Чужой для всех 3 (СИ) - Oberst Rein (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
В эту минуту, левее вездехода, в сторону КПП пронеслись смерчем малокалиберные снаряды. Заработали вновь Flak 38. Одновременно зашелестел пулемет с вышки. За спиной туго ударило в воздух. Фугасный снаряд с ужасающим воем пролетел в сторону подходивших войск. На глазах немецкого комбата «Опель» с егерями, подбросило и разорвало на куски. Перекрестный огонь зениток, словно автогеном, вспарывал металлические бока бронетранспортёров, взрывал машины и мотоциклетки подходившего батальона «Лейбштандарт Адольф Гитлер», его батальона. Солдаты горели, метались, кричали, гибли. Груды разбитой горящей техники перекрыли въезд на аэродром.
— О мой, бог! — вырвался стон из груди. — Это конец…
Хайнц ничем не мог помочь своему батальону. Он сидел на снегу окровавленный, с истерзанной душой и подавленной волей. Он с ужасом смотрел, как гибнут его шутце, отобранные из лучших эсесовских частей.
Когда бой стал затихать, немец, не оглядываясь, загребая левой рукой снег и, отталкиваясь ногами, словно раненый ящер, пополз к траншее…
ГЛАВА 18
Франц сдвинул люк башенки, задышал полной грудью. Лицо разгоряченное, потное. Вскинул бинокль, присмотрелся.
Бой затихал. Зенитки молчали. Отдельные пулеметные очереди из вышек добивали остатки батальона охраны. Склад с боеприпасами и самолеты стояли невредимыми. Со стороны разбитого «кюбельвагена» в сторону траншеи полз тучный офицер СС. Франц узнал Хайнца.
— Ты смотри, Клаус, какой живучий комбат? Что будем с ним делать? — послал вопрос другу.
В голове справа раздался легкий щелчок, будто включился электропроигрыватель. Клаус, сонливым голосом, ответил: — Жаль булочника из Швабии, но он не жилец. Кальтенбруннер изувечит в гестапо. Помоги умереть достойно.
— Ты прав, Клаус, как всегда. Другого выхода не вижу. Достойно умереть в бою, нужно заслужить. Пусть даже авансом.
Франц включил ларингофон, отдал команду: — Единичная цель на 11, дистанция триста пятьдесят — уничтожить.
Задрожал основной танковый пулемет. Раскаленная настильная струя прошлась по брустверу небольшой траншеи, подняв снежный вихрь, а затем, взяв правее, распотрошила эсэсовца.
— Теперь пора… — офицер достал подготовленную ракетницу и отвел затвор.
— Полковник! Полковник Ольбрихт! — вдруг за спиной раздался окрик.
По голосу Франц узнал Шлинке. Черт! Что еще стряслось? Этот русский из СМЕРШ уже опостылел. Когда будет покой? — Франц обернулся. К «Пантере» стремительно приближался русский разведчик.
— Что случилось, Шлинке? — спросил Ольбрихт раздраженно, сойдя с танка.
— Не кричи. Пришла шифровка с центра. Читай.
Ольбрихт взял протянутый клок бумаги, мгновенно прочел короткую фразу. Вновь впился в текст, не веря содержанию. Заиграли желваки, шрам натянулся, побагровел.
— Я не пойду на это! — бросил Франц в бешенстве, отдавая шифровку. — Отступать поздно. Операцию доводим до конца.
— Тогда пойдем под расстрел, — произнес Шлинке жестко, но взгляд отвел. Разведчик впервые не знал, как поступить. Москва требовала невыполнимое — прекратить немедленно операцию «Бельгийский капкан». Фюрера оставить в покое. — Пойми, Франц, мы обязаны выполнить приказ, — уже мягче и тише добавил смершевец.
— Нет, Иоганн. Мы смертники: и там, и здесь. Я не хочу больше быть разменной пешкой в вашей кремлевской игре. Мы сами делаем историю и доведем свою игру до конца.
Шлинке начинал злиться, сжав кулаки, выдавил: — Я должен выполнить приказ.
— Да пошел ты к черту со своим приказом!
— Что? — Константин схватился за кобуру, попытался выхватить пистолет.
— Остынь, Иоганн! — рыкнул громче Франц и перехватил руку Шлинке, производя болевой прием запястья, оторвав от кобуры.
Шлинке стиснул зубы, но не стал сопротивляться. Радиошифровка напрочь сковала физические и душевные силы.
— Иоганн, — Франц, как можно мягче и спокойнее обратился к русскому разведчику, — операцию нельзя остановить на завершающей стадии. Это просто глупо. Я не могу осуждать вашего Сталина, так как не понимаю хода его мыслей и рассуждений. По моему разумению, захват Гитлера — это железный козырь в его руках на Ялтинской конференции. Но почему русский вождь дал отбой именно в день начала конференции, даже с моей развитой интуицией, мне не понять? Это исторический феномен. Несмотря на это, мы доставим фюрера в Москву. Нацистская Германия быстрее капитулирует с потерей вождя. Мы явимся победителями. Кто нас осудит? Казни не будет, поверь мне.
Франц обнял Константина за плечи, взглянул в глаза, встряхнул. — Ну, решайся. Не упускай шанс остаться в исторической памяти на века.
— Делай, как знаешь, — Шлинке повел плечами и вырвался из объятий Ольбрихта, но остался рядом. — Я не буду чинить тебе препятствий, но и помогать не буду. Бери на себя управление операцией. Вся ответственность за невыполнение приказа ляжет на тебя. Единственно, чем могу помочь, так это потребовать подтверждение текста радиограммы, тем самым потянуть время.
— Это все?
— Да, это все…
Константин, опустив голову, побрел в сторону домика управления полетами.
— Подожди, Иоганн, я с тобой. Кстати, Гитлер, как себя ведет?
Шлинке остановился, оглянулся, безучастно промолвил: — Сидит на стуле, сгорбился, что-то бормочет. Боюсь, тронулся умом. Рыскает глазами по сторонам, затем уставится в стену и буравит, будто хочет прожечь.
— Кто охраняет?
— С ним твой Степан и мой громила сержант с тремя автоматчиками. Ими руководит Клебер.
— Гитлеру надо вколоть лекарства, они в машине, иначе он не дотянет до Москвы.
— Я дам команду. Пошли, взглянешь на своего фюрера. Жалкое зрелище.
Вокруг домика стояли автоматчики. Вход охранял Следопыт. Лицо застывшее, взгляд строгий. В руках гигант держал пулемет MG-42, готовый к бою. Рядом стоял капитан Клебер. Михаил торопливо курил и поглядывал по сторонам. Увидев старших офицеров, подходивших к домику, белорус затушил сигарету, выпрямился.
— Гитлер не сдох? — вдруг вырвался скабрезный вопрос из уст Шлинке.
— Сидит, трясется, ни жив ни мертв, — ответил Михаил.
— Открывай, — Шлинке махнул Следопыту.
Атлант потянул легонько за ручку. Завизжали завесы, дверь распахнулась.
Офицеры вошли в притемненный небольшой коридор.
— Кто наверху? — спросил Франц, указав на винтовую лестницу, которая вела на остекленную площадку руководителя полетов.
— Снайпер-наблюдатель и пулемётчик. Вам сюда. Гитлер сидит здесь, в комнате, проходите, — Клебер открыл дверь, пропуская начальство.
Ольбрихт и Шлинке не успели ступить на порог, как неожиданно перед ними разыгралась картина истязания Гитлера. Криволапов подскочил к фюреру и на русском языке в гневе крикнул:
— Ну что, скотина! Гитлер, капут?!
Молниеносный взмах руки и с разворота резкий, хлесткий удар в левую челюсть, сопровождаемый звериным рыком: — На-а-а, гадина!!!
Гитлер улетел со стулом в угол. Страшный грохот. Одновременно с падением вой, характерный для гиены: мерзкий, противный, жуткий.
Франц и Константин застыли, на какое-то мгновение, не ожидая такой выходки от русского коллаборациониста.
Фюрер, ерзая ногами, всхлипывая, отползал к стене. Голова беспомощно тряслась. Левая челюсть опухла. Кровь хлестала из носа и рассеченной губы, заливая шинель. Карикатурные редкие волосы слиплись. Разбитые губы лепечут: — Не бейте меня, не бейте…
— Отставить! — крикнул Ольбрихт, придя в себя, после легкого замешательства и бросился вперед. Руки обхватили Криволапова сзади и отбросили назад.
Танкист упал. Вскочил на ноги, ощетинился. Рванул на себе широкий ворот танковой куртки, отлетели пуговицы, выкрикнул: — Вот вы как, господин полковник? За мою верность и службу… Вот вы как? Меня… танкиста?
Франц, не оглядываясь, отмахнулся рукой, подошел к фюреру.
