Тёмная потерна (СИ) - "Луми Йоханнес" (бесплатные версии книг TXT) 📗
И тут же послал мысленный сигнал заткнуться внезапно проснувшемуся либидо. В ответ оно послало мне очередной эротический импульс.
Маша чуть подумала.
— Ты знаешь, лучше, чем за все последние два дня.
— О!
Я, вообще-то, немного не это имел ввиду. Девиц абреки тут держали на каких-то наркотиках, но это было, видимо, что-то типа таблеток, потому что следов от уколов у неё я не увидел. Но развивать тему не стал, лучше значит лучше, нет ломки и хорошо, потом спрошу ещё раз.
— Ну, раз хорошо, значит поживёшь, пока, здесь. Не бойся! — я заметил мелькнувший в глазах испуг. — Никто тебя тут пальцем не тронет.
— Я тут главный, — добавил я самодовольно.
— Я знаю, — вздохнула она, — Костя Кутузов… Извини, — Маша криво улыбнулась, — так тебя девчонки зовут.
Надо же, а я и не знал. Погоняло уже прицепилось? И откуда девки-то меня знают, я же не ходок туда?
— Но я не про это, хотя, за это тоже спасибо, — продолжила Мария. — Но ты сам-то понимаешь, что сейчас будет?
Какая-то она слишком уж, как сказать-то, разумная? Рассудительная? Образованная? Да, всё это и ещё, она не похожа на шлюху. Не, я понимаю, что и среди них есть настоящие ангелы, только без крыльев, и среди нормальных баб существует мода выглядеть как шлюха. Просто… На ней нет печати этой, что ли, и говорит она так, словно привыкла быть, по меньшей мере, на равных с мужчинами. Любыми мужчинами. Недавно провалилась? Скорее всего.
— А ничего не будет, — заявил я, — приедут бармалеи, будут посланы на три известных буквы, приедут их хозяева, я объясню, что так делать нельзя…
— Как? — перебила она меня. — Как нельзя делать?
— А вот так! Как они сделали с тобой.
Она тихо рассмеялась.
— Ты же недавно здесь, да? — спросила она и потом, широко раскрыв глаза, уставилась на что-то, видимое лишь ей.
— А ты?
— Я? — очнулась она от созерцания. — Я тоже недавно, послезавтра будет месяц.
— И откуда ты провалилась? И куда? Давай, рассказывай.
— Костя, — Маша снова смутилась, — а у тебя есть сигареты?
— Курить — здоровью вредить, — назидательно напомнил я, но за цигарками сходил.
Потерплю немного, это издержки подвигов по спасению принцесс от басурман. Хех, принцесс… А она и впрямь держится, если не как принцесса, то как… «Она была или директором, или владелицей бизнеса, причём довольно успешного!» — осенило вдруг меня. И лет ей не так и мало, тридцатник, может тридцать два, просто выглядит хорошо. Очень. Грудь форму сохранила, видимо не рожала. Э-э, либидо! Не сейчас!
— Это…, — выдохнул я спустя некоторое время, когда дыхание уже более-менее восстановилось.
Но продолжать фразу не стал, потому что почувствовал, что девушка снова содрогается. Это же не может быть от холода, мы сейчас, наоборот, только разгорелись, значит это истерика. Ну-у, ладно, переживу. Но я ошибся — Маша смеялась.
— Что? — спросил я, вышло сипло, я проглотил комок и повторил. — Что?
— Надо было спорить, — заявила девушка, улыбаясь.
— С кем? — не понял я.
— С девками.
— О чём?
— О том, что ты не гомосек!
— Што-э?! — взревел я, поднимаясь на локте. — С какого…?!
— Я бы выиграла, представляешь? — сообщила мне Маша, по-прежнему улыбаясь.
— С чего это я гомик-то?! — продолжил я выражать справедливое возмущение.
— А ты чуть не единственный, кто к ним не ходил. Вот они и поспорили, кто ты гомосек или импотент?
Я только сейчас обратил внимание на довольно архаичное обозначение человека нетрадиционной сексуальной ориентации. И ещё, что она сказала к «ним», а не «к нам». И ещё ей очень шла улыбка.
Вот чёрт! Глупо, конечно, и смешно. И неприятно. И похрену, потому что… Потому что я хочу видеть эту улыбку ещё и ещё.
— У тебя будут проблемы, — произнесла она, положив голову мне на левую руку и запуская пальцы в поросль на груди.
А вот это приятно, чёрт возьми. Я сто лет не разговаривал с женщиной вот так, после секса, как… Как с близким человеком. Хотя и говорим мы о не шибко приятных вещах.
— Весь этот грёбаный мир — проблема. Будем решать их по мере поступления.
— Будем? — вскинулась она.
— Будем, — подтвердил я, — ты и я. Потому что, — я притянул её к себе, — я тебя никому не отдам.
Последствия моего поступка были, мягко говоря, неожиданными. Мария Александровна Невская провалилась сюда из одной из версий города Нижнего Новгорода, именуемого у них Максим. Тамошний «глыба-человечище» псевдоним себе взял попроще, по имени отца (или пулемёта?), а имя оставил то, что родители дали — Алексей. Алексей Максимович Пешков, он же Алексей Максим, что, однако, не помешало ему и там стать певцом революции. В результате чего город был переименован сразу после смерти великого писателя, скончавшегося, между прочим, на острове Капри от туберкулёза.
Маше было тридцать шесть лет (не угадал!) и она была владелицей аж сети… туалетов (угадал, хотя и слегка шокирован). Ну, такие уличные кабинки, пластиковые и довольно вонючие. Столь странный выбор для реализации амбиций молодой женщины объяснялся просто — у Маши был муж, который внезапно умер от инфаркта, и от которого осталось «благоухающее» наследство. Мария, женщина, как видно, с характером и внутренним стержнем, дело продавать не стала, хотя предложений было предостаточно, а взялась рулить с удвоенной энергией, находя удовлетворение в очень даже ощутимых результатах. Всё закончилось крайне неожиданно, когда она зашла у себя дома в ванную, тут внезапно погас свет, а вышла уже в незнакомом ей месте, оказавшимся убогой квартирой в заброшенном доме в городке Красная Пежа, что стоит на месте впадения реки Пежа в более полноводную Урмань. Кстати, дома остался молодой человек, которого она, впервые за год после смерти супруга, решила пригласить на свидание. Здесь «специалиста по сортирам» определили в Горкомхоз, как нетрудно было догадаться, и спустя какое-то время на неё обратил внимание некий состоятельный человек, начавший оказывать знаки внимания.
Каждый раз, когда она упоминала других мужчин, я чувствовал уколы ревности. Понимаю, что глупо, даже нелепо ревновать к оставшемуся в ином мире неизвестному парню, которого она (!) пригласила на свидание. Как и к местному олигарху из Зажопинска, но поделать ничего не мог. Я как-то сразу с головой окунулся в эту женщину и, похоже, не собирался выныривать.
В общем, «олигарх», оказавшийся депутатом местной Думы (боже, в этом карликовом квазигосударстве в каждом хуторе есть своя Дума, что ли?), пригласил Машу на интимный ужин, в ходе которого получил отказ и по морде. А вот это было ошибкой. Депутат, человек восточных кровей, и восточного воспитания, страшно разозлился, что такое оскорбление ему нанесла женщина и, с восточным же коварством, решил её наказать, «продав», а, возможно даже заплатив, людям Зазы. Упыри вывезли Марию в Синие Броды, где, дав ей сутки поголодать в холодном, но не ледяном, по счастью, подвале, приступили к процессу приведения к покорности. Но Маша оказала неожиданное, даже для неё самой, сопротивление, отбила одному из насильников тестикулы, а второму попыталась выцарапать глаза. Вот за это её и усадили в коляску мотоцикла, и она уже приготовилась прощаться с жизнью, когда увидела чью-то одноглазую рожу прямо возле своего лица, и почувствовала, как что-то легло на плечи. Что-то чуть теплее, чем окружающий мир.
Собственно, сами последствия выглядели следующим образом. Через день после моего опрометчивого «подвига», к нам пожаловали гости — господин Паламарчук, Коля Крысин, и двое бородачей в одном из которых я признал ваххабита в папахе, который встречался с кем-то из власть придержащих в Усольске поздней осенью. Он и сейчас был в папахе, только макинтош сменил на другой, подбитый мехом. Некий Валид. Второй урод был мне незнаком.
Сердчишко, конечно, сжалось, потому что если мне прикажут отдать Машу, а мне прикажут, то мне придётся стрелять, в надежде забрать с собой как можно больше негодяев, и, что самое, досадное, это только усугубит её положение. Смутило то, что мне никто не велел сдать оружие, никто меня не окружал, и не наставлял стволы. Николай попросил всех лишних выйти из помещения, и тут папахоголовый, не представляясь и не дожидаясь, когда его представят, произнёс, глядя, при этом, на Паламарчука.
