Я, Рейван (СИ) - "Макменде Дарт" (книги бесплатно без txt) 📗
Я вскинул голову, пытаясь высмотреть в разноцветной мешанине гипера признаки того, что вселенная собирается схлопнуться.
— Нет хаоса, — напомнила Бастила. Негромким, но напряжённым голосом: чувствовала моё смятение, — есть гармония.
— Есть гармония, — эхом откликнулся я, — …если есть Сила!
— Что ты говоришь, Мак? Как можно сомневаться в существовании Силы, когда ты сам…
— Когда я сам… когда я сам. Когда я сам!
— Да что с тобой! — воскликнула джедайка, хватая меня за холодные пальцы. — Мак, очнись, это гипер влияет… Нет эмоций, Мак!
Некоторое время мы почти боролись: я словно пытался выскочить из окопа куда-то наружу, девушка тянула меня к себе, удерживая на краю. Затем я опомнился:
— Бастила!
— Мак!
— Бастила…
— Что, Мак? Ты в порядке?
— Бастила, — сказал я, спрыгивая в окоп. Магнитные набойки цокнули по металлу, меня повело в сторону: искусственная гравитация вне корпуса периодически «гуляла». Девушка придержала меня за рукав. — У нас мало времени.
— Для чего? — с сомнением уточнила джедайка.
— Мне так кажется, — достаточно нелогично пояснил я, не желая отвлекаться на детали. — Нам надо спешить. Я всегда мог вернуть тебя с Тёмной стороны только одним способом, в каждом прохождении… даже если это программа, и она сломана, должно быть что-то настоящее. — и, бухаясь перед девушкой на колени, воскликнул: — Я люблю тебя, Бастила!
— Наконец-то, — сказала джедайка, рассматривая меня сверху вниз.
— Что?…
— А я всё ждала: когда же ты наберёшься смелости сказать хоть что-то прямым текстом. Это самое длинное и многоэтапное объяснение в моей… о котором я когда-либо слышала.
— Но ведь… а как же «нет страстей» и всё такое? — спросил я, чувствуя себя уникально глупо. Отбитые колени ужасно саднили.
— Я люблю тебя, Мак, — просто ответила Бастила. — Давно и всем сердцем.
— Ты… ты больше не боишься чувств?
Джедайка рассмеялась. Не снисходительно или надменно, нет. Как союзник и соучастник.
— После всего этого? — сказала она, обводя вселенную движением головы. Каштановые локоны снова сбежали из-под шпильки. — Нет, Мак. Лишь твоя любовь позволяет мне почувствовать себя в безопасности.
Я молча уткнулся лицом в её колени.
— Кроме того, — продолжила девушка, положив тёплую ладонь мне на голову, — ты ведь найдёшь способ вытянуть нас из этой передряги. О, а потом — втянуть в следующую. Да, Мак?
— Да, Бася… — прошептал я, не смея оторваться от её тепла.
Я так много хотел бы рассказать о том, что происходило между нами в ту ночь! Рассказать, похвастать… Но, во-первых, настоящий мужчина ничем таким не хвастается, даже в мемуарах. А во-вторых, я похвастать и не могу: ничего такого не было.
Мы просто сидели в окопе, в спасительном пузыре Силы. Любовались протяжным фейерверком гипера. Кутались в плащ, согревая друг друга бережным теплом взаимности. Держались за руки, молчали. Говорили.
Обо всём, что только могло прийти в голову. Теперь, когда состоялось самое важное объяснение в моей (и, надеюсь, её) жизни, казалось невероятно важным узнать всё-всё, каждую мелкую деталь, которой только можно было поделиться.
Будь у меня доступ в Интернет, я показал бы ей свою страничку… Смешно. Раньше заходил чуть не каждый день, выкладывал фотки, следил, что происходит в жизни бывших подруг… а сейчас не могу вспомнить название любимой соцсети.
Смешно. И здорово, что мы могли общаться без всего этого хлама. Теперь невозможно было бы сослаться на мёртвые застывшие картинки, спихнуть с себя груз ответственности за выбор самых точных слов и необходимость следить за выражением лица собеседника. Теперь не нужно было соревноваться в количестве «лайков», с раздражением блокировать рекламу или подсознательно готовиться к очередной атаке туповатых троллей.
Теперь можно было просто говорить. Тем более что заняться нам всё равно больше было нечем.
Во мне словно шлюзы растворились, и я рассказывал Бастиле о своей жизни на Земле, о двухэтажном кирпичном доме, который мы делили с другой семьёй: половина им, половина нам. О футбольной площадке во дворе, о наглом и добром коте Паштете, о маме и сестре, о том, как началась война, которая началась задолго до того, как на наш городок начали падать первые снаряды. О том, как пытался записаться в ополчение, о переезде в соседнюю, большую, могучую и спасительную страну, частью которой всегда себя чувствовал. О работе и учёбе в институте, о тётке, которая хоть и припахала меня на огороде, но всё равно самая отличная тётка на свете…
Бастила слушала, верила и не верила и снова верила, потому что, хоть и читала моё досье, но слишком сильно хотела поверить. Думаю, она понимала больше, чем признавалась самой себе, но всё это не имело теперь никакого значения: она слушала, а когда я уставал говорить, говорила сама.
Она рассказывала мне о жизни на Талравине, о матери и отце, о том, как попала на обучение в Орден… О всём том, что я и без рассказов помнил из Вукипедии, но даже не мог вообразить всех подробностей, тонкостей, милых маленьких деталей. И никто не смог бы их вообразить и описать, я уверен в этом, ни один в мире сценарист или писатель не смог бы… Нет на свете разумного, который сумел бы понять всё, что связало нас тогда: разговоров, историй, объятий и поцелуев, отчаяния и нежности, которыми мы делились в ту ночь на обшивке «Левиафана», в ночь под блистательным небом гиперпространства, без воздуха и надежды, зато вдвоём и с любовью.
А затем, когда речь зашла о каком-то из прошлых моих увлечениях (не о девушках, нет! Всего лишь о каком-то хобби, уж и не вспомню, о каком), и я совсем было собрался рассказать о земном своём пристрастии к «Звёздным войнам», мне вдруг пришло в голову, что положение наше вовсе не так безнадёжно, как почему-то решили мы прежде.
Ведь световые мечи оставались при нас. И мы вполне могли завершить начатое, всё-таки прорезав ими обшивку «Левиафана».
Глава 10. Лехон
70
Слой металла оказался намного толще, чем я ожидал. Мы устали, вспотели, но хотя бы согрелись. Я опасался, что горящая броня сожжёт остатки воздуха, однако всё обошлось. То ли металл плавился без окисления, то ли мы и правда дышали не столько кислородом, сколько Силой…
Кстати, Бастила совершенно не испытывала ни голода, ни жажды, ни желания спать. Что с неё возьмёшь, настоящая Одарённая. А вот я — очень даже испытывал. И три вышеперечисленных потребности, и кое-что ещё.
— Будь ласка, — попросил я, выбивая чечётку магнитными набойками, — отвернись.
Сообразила девушка быстро. Сдержанно, с достоинством хихикнула и отвернулась.
Я торопливо просеменил к краю области, которую интуитивно (ну, Силой, Силой, конечно) воспринимал как границу нашего «пузыря». Расставил ноги, потянулся к ширинке…
Первым человеком Земли, вышедшим в открытый космос, был Алексей Леонов.
А я, наверное, оказался первым во всей вселенной разумным, помочившимся не просто в космос, но ещё и в гипере. Причём Леонов-то был в скафандре, а у меня и так неплохо получилось.
Пересекая границу «пузыря», жидкость немедленно застывала, рассыпаясь серебристо-жёлтыми осколками, снежинками и крохотными льдышками. Большая часть этого облачка так и зависла в гравитационном поле «Левиафана», меньшую унесло куда-то в пространство…
— Мак, нам следует поторопиться, — напомнила Бастила. — Что ты так долго?
— Извини, терпел долго, — сказал я, застёгиваясь. — Кроме того, я ведь должен был пометить этот мир.
— Что значит «пометить»?
— Как Паштет. Показать другим котам, что здесь моя территория… Да не хмурься ты! Это не Тёмная Сторона во мне говорит, это просто глупый юмор.
— Иногда мне кажется, — строго сказала девушка, впрочем, слегка расслабляя брови, — что в твоём понимании природы Тёмной Стороны нет ничего, кроме глупого юмора.
— А мне иногда кажется, что сама идея Тёмной… сама идея Силы — это просто чья-та глупая шутка.
