Пыль небес - Игнатова Наталья Владимировна (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
– Орки, – сказал Шаграт, – это орки. Ты нас с людьми не равняй. У нас все по уму. Если красивая, если кормить можешь, пошел к ее матери, сказал: хочу, чтобы моя была. Мать у нее спросит, согласная, нет? Если согласная – в свой дом берешь. Другую красивую увидел, кормить можешь – опять к матери идешь. Теперь две жены – обе твои. Ты их кормишь, они по хозяйству, ну и красивые, ясен хрен, всем завидно.
– И так N раз? – предположил Тир.
– Сколько получается, столько и раз, – отрезал Шаграт.
Тир заподозрил, что говорят они о разном, но уточнять не стал.
Орочьих женщин он видел в Хорне и знал, что у своей среднестатистической соотечественницы Шаграт легко пройдет под грудью. С учетом этого рассуждения о красавицах и их количестве превращались в чистой воды теорию.
Пожав плечами, Тир сообщил, что у людей примерно так же, только по обычаям Вальдена или Радзимы в жены можно взять лишь одну женщину.
За это разумное и терпеливое объяснение он удостоился взгляда, полного глубокой жалости.
– Суслик, – протянул Шаграт, – ты загнался. Ты сам посчитай, раз математику любишь, насколько все больше, чем одна?
Честно попытавшись вникнуть в вопрос, Тир надолго задумался. Неопределенность величины «все» сбивала с толку. Впрочем, если речь шла только о человеческих женщинах, величина становилась определенней, а если отбросить тех, кто был для Мала слишком экзотичен, то потратив некоторое время на сбор информации, на вопрос Шаграта можно было бы ответить… На этом этапе размышлений Тир понял, что Шаграту не нужен был точный ответ. Шаграт всего лишь имел в виду, что Мал променял возможность поиметь всех женщин в пределах досягаемости на одну-единственную, которой обязался хранить верность.
– А еще, – добавил орк, подумав, – прикинь, заболеет она и откинется? Мал наш тоже тогда помрет. Или наоборот – собьют Мала. Тогда бабе его кранты.
– Подожди, – попросил Тир, – подожди, не объясняй, я сам догадаюсь. «Жили счастливо и умерли в один день», точно?
– Ну. Если несчастливо, то, может, не в один, но на кой оно тогда надо?
– Не все в сказках – правда. И не знаю я, зачем люди женятся. Я же не человек и жениться не собираюсь. Вот что, – Тир сам себе пообещал конфету за сообразительность, – спроси у Падре, – еще одна конфета – за грамотную подставу ближнего, – он наверняка в курсе. Священник же.
На том разговор и закончился. Но у Шаграта была хорошая память и похвальное стремление докапываться до истины. Он выбрал время и обратился с вопросом к Падре. Неизвестно, что тот рассказал, и неизвестно, какие мыслительные процессы включились в Шагратовой голове, однако недели полторы спустя Шаграт озадачил Старую Гвардию сумасшедшей идеей:
– Нам надо женить Эрика.
Хорошая память, стремление докапываться до истины плюс отличные способности доставать окружающих. Отмахнуться от Шаграта было сложно, игнорировать его – невозможно, а в острых случаях было безопаснее и разумнее дать ему то, что он хочет, а не объяснять, почему нельзя.
В течение пары следующих дней выяснилось, что этот случай – особо острый.
– Падре перестарался, – озвучил Тир общую мысль.
С этим даже Риттер не стал спорить. Обычно два христианина поддерживали друг друга перед лицом язычников и демона, но не в этот раз. Нет, не в этот. Что бы там ни наплел Падре Шаграту о преимуществах семьи, брака и супружеской верности, это получилось слишком убедительно. Чересчур. Особенно имея перед глазами счастливого Мала в качестве живой рекламы семейной жизни.
– Я его наставлял, – сказал Падре печально. – Он же, в сущности, дитя, выросшее во тьме шаманизма. Я же не знал, что он в практических целях.
– У Шаграта других целей не бывает.
– Ты сам его ко мне отправил!
– М-да.
Тир задумался. Остальные тоже.
– Если подумать, – произнес Мал с осторожностью человека, не привыкшего высказываться первым, – то зеленый дело говорит. Жена не жена, но кто-то Эрику нужен. Чтобы любовь, и чтобы в доме хозяйка, и чтобы поговорить было с кем. Я теперь знаю. Вечером придешь домой, руки-ноги отваливаются, в глазах от перегрузок темно, а дома… – Мал, засмущался и скомканно закончил: – Словом, надо, чтоб любовь и чтоб дом не пустой.
Тир презрительно фыркнул и тут же получил отповедь Риттера:
– А ты лучше молчи. Сам-то хорошо устроился, у тебя Блудница есть. А у нас кто?
– Любовницы? – предположил Тир.
Возникла недоуменная пауза.
– Кхм, Суслик, – аккуратно заговорил Падре, – так в каких, говоришь, ты отношениях со своей машиной?
– Чушь, – шипел Тир, глядя, как Риттер накладывает на карту Вальдена сетку, делящую империю на пять равных частей, – сумасшедший дом. Вы заразились от Шаграта.
Они действительно заразились. Может, не от Шаграта, может, это как раз Шаграт от кого-то подхватил заразу? В любом случае Старая Гвардия сошла с ума всем коллективом. За исключением Тира, разумеется.
Они решили, что Эрику нужна жена.
Это была какая-то дикая, совершенно человеческая нелепость, для обоснования которой использовалась дикая, совершенно человеческая аргументация. «Потребность в близкой душе», «плохо, когда тебя никто не ждет», «каждый хочет любить и знать, что его любят», «Эрику нужен кто-то родной и понимающий»…
Чушь! Никому, вообще никому, в том числе и Эрику, не нужен никто. Это человеческая выдумка, искусственно созданные представления о правильной жизни, механизм выживания. Люди создают семьи, чтобы им комфортнее было плодиться и размножаться и поддерживать численность популяции.
Человек – животное общественное, но потребности в ком-то особенно близком в человеческих инстинктах нет. Отсутствует такая потребность. Лучше всего человек функционирует, когда никто и ничто не отвлекает его от выполнения основных обязанностей. Лучше всего человек живет, когда в его жизни нет никаких расслабляющих факторов. Семья – расслабляющий фактор, снижающий эффективность функционирования. Семья требует внимания, времени и сил. Эрику и так-то не хватает времени на то, чтобы летать и заниматься государственными обязанностями, и нагружать его сверх того не то что бесполезно, а просто-напросто вредно!
Эти мысли, не сложные даже для понимания Шаграта, Тир изложил в максимально доступной форме.
Последний аргумент, поначалу казавшийся ему неотразимым, но по мере того, как не находили адекватного отклика предыдущие доводы, постепенно терявший убойную силу, гласил:
– Любовь – это на девяносто процентов физиология. Если бы организм Эрика испытывал потребность в любви, Эрик давно бы влюбился.
Они снова примолкли, бравые старогвардейцы, не искушенные в вопросах человеческой психики.
А потом Риттер покачал головой, то ли недоверчиво, то ли удивленно:
– И на это Цыпа хочет стать похожим?
– Риттер, – сказал Падре, – будь милосерднее. Он же не виноват, его таким создали.
– Да знаю я. Мне его жалко, вот я и злюсь.
– Идиоты, – буркнул Тир. – Романтичные придурки.
Это было похоже на стену.
На прозрачную глухую стену. Она время от времени появлялась из ничего, отделяя его от остальных старогвардейцев. Нормальное явление, никогда раньше он не удивлялся и не беспокоился по этому поводу. Но никогда раньше не приходилось спорить по настолько принципиальному вопросу. Разумеется, Тир понимал, что ни Старая Гвардия, ни даже вся королевская конница и вся королевская рать не добьются результатов в таком тонком и неоднозначном деле. Придумали тоже: найти женщину, которая гарантированно полюбит Эрика, и главное, в которую гарантированно влюбится сам Эрик. Любовь – это штука такая, очень случайная.
Хотя… ее ведь можно рассчитать. Зная Эрика, зная его вкусы и предпочтения, зная, пусть и поверхностно, что у него за душой, можно вычислить параметры наиболее подходящего объекта и превратить, таким образом, случайность в закономерность.
Тир ненавидел случайности. Тир не понимал любви. Найти для Эрика женщину, которую тот полюбит, – взаимно или нет, это уже другой вопрос, – значило бы одержать частичную победу над случайностями и доказать, что нет никакого возвышенного и одухотворенного чувства, а есть лишь набор подходящих друг к другу параметров двух мыслящих организмов. Задача, поставленная таким образом, выглядела… увлекательно.
