Пекло. Дилогия (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович (читаем книги .TXT) 📗
– Вы сможете снова почувствовать ветер на своей коже, ласковое море, так как это было в двадцать лет. Помните? Как на тех фотографиях. – Алексей указал пальцем на стеллаж. Затем его голос стал тихим и упал почти до шепота. – Петр, вы снова сможете влюбиться. Вы снова будете чувствовать себя живым.
Дед все еще ярился, лицо было оскалено и мозг подбирал очередную едкую фразу, а по его щекам текли слезы.
Когда Петр, под кодовым именем S.Li.Z.Nyk. – 34756/32, выбрался из капсулы, он пятнадцать минут смотрел на свои руки. Молодые руки. На ощупывание лица, тела и проверку своих новых возможностей ушел еще целый час.
Он смеялся как сумасшедший и пританцовывал на месте, под ритм одному ему слышной музыки.
Когда к нему обратился ИИ и назвал его другом, Петр послал его дружить с другими представителями маргинальной молодежи. А затем подумав попросил, к приличным людям больше не приставать.
Не соврал слащавый ублюдок. Молодой. Я снова молодой.
Долг какой‑то висит, и пока ничего не понятно, но это такие мелочи. Главное живой.
Он сел на пол и чуть не разревелся как девчонка.
В таком положении его и нашел Лисик, сразу определив на роль «жертвы».
Лисик не был маньяком или насильником, коим его часто считали. Он просто хотел признания. Хоть какого‑то.
На Пекле он был уже два с половиной года. Он видел многих зеленых неумех, которые уже через месяц щеголяли высокими уровнями и дорогой амуницией. А он нет.
Порой у него появлялось жгучее желание взять какого‑нибудь новичка и сделать с ним что‑то плохое. Показать, что он, Лисик, сильнее и значимее. И даже когда этот новичок в будущем добьется высот, и будет смотреть в его сторону с пренебрежением, Лисик будет знать, – когда‑то все было совсем наоборот.
Сам Лисик ничего не мог или не хотел. В прошлом он был видео‑публицистом. Интересная, но никому даром не нужная специализация.
В основном, его творчество сводилось к разбору ошибок и критике более успешных коллег. Так же он ругал глупость читателей, которые совершенно отупели и не ценили настоящее искусство. Естественно, в виде творений Лисика.
Признание со стороны троих друзей, матери и двух нищих фанатиков, подпитывало его самомнение, и давало пищу для причин, считать себя непризнанным гением.
А вот денег у него никогда не было. Мать, хоть и гордилась сыном, сетовала на то, что он никак не займется чем‑то серьезным.
Однажды, во время очередного серьезного разговора с матерью, где она в который раз просила сына взяться за голову, Лисик так разошелся, что ударил ее.
С тех пор для него началась новая жизнь. Мать перестала оплачивать его счета. Друзья быстро отвернулись. А фанаты, – смотрели восторженными глазами и только.
Работать непризнанный гений так и не пошел, зато открыл для себя фонды социальной помощи от банков. Лисик жил, ни в чем себе не отказывая, целых десять лет. Но он совершенно позабыл о том, что банки никогда ничего не дают просто так и всегда получают свои деньги обратно. Позабыл он и о процентах.
Как известно, история учит тому, что ничему не учит. А еще известно, что в жизни все циклично и имеет особенность повторяться.
Когда‑то давно было придумано рабство, потом отменено, вслед за этим пришло мнимое равноправие, потом капитализм, а за ними и экономизм.
Когда у вас много денег, то много и власти. Когда денег нет, власти тоже нет. А когда денежный показатель ушел в минус, Лисик вдруг обнаружил, что он должник.
Сказать, что он раб нельзя, это не политкорректно, да и антисоциально. Однако, у Лисика был вполне конкретный хозяин, который устал ждать возврата инвестиций. Он просто продал Лисика, как перспективного исследователя, по весьма хорошей цене.
И вот, непризнанный публицист оказался на Пекле.
Лисику было, где спать, было, что есть. Он плохонько выполнял четверть заданий от корпорации, что давало ему возможность не ходить голым. Всего хватало для существования.
А вот для того, чтобы жить, ему было необходимо уважение. Не за что‑то конкретное, просто за то, что он человек, что он личность. За то, что прожил целых шестьдесят лет. За огромное желание стать уважаемым человеком.
В первые месяцы он сражался как лев, пытаясь отстоять свои права непонятно на что. Но контингент на Пекле оказался, мягко говоря, нецивилизованный. Вскоре его просто начали бить, унижать, а порой и убивать, втаптывая в грязь последние крупицы его самолюбия.
В итоге на свет появился жалкий и подлый человечишко. Ему только и оставалось, что получать крупицы самоутверждения от издевательств над неопытными новичками.
И когда Петр увидел перед собой его скрюченную фигуру, будто у побитой собаки с поджатым хвостом, он сразу понял кто перед ним.
Когда Петр взглянул в его бегающие глазки, в нем, будто почуяв добычу, стал просыпаться давно уснувший матерый волк.
Петру хватило пары секунд, чтобы понять, зачем к нему подошел Лисик, чего тот от него хочет и чем все закончится. Он даже не слушал, что говорит ему проныра. Петр с нетерпением ждал развязки, когда он сможет отвести душу и выпустить пар.
Он даже не слушал что лопочет ему довольный мужичок. Петр просто мечтательно глядел на него, будто на кусок мяса, и шел следом.
Этот недоносок со своим скудным умишком и узким мировоззрением не годился даже как источник информации. Типичная жертва.
– Парень, ты откуда? – нарисовался какой‑то типчик в самый неподходящий момент.
– Какой я тебе парень, сопляк! Тебе тоже захотелось?
– Тоже отмороженный, обалдеть!
– Слышь, я щас, тебя отморожу, а потом хорошенько прожарю.
– Остынь, остынь. Я на твоей стороне. Меня СтарРекс зовут. Некоторые называют Тарик.
В этот момент из‑за угла стали выходить еще какие‑то мужики. Они обступили Тарика со всех сторон.
– Этот, – Петр кивнул на постанывающего Лисика, – тоже в друзья набивался. Только он хотя бы без дружков был.
– Без каких друж…
Парень вдруг затрясся, будто через него пропустили большой заряд тока.
– Эй, Слизнюк, ты ничего странного не замечал? – спросил крепкий детина с огромным стволом наперевес.
Петр медленно покачал головой:
– Да вроде все в порядке вещей.
Здоровяк сверлил взглядом Петра, а тот спокойно смотрел в ответ. Из‑за спины здоровяка вышли двое ребят более скоромных габаритов и стали поднимать тело Тарика. Они явно не пылали желанием привести парня в чувство или помочь ему. Он ничего дурного не сделал Петру. Но и причин помогать малознакомому типу он не видел. К тому же тот умудрился испортить все веселье.
Зато причины вмешаться нашел какой‑то чудик.
– Что здесь происходит, позвольте узнать? Что вы делаете с моим боевым товарищем?
– Этого тоже паковать? – услышал Петр тихий вопрос одного из подручных крепыша.
После недолгой паузы и критического осмотра тощей фигурки, приближающейся к ним, здоровяк едва заметно мотнул головой.
– Не, просто глушани его, а то орет на весь поселок.
Радостно оскалившись, один из помощников здоровяка, вышел навстречу пареньку.
– Присоединяюсь к вопросу юноши. – прямо из воздуха возник еще один парень, явно страдающий от сколиоза. Голос паренька, подходил скорее пятидесятилетнему мужику, а его светлые, почти белесые глаза способны были повергнуть в ступор разъяренного носорога. – Толстяк, куда ты Рексика пакуешь? Он парень нормальный, в бутылку не лезет без повода.
Петр, наблюдая за этой картиной, оперся на стену.
– Мыльная опера какая‑то, – пробормотал он себе под нос.
– Серей, здравствуй – ответил толстяк растягивая слова и фальшиво улыбаясь. – Ты же сам знаешь, какой этот Рекси ершистый. А?
На лице Серея не дрогнул ни один мускул. Он в упор глядел на Толстяка своими бесцветными глазами.
– Вот, наш босс давно с ним хочет пообщаться, да никак не получается. Так мы и решили проводить парня со всем возможным комфортом.
