Метро 2033: Холодное пламя жизни (сборник) - Вардунас Игорь Владимирович (онлайн книга без txt) 📗
А мальчик – верх великодушия! Никогда не реагировал на попытки детей вызвать в нем гнев, ведь понимал, что из-за этого будут проблемы у отца, а тот и так слишком долго защищал мальчика, устраивал разносы главе Города и неоднократно колотил некоторых взрослых, которые не могли держать себя в руках и сочились ненавистью к ребенку. Яр лишь глотал обиды, а потом долго и непрерывно плакал часами, выливая обиду слезами. Был, конечно, единственный раз, когда Яр сорвался и подрался с сыном главы Города, но тот случай удалось замять, правда, Сергей успел разбить морду Грому, когда тот попытался защитить главу от чересчур взъерепенившегося сталкера.
А что мог сделать отец? Сергей Анатольевич Карпов был слишком занят и не мог, как ни хотел, постоянно быть с ребенком. Мать, наверное, справилась бы лучше в этой ситуации, нашла бы правильные слова, успокоила ребенка, но… она слишком рано покинула их. Младенцу еще и двух лет не исполнилось, как неизвестная лихорадка забрала мамочку на тот свет.
– Вера, Вера… Зачем ты так с нами? – прошептал Сергей в потолок, совершенно отчетливо понимая, что жена ни в чем не виновата. Мир стал другим – более свирепым и жутким. И даже внутри крепостных стен человек не мог чувствовать себя в безопасности. Да – за стенами жили одичавшие кошки и собаки, но внутри частенько свирепствовали болезни, от которых даже врач не всегда мог спасти. Лекарства, что тащили из окружающих руин города в Юрьев, все без исключения были просрочены, а новых взять неоткуда. Вот и доктор лечил тем, что попадет под руку. Банки, как в старину, ставили на спину, туда же клали и разогретую мятую картошку, всяческие нарывы и язвы обильно мазались зеленкой и йодом – и это был верх медицины в Городе. А что делать? В маленьком городке на северо-западе Владимирской области и до войны-то не производили лекарств, а после уж и подавно: большие города оказались погребены под слоем пепла, а маленькие – уже десять лет к ряду старались выжить самостоятельно. Разживались курами, кроликами и тем, что вырастало за короткое лето на грядках. Картофель, свекла, морковь. И поборов однажды чувство брезгливости, начали есть огромных слизней, что попадались на влажных стенах катакомб под старым крепостным валом. Потом задумались и освоили ферму по их выращиванию. А что… Если не думать, из чего приготовлена еда, то можно запросто спутать того же слизня с курицей: мясо нежное и вкусное. Никто не знал, откуда взялись такие большие улитки, но раз они не нападали на человека, то соседство с ними не очень волновало людей – наоборот, они радовались, когда обнаружили еще одно съедобное животное.
Сергей вздохнул, вымученно улыбнувшись потолку и вспоминая светлую улыбку жены, которая никогда не выражала ужаса и отвращения от ребенка-мутанта, что у них родился. Вера всегда с трепетом и любовью брала на руки «рогатого» малыша, крепко обнимала и кормила грудью. Ярослав был для нее центром мира и объектом ее защиты. А теперь? А теперь его место занял Сергей, поклявшись на могиле жены, что никогда и ни за что не даст необычного мальчика на растерзание людям.
А меж тем в маленьком обществе нарастало недовольство детьми, рожденными с отклонениями. Сергей ощущал волнения и возрастающую к ним ненависть. Что-то назревало, как нарыв, но пока выхода не находило. Бог судья. Он постарается, чтобы мальчику ничего не угрожало.
Сергей укрыл десятилетнего ребенка одеялом, стащил с него шапку и поцеловал роговые наросты на лысой голове – то, что отличало Ярослава от сверстников, – и поднялся. Сегодня у мужчины есть дела. Надо срочно явиться на внеплановую планерку к главе Юрьева – Панову Юрию Сергеевичу, у которого была схожая семейная ситуация. Сергей помнил его умершую от рака жену, а вместе с Громом помогал доктору избавить Митяя – его сына – от лишних, шестых, пальцев на руках.
– Спи, родной, я никогда не дам тебя в обиду, – сказал Сергей и вышел, прикрыв ржавую металлическую дверь из прутьев. Она лишь тонко-тонко скрипнула.
Как только шаги отца стихли вдали, а потом заскрипела наружная калитка, через которую жители покидали катакомбы и выходили во внутренний двор Михайло-Архангельского монастыря, Яр открыл глаза и некоторое время лежал, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь храп, доносившийся из смежной комнаты. Жители катакомб давно стали соседями, когда после Войны заселили один длинный подземный коридор со смежными клетушками, так как в самом монастыре места для жилья почти не было, если не считать Михайло-Архангельского собора, который занял отец Михаил, и здания мужской семинарии, где обосновался Воевода со своей охраной. Трехметровой ширины коридор с аркообразным сводом скрывался под древним крепостным валом, окружающим четырехметровые стены Юрьева. От коридора отпочковывались симметрично друг другу помещения из кирпичной кладки, где и разместились семьи выживших. Хоть места не хватало и было тесно, но зато жили дружно. В одной комнатушке сосуществовали по две или три семьи, отгородившиеся друг от друга занавесками.
Мальчик слушал тьму: частенько до этого кто-нибудь ее нарушал. Либо проснувшиеся дети бежали в отхожее место, либо матери успокаивали своих чад, либо старики бормотали во сне. Иногда причитала какая-нибудь старушка, оплакивая погибшую дочь или сына, привидевшихся во сне. Сейчас же было как никогда тихо. Лишь где-то недалеко пищала мышь. Мальчик повернул голову к занавеске, разделяющей комнату на две, и понял, что Тимофей Иванович – старичок, разделяющий с ними жилье, спит. До Яра доносилось тихое посапывание.
Пора.
Ярослав встал с кровати и отыскал вязаную шапку, положенную под подушку отцом, и с удовольствием натянул ее на лысую голову. Он старался никогда не снимать головного убора, лишь отец пытался вытравить у мальчика эту привычку, но не понимал, что шапка для пацана – средство, с помощью которого он скрывал свое уродство и с помощью которого отгораживался от мира, что его невзлюбил. Яр не собирался от нее отказываться. Она была для него защитой от недоумков, которые осаждали паренька каждый день. И чем меньше они станут лицезреть голову Яра, так сильно отличную от их, тем меньше маленькие издеватели будут вспоминать об уродстве мальчика.
Фиг им всем!
Ярослав сжал кулаки, вспоминая сегодняшнюю обиду, когда Митяй – чертов дебил! – обозвал его паршивым недоразвитым козлом, а остальные дети хором заблеяли, поддержав заводилу. «Никакой я вам не козел, уроды!» – прошептал мальчик и залез под кровать. Там он нащупал мешок, куда вот уже несколько месяцев складывал все самое необходимое, готовясь к походу. Этой весной он твердо решил убежать из Юрьева, подальше от этих… этих… Мальчик так и не смог подобрать нужного слова.
– Бе-е-е! Бе-е-е! Бе-е-е! – тихо передразнил обидчиков раздосадованный Яр. – Бараны и овцы! Стадо!
Он раскрыл вещмешок и еще раз пересмотрел содержимое, которое собирал несколько месяцев по всему Юрьеву. Тут были: маленький котелок, успешно стянутый с кухни, когда повариха отвлеклась; десятиметровый моток веревки – пришлось незаметно снять занавеску в дальней комнате у совсем дряхлого деда Николая, когда тот спал; немного отмотанной лески с крючками, что выделил Семен Васильев, промышлявший рыбной ловлей в Колокше; сухая вата и кремний в целлофановом пакете – непременно придется разжигать костер, не сырой же есть рыбу; и самым ценным в коллекции был здоровенный для мальчика армейский нож, широкое и острое лезвие которого внушало Яру уважение. Пацан хотел стыбрить еще и пистолет с луком и стрелами у Санька из стрельцов – защитников города, но мужчина так сильно переволновался, когда обнаружил пропажу ножа, что Ярослав передумал. Он и так весьма подвел человека: Саньку́ еще и за нож взбучка будет, ведь все оружие выдавалось заступающим на смену бойцам и находилось на строгом учете у главы Юрьева – дяди Юры Панова, отца противного Митяя.
– Бе-бе-бе, урод! – вновь пробормотал Яр, вспомнив про обидевшего его мальчика.
Он присел на дорогу, и вдруг, вынув из-за пазухи старый, пожелтевший, но чистый листок и карандаш, написал:
