Хронос. Ледяной поход (СИ) - Митюшин Дмитрий (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt, .fb2) 📗

Ян распылил письмо на атомы.

— Вот так-то, господа, — улыбнулся Прилуцкий, — выявлены два агента службы защиты времени противника. Какого именно, не известно.

— Что будем делать? — поинтересовалась Гаевская. — Брать?

— Нет, — качнул головой Прилуцкий. — Операция, предложенная Воронцовым одобрена. Он опознал людей на голограммах, пропавших семьдесят-восемьдесят лет назад. Но если они войдут с ним в оперативный контакт, мы должны появиться, попробовать захватить, но дать уйти. Дадим им переговорить, но тянуть долго тоже не будем. Иначе они что-то заподозрят.

— А если это не амеры? — поинтересовался, хищно улыбнувшись Максутов.

— Рисковать не будем. Пусть уходят.

53. Программер Тоха

(Формально — ООО «Либерсофт»

Фактически — Добровольческая армия)

13 (26) февраля 1918 г.

ст. Ольгинская

Тоха вышел из хаты подышать воздухом.

В станице они уже три дня. Корнилов принял решение идти на Кубань, далее — на Екатеринодар. Части Добрармии снова перетряхнули. Программер попал в первый батальон Офицерского полка, которым командует генерал Марков. Роман — в Кавказский кавалерийский дивизион этого же полка. Вместе с Тохой в этом же батальоне оказались Маркин и Ольга. Что особенно странно, учитывая, что весь отряд Симановского переведён в Корниловский полк.

Попаданец присел на завалинку, сняв винтовку с плеча и поставив между ног. Приклад опустил на чистую часть сапога. Под ногами мешанина грязи и снега.

Темнеет. День выдался тёплым, снег чуть подтаял, а сейчас лёгкий мороз схватывает грязно-белую жижу.

— Топай, твою мать! — грозно раздалось справа.

Программер посмотрел на голос. Трое добровольцев, впереди Тоха узнал подпоручика Крамского, ведут пятерых казаков в распахнутых шинелях, папахах с красными лентами, в грязных сапогах.

Группа приблизилась. Попаданец равнодушным взглядом окинул пленников и отвернулся. В следующее мгновение снова посмотрел на казаков. Идущий первым кажется знакомым.

Тоха поднялся, медленно закидывая «мосинку» за плечо и вглядываясь в разбитое в кровь, бородатое лицо пленника. Конвой поравнялся. Тоха ахнул и тихо произнёс:

— Агафонов!

Лицо казака разбито. Вахмистр, похоже, его услышал и притормозил.

— А ну пшёл, давай! — толкнул его винтовкой Крамской.

Решение созрело мгновенно. Тоха шагнул к конвойным.

— Крамской, погодите.

— Стой! — скомандовал подпоручик и уже Тохе: — Что вам угодно, Воронцов?

Программер указал на бывшего вахмистра:

— Отдайте мне этого бородача.

— На что он вам?

— Шлёпнуть хочу, — Тоха постарался вложить в голос максимум ненависти. — Счёт у меня к нему. Ещё с Галиции.

— Завтра их расстреляют, — ухмыльнулся подпоручик. — Приходите, поучаствуете.

— Послушайте, Крамской. Какая вам разница, приведёте вы пятерых или четверых? А я душу отведу. Выручайте. А я, если кого в плен возьму, вам отдам. Идёт?

— Ладно, — чуть подумав, согласился Крамской. — Что четверо, что пятеро, какая разница? Забирайте.

Подпоручик подошёл к бывшему вахмистру, схватил его за шиворот и толкнул к ногам попаданца. Агафонов растянулся в жиже. Тоха подавил желание помочь ему встать.

Конвой пошёл дальше. Казак поднялся, пошатываясь.

Программер зашёл за спину казаку, положил руку ему на плечо и легонько толкнул:

— Давай, пошёл.

Обошли дом и двинулись по полю. Снег покрылся тонкой мёрзлой корочкой и хрустит под ногами. Тоха, предполагая, что за ним могут наблюдать, снял с плеча винтовку и легонько ткнул Агафонова штыком в спину и тихо проговорил:

— Ступай, Сидор Пантелеймоныч, и не оборачивайся. Как ты здесь оказался-то? Ты же домой, на Кубань собирался.

— Да вот так и оказался, ваш бродь. Ехал домой, да не доехал. Большевики перехватили. Наговорили всякого. Красиво наговорили, не спорю. Я помню, что вы мне тогда в Галиции рассказывали. Отказался, а мне комиссар и грит: «Вся Россия за нас поднялась, а ты, грит, Агафонов, против нас идти хочешь, — казак обернулся. — А потом и грит: 'Придём на Кубань, как ты думаешь, что мы с твоими сделаем? Они ведь будут врагами трудового народа».

— Грёбаная война, — прошипел Тоха. — У тебя хозяйство вроде бы зажиточное? Я ничего не путаю?

— Нет, не путаете. Всё так?

— Придут большевики, — вздохнул Тоха, — и всех вас, зажиточных под нож, на хрен. Только лишь за то, что вы зажиточные. И пофих будет, за кого ты воевал. Так что думай, Сидор Пантелеймоныч.

Какое-то время шли молча.

— А вы, как я вижу, так и не смогли вернуться домой? — казак снова повернул в попаданцу разбитое лицо.

— Как видишь. Обещали, что скоро вернусь. Поэтому и пошёл в этот поход. Стой.

Агафонов остановился, повернулся и глухо спросил:

— Что, шлёпнешь, ваш бродь?

— Дурак, что ли? — ухмыльнулся Тоха. — Ты вытащил меня из плена, теперь я вытаскиваю тебя. Мы квиты. Жаль, что теперь мы по разные стороны фронта. Ступай, Сидор Пантелеймоныч, ступай.

— Тогда, тебя расстреляют. За то, что меня отпустил.

Тоха снял винтовку с предохранительного взвода.

— Это мои проблемы. Ты сделал свой выбор, я — свой. Да, красные победят, но таких как ты будут уничтожать. Так что, дело твоё. Уходи.

Уже совсем стемнело. Агафонов посмотрел на звёздное небо, перевёл взгляд на попаданца.

— Прощай, ваш бродь, да храни тебя Господь.

— Меня, Антон зовут, если забыл.

— Прощай, Антон.

— Прощай, Сидор Пантлеймоныч.

Агафонов развернулся и, спотыкаясь, быстро потопал по снежной степи. Когда фигура казака стала совсем маленькой. Тоха пальнул в воздух…

У хаты его поджидает Роман.

— Ты куда ходил? — спросил князь.

— Агафонова расстреливал, — буркнул Тоха. — помнишь такого? Вахмистр из пластунского батальона, с которым вы меня у австрийцев выкрали.

— Помню, конечно, — скрипнул зубами Ромыч.

— Сука, ненавижу гражданскую войну! — прошипел попаданец.

— Любая война — зло, Антон.

Тоха горько улыбнулся.

— Зло, согласен. Но гражданская — особенно. Он меня вытащил, а сейчас я его отпустил. Но теперь я вроде его враг, а он мой. Ненавижу эту сучью войну, эту сучью ситуацию!

— Значит, отпустил, — тихо спросил Роман и, как показалось Тохе, облегчённо вздохнул.

— Отпустил. А ты бы не отпустил?

— Молодец. Только не говори никому.

14…15 (27…28) марта 1918 год

Аул Шенжи

За месяц Тоха втянулся в походную жизнь. Четырнадцатого февраля вышли из Ольгинской, и первая серьёзная стычка красными произошла у села Лежанка, через неделю после выхода из станицы, двадцать первого. До этого стычки были небольшими. Конные отряды издалека обстреляют и всё.

У Лежанки превосходящие силы красных встретили плотным, но не умелым огнём. Марковский полк пошёл в атаку первым.

Что поразило попаданца, полк потерял в бою лишь троих убитыми. При этом в самой станице валялись около пятисот вражеских трупов.

Там снова отличился Крамской. Сначала с каким-то хорунжим убили пленного австрийца, что работал в селе (их там было человек пятнадцать). У мужика на пальце подпоручик увидел золотое кольцо, и поскольку оно не снималось, сбегал за ножом и отрезал у трупа палец. Кольцо оказалось медное. Крамской потом долго матерился, а Тоха тихо злорадствовал.

Уж не говоря о том, когда сразу после боя взяли около шестидесяти пленных и подполковник Неженцев вызвал желающих на расстрел, Крамской с охотой согласился. Пошёл и Маркин, чем удивил Тоху. Потом студент сказал:

— Откуда я знаю, может эти твари моих в Таганроге убивали…

Корнилов рвётся к Екатеринодару. На кубанской земле их встречали по-разному. Где-то тепло, где-то прохладно. Но такой враждебности, как на Дону, не было. В одной станице большевики устроили грабёж, и всех, кто попытался воспрепятствовать, убивали. Понятное дело, местные встретили Добровольческую армию с радостью. Но оставаться более чем на два дня добровольцы не могли.