Военные трофеи - Фостер Алан Дин (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Один из самцов был сравнительно высок ростом, но никто из троицы не был особенно массивен. Все они были крупнее вейсов, гивистамов или с’ванов, но представители Массуда были в целом выше, а Чиринальдо – толще. Их быстрая походка была знакома ей по многолетнему изучению. Примитивное строение мышц приводило к тому, что одежда на них выпирала в самых неожиданных местах, и ей казалось, будто она слышит, как скрипят их тяжелые плотные кости. Разумные убийцы-охотники. У нее началась легкая дрожь, которую она тут же уняла, припомнив разработанные ею мнемонические упражнения. Нервозность сменилась ожиданием, и она нацелилась на запись. Вся ее карьера была лишь подготовкой к этому моменту. Если бы коллеги ее сейчас увидели, они содрогнулись бы от страха. Один из людей заметил ее и остановился, указывая в ее сторону. Они быстро переговорили между собой. После этого пара самцов отошла в боковой проход, а единственная самка направилась к ней. С научной точки зрения она предпочла бы кого-то из самцов и поэтому была слегка разочарована. С драй же стороны, самка была немногим выше нее и, следовательно, не столь устрашающа. Интересно, подумала она, это совпадение или их дипломатическая предусмотрительность?
Женщина остановилась на порядочном расстоянии и обратилась через транслятор.
– Вы – историк Лалелеланг. Я буду поддерживать с вами связь, пока вы находитесь на Тиофе. Мое имя – лейтенант Умеки. Непокрытая, гладкая рука с пятью пальцами протянулась к Лалелеланг. Зная, что эта рука способна прошибить насквозь ее грудную клетку, она инстинктивно отпрянула, напрочь забыв заранее приготовленное приветствие. Женщина тут же осознала ошибку и убрала руку.
– Извините! Я забыла, что вейсы гораздо менее… прямолинейны. – И она изобразила со своей стороны великолепный образчик широкой, дикой человеческой улыбки. Без сомнения, она призвана была ободрить. Лалелеланг пыталась побороть себя и не обращать внимания на невыносимо бескультурное, хамское обнажение крупных белых резцов. Она протянула чуткие кончики правого крыла.
– Ничего, – сказала она на идеальном человеческом языке. – Я сама виновата.
Пальцы коснулись ее хватательных перышков. Голая кожа оказалась теплой и обманчиво мягкой. В этот раз решительная Лалелеланг даже и не вздрогнула почти. Внезапно она очень обрадовалась, что к ней подошла самка, а не кто-то из самцов.
Она расправила перья и подняла под подобающим случаю углом те из них, что растут на голове и на шее. Это был наработанный автоматический ответ на приветствие, совершенно бесполезный при общении с человеком.
– Не хотите ли пройти со мной? – Офицер повернулась и пошла обратно по главному проходу. Лалелеланг последовала за ней и обратила внимание на необычайную легкость и плавность походки, которая никак не вязалась с грубым внутренним строением опорно-двигательного аппарата людей. Вскоре челночный ангар – последняя хрупкая связь с цивилизацией – остался далеко позади.
– Я очень ждала встречи с вами. – В речи Умеки напрочь отсутствовали цивилизованные обертона и интонации, которые так украшали даже самые грубые из диалектов Вейса. – Я очень много занималась осуществлением контактов, но это все было с гивистамами да со с’ванами. С Вейса у нас тут никого еще не было. – Она в дружелюбной, подбадривающей манере взглянула на Лалелеланг, блаженно не сознавая, как горит ее взгляд. Это была одна из характерных наследственных черт людей, над которыми они были не властны.
– Я так понимаю, вы нас изучаете?
– Довольно давно, – объяснила Лалелеланг. – Это моя специальность.
Умеки засмеялась.
– Я кое-что знаю об обществе Вейса. Ваши друзья, должно быть, считают вас немного чокнутой.
– Немного – не то слово. А ваша непопулярность среди нас вас не тревожит?
– Не-а. Мы к этому вполне привыкли. Нас это по большей части веселит.
– Насколько я составила себе представление о вашем виде, – сказала Лалелеланг, – у нас с вами трудностей возникнуть не должно. Она уже успела выдать заготовленные формальные приветствия и перешла теперь к разговорной человеческой речи, в которой более всего ценится непосредственная прямолинейность и грубая фамильярность. Но даже при таком неотесанном взаимодействии друг с другом, у людей оставались драгоценные пробелы в общении, куда можно было ввернуть небольшие обороты, выражающие признательность, и другие вежливости.
Видимо, поэтому человек теперь стремилась расслабить ее и придать ей уверенности. Лалелеланг вежливо слушала, поддерживала пустой разговор, но при этом пыталась отделить от плевел зерна информации, которая позже может оказаться полезной.
– А ваш человеческий лучше моего, – попыталась отвесить неуклюжий комплимент Умеки. – Хотя, конечно, ведь ваш народ специализируется на лингвистике. Очень мило, что нам не придется пользоваться транслятором. Прошлый раз я сопровождала одного с Гивистама, так ему требовалось две минуты, чтобы понять, и пять, чтобы ответить.
– Мне тоже не нравится, когда двоим приходится общаться через посредничество искусственного прибора, – вежливо ответила Лалелеланг. Человеческая самка старалась идти помедленнее, чтобы самка с Вейса за ней поспевала. Но ведь, напомнила себе Лалелеланг, эта женщина – опытный гид. А среднестатистический человек, бесспорно, не был бы столь обходителен. Она выключила запись. Умеки – явно неподходящий объект для пристального изучения.
Кроме того, я знакома по большей части с современными оборотами устной речи человеческого языка.
– Да что вы говорите? – Умеки свернула за угол. – Это тоже важно для вашей работы?
– Все может случиться. Я ведь социоисторик. И изучаю Человечество не только во взаимодействии с представителями других миров, но и их контакты между собой.
– В точности тем же занимаются и наши собственные социологи. Все хотят побольше узнать друг о друге, не так ли? Окончательно освоившись с человеческой разговорной речью, Лалелеланг уловила теперь в тоне женщины легкую, невольную обиду.
– Грубо говоря, да.
– Мы позаботимся о вашем багаже. Насколько я понимаю, на Вейсе принято путешествовать с уймой багажа.
– Со мной вам будет трудно. Я приготовилась, как следует, не только к работе, но и предстоящим мне условиям.
– Тем лучше. – Она восторженно смотрела на Лалелеланг, пока не поняла, что та уже начала смущенно переминаться с нот на ногу. – Знаете ли, ваш народ – такие маленькие прелести. Ваши украшения, естественные расцветки… Так и хочется поставить вас на солнышко и просто любоваться. Сознавая, что фраза эта была задумана как комплимент, а не как непростительное нарушение этикета, Лалелеланг заставила себя принять ее как таковую. Чем дольше она проводила в обществе человека, тем спокойнее себя чувствовала. Годы напряженного изучения предмета давали себя знать. Сочетание небрежных оскорблений, физической и словесной прямолинейности, угрожающих жестов и неотесанной повадки – не говоря уже о тошнотворном запахе тела – к этому моменту давно превратили бы любого неподготовленного вейса в трепещущее от страха и омерзения жалкое зрелище. Вероятно, ее визит может оказаться и не такой уж удручающей затеей.
Она почувствовала прилив социально приемлемого аналога гордости. Они притягивали к себе множество взглядов по мере того, как все дальше углублялись в комплекс. Других вейсов она не видела, да и не ожидала увидеть. Внимание не нее обращали в основном представители – все более многочисленные – Человечества, а также Массуда, Гивистама и даже тусклого вида жители Лепара, и все диву давались присутствию хрупкого представителя Вейса в такой компании.
«Вот ведь, наверное, думают, зачем я здесь, – и понять не могут», – радостно подумала Лалелеланг. В этом отношении их реакция ничем не отличалась от реакции ее друзей у себя дома.
– Я покажу вам комплекс, только сначала нужно вас устроить, – говорила Умеки. – Времени это много не отнимет. Тут все рядом. Устроитесь, отдохнете, а потом мне дано указание показать вам все, что вы ни попросите. Здесь очень большие хранилища, и цеха по усовершенствованию и ремонту военной техники вас также, бесспорно, заинтересуют. Там работает много представителей О’о’йана и Гивистама. Есть также и научно-исследовательское оборудование.
