Время туманов - Клочков Сергей Александрович "settar" (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Поговаривали, что Яковлев, несмотря на то, что академик, да еще и нобелевский лауреат, однажды раздавил в ладони свежее яблоко, легко гнул в пальцах монеты и таскал с собой снаряжения больше, чем любой сталкер из сопровождения. Ходили также слухи, что мог Гавриил не только гласом бить виновного, но и десницею покарать зело изрядно: Зона, говорят, воспитала в ученом совсем не научные навыки и приемы.
Яковлев, впрочем, только лишь положил руку на плечо Семена, но бывшему сталкеру показалось, что его придавило балкой.
– Не советую, сталкер. – Академик покачал головой. – Не доводи до греха. Очень я сейчас зол и на тебя, и на всю шайку тебе подобных, да и просто зол на все вокруг. Сил уже не остается никаких. Тут трусость твоя еще…
– Я перегорел, – угрюмо буркнул Семен.
– Виктор Минский, биолог, перегорел два года назад во время ночного забега по Зоне – группа спасалась от локального всплеска пси-активности, погибла половина состава экспедиции. Сейчас Минский, перегоревший в Зоне ученый, нашел в себе силы пойти в Москву. Он и два проводника из ваших недавно связывались с Центром – они дошли уже до Автозаводской и двигаются дальше. Василий Конюхов, физик, тоже, как ты говоришь, «окурок», недавно вернулся из города с материалом на десять диссертаций и грузом ценнейших образцов. Борис Вайсман, эколог, специалист по аномальной фауне, перегорел, когда погибла группа сопровождения, был атакован «матрицами» по трупу… м-м… по-вашему – зомби, и две ночи провел на крыше насосной станции, отбиваясь от кадавров. Когда его забрала спасательная экспедиция, он не мог даже говорить. Боря в сопровождении одного неплохого человека добрался уже до Тимирязевской, где составляет шестнадцатый отчет, после чего пойдет дальше, к центру города.
– Этого не может быть. – Шелихов отрицательно помотал головой. – Перегоревшим нельзя в Зону. Это нереально, проф.
– Для тебя – возможно, это так. Они – сумели. Победили свой страх и пошли.
– Но ведь…
Академик щелкнул ключом в замке сейфа и достал прозрачную пластиковую запайку, в которой лежало с полсотни крошечных шприцов-тюбиков.
– «Седатин-8», достаточно неплохая химия. Не способствует эйфории и полному бесстрашию, как предшествующий препарат, но внимание не рассеивается, руки, как утверждают, не трясутся, голова соображает без сбоев. И, что характерно, не вызывает зависимости и тяжелых побочных эффектов. На первое время ребята спасались этим, теперь вроде и так справляются. Так… Владислав, уведите товарища.
«Хмурый» немедленно вошел в кабинет – видимо, так и стоял под дверью, ожидая приказов начальства, – и негромко буркнул знакомую фразу: «Давай топай». Шелихов поднялся, посмотрел на академика, но тот углубился в бумаги, даже не взглянув на бывшего сталкера.
– Куда его?
– В лабораторию пока, где и был, а завтра… ну, завтра решим. И, друг мой, если не сложно, принеси бумаги остальных вместе с термосом кофе. Хочу сегодня уже с этим делом разобраться, работа не ждет.
– Будет сделано, Виктор Николаевич. Что-то еще?
– Нет-нет, пока больше ничего не нужно. Ступайте.
И Шелихова привели в уже знакомую комнату, где он и пролежал на спине несколько долгих душных часов. Какие-то смутные, неясные мысли не давали покоя. Снова пришел знакомый страх, к которому Семен так и не привык, как не может привыкнуть человек к пусть и не сильной, но настойчивой, ноющей зубной боли. Снова стаи холодных мурашек и внутренний озноб, снова вертеться на постели, мечтая о горьком глотке, и перед закрытыми глазами – серый бетонный колодец, а вместо воды в нем – хмурое небо Зоны, ржавые машины, прокисший болотный дух и острая озоновая вонь аномалий. Как сказал Гавриил – трясись всю оставшуюся жизнь, Серый. Трясись, когда засыпаешь и просыпаешься. Пусть тебя ломает от страха по дороге в магазин или на работу. Пусть вечером в темном переулке мерещится тебе серая скользкая туша с выпученными глазами. И водка, и снова – пьяное забытье, и головная боль поутру, тошнит, и от чего больше – неясно. То ли от страха, то ли от жестокого похмелья – надирался в последнее время Серый безобразно, до полного забытья. Мутило так, что трудно было дышать, что спазмами схватывало желудок, а потом, после «поправки» пивом, когда немного опускало, оставалось или идти на работу, или просто сидеть, тупо уставившись в стену, не думая ни о чем… кстати, работа. Вряд ли Семена хватятся – там, похоже, не до него. Шелихов вспомнил, что в редкий день на месте была хотя бы половина сотрудников, да и для тех, кто все же приходил, работы не было – в последний раз со склада что-то вывозили две недели назад. Зарплаты скорее всего тоже не будет – деньги у фирмы давно кончились… да тут еще и арест, будь он неладен. Ни разу не понятно, где придется жить завтра – обратно в СИЗО, а потом или тюрьма, или же снова брошенная коммуналка, где остается только доедать последние сухари. Или… и снова поганенькая мысль о куске крепкого провода. Окурок. Не человек, уже смирившийся с этим фактом.
Шелихов сплюнул вязкую слюну прямо на пол, рывком поднялся с кровати и подошел к окну. В здании было сыровато и прохладно, но в форточку повеяло знакомым зноем – безумно жаркое лето решило не кончаться с наступлением сентября, и, похоже, жара продержится еще долго. Над асфальтной площадкой перед НИИ, над огромным ржавым ангаром и даже над лесом тряслись и дрожали волны перегретого воздуха, раскалившееся до белизны солнце жарило изо всех сил. И все вокруг – блеклый, словно покрытый пылью серовато-зеленый лес, площадка, машины, мающиеся от жары люди – казались какими-то обреченными, смирившимися, ожидающими, когда и эту иссушенную землю неизбежно накроет дыханием Зоны…
И ведь некуда бежать. Что тюрьма, что коммуналка в заводском поселке, что вот этот НИИ – для Шелихова мир очень знакомо свернулся в скользкую воронку, затягивающую всё и вся в свою холодную мокрую пасть. Вслед за Москвой плавно съезжал в Зону и этот лес, и старый ангар, и само здание НИИ. Семен закрыл глаза, пережидая очередной приступ страха. Сердце знакомо заколотилось, отдавая в горло тошными толчками, онемели ноги, и Шелихов едва не заскулил по-собачьи, как побитый щенок.
– Не могу так больше, – прошептал сталкер Серый, до хруста, до кровавых лунок в ладонях сжав кулаки. Ужас вцепился в душу Семена, отравил ледяным ядом сознание, но сталкер уже решился. Ведь пошли же горелые «ботаники» в Город, получается, смогли, значит, и он справится, ведь все равно страшно, везде и всегда страшно, а там, может быть, Серый переломается, очистит душу от этого вечного озноба.
– Не могу так больше, – повторил он и, пока решимость еще не иссякла, долбанул в дверь ногой. – Слышь, охрана! Веди к начальству!
– Короче, наука… сколько за рейд денежек у вас теперь полагается скромному бродяге? – Шелихов деловито стукнул пальцами по столешнице. – И как со снарягой? А то нынче гол как сокол – ни комбеза, ни ствола.
– Налажено. – Яковлев даже не удивился, просто кивнул. – Деньгами не обидим, сейчас бюджет исследований больше, чем когда-либо.
Шелихова опять окатило морозом. Перехватило дыхание, нехорошо затряслись колени, но сталкер, порывисто выдохнув, продолжил спокойным, деловитым тоном:
– Тут вы, наука, знатную синь рекламировали, спецом для таких, как я, горелых. Знаешь, профессор, мне бы десяток-другой этих шприцов в дорогу. А то скрутит не вовремя, облажаюсь ведь.
– Это без проблем. – Яковлев просто пододвинул пластиковый пенал. – Не больше двух инъекций в сутки, учти, средство все-таки термоядерное, советую быть с ним поосторожнее. Сам знаешь, что от пятого ультраседатина с головой случается, а здесь даже клинические испытания не совсем закончены. И, Семен Андреевич… ну, бросьте вы уже этот жаргон. Не идет как-то вам, сталкер.
– Добро. Как скажешь, Гавриил. – Стараясь не показать, как трясется рука, Шелихов забрал упаковку «Седатина-8».
– Завтра пройдешь инструктаж и получишь снаряжение. Скоро прибудет твой напарник, Серый. – Яковлев крепко пожал Шелихову руку, улыбнулся. – Теперь вот узнаю человека Зоны. Молодцом, Семен.
