"Фантастика 2024-84". Компиляция. Книги 1-13 (СИ) - Мзареулов Константин (читаем книги TXT, FB2) 📗
– Ты меня понимаешь?! – раздался спокойный голос. Уверенно так, как будто не спрашивал, а утверждал, этот обладатель формы служащего особого отдела.
– Да, – коротко ответил я и чуть заметно кивнул.
– Хорошо, – заключил вошедший и задал новый вопрос: – Кто ты? – Хороший вопрос, как бы тебе ответить…
– Гвардии сержант Иванов, тринадцатая гвардейская дивизия, – ответил я, не став уточнять что-либо еще, и так много сказал.
– Кто-о-о??? – Казалось, особист, или кто это такой, сейчас лопнет от возмущения. – И где же ты сейчас, по-твоему?
– Мне бы кто сказал, – ляпнул я и добавил: – Почем я знаю.
– Парень, ты хоть что-то помнишь, что с тобой произошло? Где ты был? Что последнее помнишь? – затараторил особист, но, надо отдать должное, тон его голоса изменился.
– Да фиг его знает, шли с Петрухой… Черт, товарищ…
– Батальонный комиссар Первушин, – быстро представился особист, фу, значит, все-таки у своих!
– Товарищ батальонный комиссар, со мной боец был, гвардии красноармеец Курочкин, его ранили серьезно…
– Очень тяжелое ранение. Без сознания, шансы – минимальны. Ты давай-ка о себе продолжай!
– Виноват. Вышли дозором, осмотреть подступы к укреплённым пунктам противника…
– А почему вы оба в немецкой форме были?
– Так надели специально, чтобы пройти проще было. И ведь далеко прошли.
– Что было дальше? – особист сел на стул и, достав папиросу, закурил. Увидев, как я глотаю слюну, комиссар вдруг встал и подошел ко мне.
– Курить хочешь? – спросил он и отстегнул мне руки.
– Товарищ батальонный комиссар, а зачем меня пристегнули, я что, на кого-то напал?
– Да за немца тебя приняли мои помощники. Пристегнули и докладывать побежали, а мне вот интересно стало, что это у нас за фриц в госпитале лежит, что по-немецки не понимает.
– Это вы про доктора говорите? Так он на немецком говорит чуть лучше, чем я на китайском!
– А ты на китайском говоришь? – удивился, но тут же все понял особист, улыбнувшись, он протянул мне папиросу и, поднеся спичку, продолжил: – Так что же произошло, сержант?
– На немцев выперлись, лоб в лоб. Они нас спросили о чем-то, а дальше стрельба началась. Я пулю вроде словил, отключился ненадолго. Очухался, смотрю, фрицы «готовые» лежат, ну и мы…
– Больше ничего не помнишь?
– Пытался в развалины отползти, но вроде чуток не дотянул.
– Вас разведчики нашли, лежали в обнимку со вторым таким же, в немецкой форме. Думали, вы немцы раненые, притащили вас к нам. Обоих прооперировали.
– Как же это, товарищ комиссар? У нас что, немцев полудохлых лечат?
– Этим мы и отличаемся от фашистов. Врач осмотрел, сказал, что шансы есть, так чего бы не прооперировать. У тебя две пули в брюхе были, у напарника твоего одна, но в груди.
– Товарищ комиссар, – мне прямо не верилось в такое отношение, а главное в то, что мне, выходит, верят, – и вы мне верите?
– Ну, сейчас, конечно, нет, но ты сказал свою фамилию и звание, отправим людей за кем-нибудь из вашего полка, если опознают… Что такое? – комиссар, видя, как я нахмурился, уточнил: – Что, могут не признать?
– Товарищ комиссар, нас пятнадцатого был полноценный полк, а к двадцатому мы в роте даже знакомиться перестали, несколько раз за сутки состав менялся. То нам подкрепление дадут, то наоборот нами кого-нибудь усилят. С твердостью могу сказать одно, если жив старший лейтенант Нечаев, командир роты, он точно подтвердит, – ну, уж Родимцева приплетать не буду, тот мог уже и забыть, хотя вряд ли, он и после войны будет в Сталинград приезжать, поминать своих бойцов.
– Ладно. Пойду, попробуем связаться с тем берегом, но связь тут…
– Понятно, – кивнул я.
– Двадцатого, говоришь, вышли в дозор?
– Вроде бы, точно уже не помню, товарищ батальонный комиссар, там как-то не до календаря было…
– Есть хочешь? – А у меня уже давно в животе урчит так, что на сирену похоже.
– Да, только можно ли мне?
– У доктора узнаю, пристегивать тебя не буду, не сбежишь?
– До того берега мне не добраться, а больше мне идти некуда.
– Ну-ну, – удовлетворенно хмыкнул комиссар и вышел. Вот же блин, угораздило меня так попасть! И, конечно, я обалдел от комиссара. Думал все, сейчас меня немного побьют, да и лоб зеленкой смажут, а тут даже поесть предложил. Минут через двадцать появился врач в сопровождении бойца, наверное, надзирателя моего, и тетки, которая несла поднос с тарелкой, а не котелком. Поставив мне на ноги поднос, охранник с врачом предварительно меня подтянули, подложив подушку к спине, тетка начала было меня кормить.
– Сударыня, руки у меня вроде целы, мне стыдно, право слово, так вас утруждать, – завернул я, охранник только крякнул, врач ухмыльнулся, а тетка санитарка, залившись легким румянцем, проговорила:
– Да кушай уж, сударь, мне не сложно, – и запихнула мне в рот ложку с какой-то противнейшей бурдой. Видя, что я скривился, заметила: – Извиняй, сударь, но тебе пока разносолы нельзя, да и не будет до утра ничего.
– Спасибо, не обращайте внимания, привыкну, – я проговорил с набитым ртом и, прожевав, вновь открыл свою пасть.
Вскоре я, наконец, доел все принесённое, попил водички, еще и порошок какой-то дали. Посетители меня покинули, а я провалился в сон. Опять снились кошмары. Куда-то бегу, стреляю, тут же вижу, что за мной бегут какие-то дебилы в тренировочных костюмах и ботинках на ногах.
– А, твою мать! – проснулся и выругался я. Напротив меня сидел давешний врач.
– Что, сон плохой? – как-то хитро спросил мужчина.
– Ага, снится всякая хрень, вообще не знаю про что и почему?
– А что значат слова, – врач на секунду задумался, но продолжил: – «В очередь, урки драные, в очередь!»
– Это что, я говорил? – Вижу, как кивает врач, я впал в ступор. Блин, наяву-то еле сдерживаюсь, а во сне-то как себя проконтролировать? Я ведь там эпизод из той жизни видел. Мне тогда лет семнадцать было, братишку у меня ушлепки какие-то побили, а я увидел случайно, ну и понеслось. Мне тогда тоже хорошо прилетело, но из пятерых троих я приложил на совесть.
– Говорю же, не знаю я. Доктор, у меня в личном деле есть выписка от военврача второго ранга Михайловского, амнезия у меня, вследствие контузии, это он так написал, а не я придумал.
– А где вы видели Петра Алексеевича? – удивился врач.
– В санбате под Камышином, мы тогда из окружения только вышли, я вообще как овощ был.
– Ясно, а я только хотел спросить, не было ли у вас контузии, а вы и рассказали. Остальные ранения я и так видел. Кстати, в ноге у вас что было, осколок?
– Ага, – кивнул я.
– Больно уж края неровные.
– Так я ножом его вытаскивал, а позже доктор на берегу рану расширял, чтобы вычистить…
– Как это ножом вытаскивал, сам? – уставился на меня врач.
– Да так, лежишь под обстрелом, какие уж тут врачи, нож полил спиртом, да и вытащил его, он не глубоко был.
– А обрабатывали чем? Тоже спиртом?
– Мочой, док, это ж самый лучший «обеззараживатель»!
– Народная медицина, ох уж мне ваши деревенские коновалы!
– Зря вы так, док, как же наши предки лечились, без городских врачей? – усмехнулся я.
– Вот и помирали в тридцать лет от такого лечения! – док свернул разговор, потому как появилась вчерашняя санитарка и принесла поесть.
В этот раз ел все-таки сам и с большим аппетитом. Съел все, до крошки, даже миску вылизал. Пить сегодня дали чай, даже с куском сахара, люблю сладкий чай, даже с медом пил всегда с сахарным песком.
После завтрака захотел слезть с кровати и сделать наоборот, да вот хрен там, только ногу свесил, как тут же скрутило.
– Экий ты прыткий! Куды собрался-то? – тетка сердито взглянула на меня и помогла закинуть ногу назад. – Что, до ветру захотелось?
– Ага, только вот не знаю как?
– В утку, как еще! Ну-ка, – тетка достала из-под кровати железную приблуду и ловко сунула ее под меня. Даже мысли не было терпеть, организм взял свое, и я быстренько опорожнился.
