Комендант мертвой крепости - Аренев Владимир (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
— Врёшь. А если не пёрышко, а что-нибудь другое?
Сиврим слушал их вполуха, а сам жалел, что так и не успел переговорить с Грэлтом. Хакилс — не жрец, он и лекарь-то больше по случаю. Акки? — слишком молод, что он может знать. А Грэлт уже ничего не расскажет, после такого из призрачного мира не возвращаются, хоть всю подушку за щёку затолкай.
— Как думаете, господин Вёйбур, может, алаксар знает секрет?
— А? Это ты, Обруч… Какой ещё секрет?
— Которым воспользовался старый Грэлт.
— Вряд ли. — («И кстати, а где, собственно, Хромой?») — Да если бы и знал… нам с того какой толк? После того, что сделал Грэлт, если ты помнишь, наши тоже пострадали: задело всех, кто был рядом. Это во-вторых. А во-первых — кто-то ведь должен будет пожертвовать собой.
— А разве мы и так…
— Хватит болтать, — спокойно сказал Клоп. — Вон, явились уже.
Он быстро поднёс ко рту правую руку, затем отнял её и больше не произнёс ни слова до самой смерти.
На дальнем берегу вади расцветали порталы. Словно пустынные цветы, срок жизни которых исчисляется часами, они стремительно распускались, вспыхивали всеми оттенками зелёного, тянулись к небесам и, извергнув порцию «семян», с режущим ухо треском умирали.
«Семена» падали на песок, выпрямляли поджатые лапы и превращались в бэр-маркадов. Сиврим смотрел на них с тупым оцепенением. Не верил своим глазам. После прошлого штурма «скоморохов» не могло быть так много!..
— Прицельный огонь! — невозмутимо скомандовал Хакилс. — Только по чёрным жукам. Давай!
И Хакилс, и стрелки знали, что даже днём попасть с такого расстояния предельно сложно, ночью — и подавно. Они стреляли по жучиным торникам в последней отчаянной попытке выполнить свой долг перед Вратами Пыли. Теперь уже никто не сомневался, что «скоморошья» Матерь была лишь живой утробой, а главные в колонии — чёрные «гвардейцы». Убить их — значит обезглавить колонию.
— Давай! Давай! Давай!
Стрелы с протяжным выдохом-свистом уходили во тьму. И падали в пересохшее русло. До дальнего берега долетали единицы.
Все — мимо.
— Точней, дарговы ублюдки! Точнее!
Несколько стрел ткнулись зазубренными клювами в жучиные панцири. Отскочили, покатились по склону. Канули во тьме.
— Рункейрова требуха! А ну-ка залп огненными.
Без толку. Две хлестнули песок перед самой мордой «гвардейца», ещё одна выцелила щель между надкрыльями, но погасла.
Торники мигнули друг другу скоплением ядовито-зелёных пятен на рожках и попятились. Недалеко — так, чтобы самые шальные стрелы не долетели.
«Солдаты» тем временем уже бежали по склону на дно вади. Вот-вот вскарабкаются на северный берег и атакуют крепость.
— Отставить! — рявкнул Рултарик. — Забыли про чёрных. Бейте по тем, кто спускается. Цельтесь в головы. Жадюга! Купели готовы?
— Да.
— Хорошо, скоро пустим в дело.
— Лучше б не пришлось, — пробормотал Обруч. Он, как и все остальные, нет-нет да поглядывал на дно вади. Сейчас там царила тьма, но когда огненные стрелы не долетали до цели и падали вниз, они высвечивали каменистый склон с обугленными остовами веток и — изредка — хитиновые обломки, тоже обгорелые. Первые «скоморохи» уже спустились и сейчас пересекали русло, проворно перебирая лапами.
Сиврим вглядывался туда, как и все. У него не было лука, а Досгридров арбалет не годился для дальней стрельбы. Оставалось только ждать. Сиврим уже трижды проверил, легко ли выходит меч из ножен, и, перекладывая арбалет из руки в руку, бессчётное количество раз вытирал потные ладони о пыльник.
— Перешли, — разочарованно сказал кто-то.
Некоторое время ничего нового не происходило: стрелы по-прежнему сбивали бэр-маркадов на южном склоне, «гвардейцы» стояли на дальнем берегу и ждали. Те из защитников, кто не стрелял, тоже ждали.
Потом над северным берегом взметнулся лес «скоморошьих» рожек — и твари начали выбираться на узкую полоску между вади и стеной.
— Купели!
— Готовы.
Сиврим снова переложил арбалет из руки в руку и с досадой подумал: «Всё зря». Он оглянулся посмотреть на Хродаса, который с отрешённым лицом доставал из ножен меч. Похоже, Железнопалый не испытывал ни горечи, ни разочарования из-за того, что его план не сработал. Разве только облегчение: скоро всё это закончится… уже скоро.
— Окропите даргово семя! Давай, ребята!
С металлическим скрежетом чаны наклонились, и кипящее вино хлынуло по желобам на бэр-маркадов. «Скоморохи» подыхали, визгливо шипя на таких высоких нотах, что хотелось заткнуть уши; хмельной дух смешивался с запахом варёной плоти. Сиврим ткнулся носом в сгиб локтя, закашлялся — и поэтому пропустил тот миг, когда первые бэр-маркады перемахнули через зубцы и запрыгнули на парапет.
Он успел разрядить арбалет и, оскалясь, выхватил меч.
— Ну, храни нас Рункейр, — сказал Обруч — и его голова, оторванная шипастой клешнёй, укатилась куда-то под ноги сражающихся.
Времени не стало. Не стало и самого Сиврима: его «я» отступило, как отступает лучник за линию щитоносцев, когда враг оказывается слишком близко. Тело само отвечало на удары, уворачивалось и контратаковало. Он был только сторонним и бесстрастным наблюдателем.
Мир сузился до пятачка вокруг Сиврима. Всё прочее он видел, но в полной мере не осознавал: так во сне невнятные события и полузнакомые лица мелькают, не оседая в тенетах памяти.
Он видел, как там, за пределами незримого круга, вспыхивают живыми факелами бэр-маркады. Видел, как первый напор «скоморохов» разбивается о щиты и мечи воинов Шандала — подобно волне, накатившейся на каменистый утёс и с яростным шипением отхлынувшей. Видел, как стоят насмерть андэлни его отряда. Как «скоморохи» пятятся, падают под ударами мечей, как их тела превращаются в вязкую мясную кашу и кровь растекается, попадает в костры, дымится… Как Хродас сражается наравне с остальными; его лица не видно, но скупые, точные движения выдают настоящего мастера клинка; нет нужды заглядывать ему в глаза, чтобы понять: в них сейчас — ни радости, ни грусти, ни облегчения; они пусты. «Я» Железнопалого точно так же отступило, чтобы не мешать телу.
В бурлящем потоке тел здесь, на парапете, бэр-маркады видны издалека — они выше защитников на пару локтей — и Хродас, покончив с очередным, хищно вертит головой, находит ближайшего и направляется туда с угрюмой решительностью, от которой Сиврима передёргивает. Это андэлни, сравнявшийся со «скоморохами» по крайней мере в одном: как и они, Хродас не боится смерти. Попросту не думает о ней.
В этом своём пограничном состоянии Сиврим обнаруживает, что сам он, оказавшись вне времени и вне боя, размышляет о вещах не то чтобы далёких, но сейчас не важных. В первую очередь — о Вратах Пыли. Это единственное, что по-прежнему не даёт покоя. Он, наместник Шандала, должен был предупредить город.
Не сумел. Выбрал между безумием и предсказуемостью, поставил на безумие и проиграл. Не важно, что этот план придумал Хродас, — именно Сиврим догадался о нём и убедил Хакилса рискнуть.
Всё, наверное, получилось бы, окажись у них больше времени. Бархаги были взбудоражены уже после вчерашнего боя, даже то, что жучарня располагалась под землёй, не помогло. Как потом рассказал Сивриму Тоханмир Щетина, бархаги весь день не знали покоя, пытались выпрыгнуть из загонов, грызли прутья решёток, скребли каменный пол… Неудивительно, что, стоило их выпустить, жуки тотчас помчались к убитым горбачам. Одни превратились в самок, другие — в самцов; они зарыли туши, может быть, даже успели спариться. А тот единственный, который предназначался для Хродаса и мальчишек, наверняка учуял запах самок, не выдержал и в конце концов избавился от своих седоков…
Будь у них больше времени, они не стали бы выпускать жуков до того, как Хродас с мальчишками отъехали на безопасное расстояние. Будь у них больше времени, самки успели бы отложить яйца, а самцы завершили бы своё перерождение и теперь обороняли гнёзда от чужаков; Шандал обзавёлся бы ещё одной внушительной армией и всякий «скоморох», спустившийся на дно вади, был бы атакован бархатами.
