Амулет (Потревоженное проклятие) - Волков Сергей Юрьевич (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Боль то уходила, и несколько минут я отдыхал, тяжело дыша открытым ртом, то вновь вцеплялась в меня, вонзая острые когти, и тогда я проваливался куда-то, словно падал в аспидно-черную, бездонную пропасть.
В какой-то момент мне стало полегче, и я дополз до бутылки с водой, долго и с наслаждением пил, потом нащупал рядом железную миску, придавленную какой-то ржавой плоской железякой. В миске оказались холодные магазинные пельмени. Я набросился на еду и моментально съел все, после чего почувствовал себя получше. Я даже достал из кармана свой окурок, прикурил, но после первой же затяжки почувствовал дурноту и отбросил бычок в сторону, проследив глазами за вспыхнувшим фонтанчиком искорок. Надо было что-то делать. Паганель придет снова, иначе он бы не оставлял мне еду. В следующий раз, или потом, позднее, но он все равно убьет меня, это ясно! Но как, как мне выбраться отсюда?!
В углу снова завозились крысы, я взялся пальцами за край ржавой железки и швырнул ее туда, откуда слышался шум. Резкая боль полоснула меня, скрутила тело, ударила в голову. Я со стоном повалился на бок. Сука! Длинная гнусная сука! Я убью тебя, Паганель, убью, чего бы мне это не стоило!
Отлежавшись, я потихоньку, по стеночке, встал, и для начала попробовал расшатать хотя бы один из крючьев, вбитых в стены. Наконец, мне удалось чуть-чуть пошевелить плоский железный дрын, и я принялся, буквально повиснув на железке, раскачиваться туда-сюда, постепенно увеличивая амплитуду. Крюк медленно поддавался, миллиметр за миллиметром вытягиваясь из стены. Ну, давай же! Давай, сволочь! Вытаскивайся! Ну!!!
Один раз мои пальцы сорвались с ржавого железа, и я рухнул, потеряв сознание от боли. Не знаю, сколько я пролежал в забытье, но когда очнулся, мне стало хуже…
Я еще два раза вставал, хватался за крюк, раскачивал, расшатывал его, уже понимая, что вряд ли успею вытащить железку до прихода своего мучителя. Слишком слабым я стал после пыток, слишком быстро таяли и без того скудные силы…
Словно волнами, временами на меня накатывало отчаяние. Ну зачем, ну ради чего я терплю все эти мучения? Ради денег, которые можно выручить, продав предметы из кургана? Да пропади пропадом так достающиеся деньги! Ради мести Паганелю? Тоже нет — если уж мстить, то надо было сразу застрелить этого гада, как и предлагал Борис! Причем сечас я сделал бы это, ни на секунду не задумываясь!
Вообще, если бы ящики с сокровищами кургана по прежнему лежали у меня дома, я наверное не стал бы молчать. Но я не мог предать Бориса, не мог сказать Паганелю о том, что искатель вывез груз — во-первых, тогда опасность угрожает жизни Бориса, а во-вторых — Паганель, взяв новый след, либо бросит меня подыхать здесь, либо умертвит, чтобы не рисковать, оставляя в живых свидетеля…
Как я не прокручивал в голове возможные варианты событий, по любому выходила: пока я молчу, я жив — Пагнель не даст мне умереть, и унести с собой на тот свет тайну так манящих его сокровищ! Что же! Будем молчать!
Я лежал на спине, раскинув руки — в таком положении меньше всего болела изуродаванная грудь. Мысли мои, уносящиеся в даль, виделись мне во мраке разноцветными искрами, светящимися стрелами, пронзающими тьму. Временами мне начинало казаться, что я сошел с ума, что все, что происходит со мной — лишь ночной кошмар, страшный сон, и сейчас я проснусь у себя дома или в кабине «Камаза», а веселый Саня Пеклеванный подмигнет мне и выдаст какую-нибудь жутко неприличную, но очень смешную хохму…
А потом начались видения…
Во мраке перед моим взором стали разворачиваться фантастические картины. Словно со стороны, с высоты птичьего полета, я видел огромные пространства — леса, равнины, покрытые озерами, горы, на вершинах которых лежал ослепительно блистающий снег, широкие, полноводные реки, вздувшиеся, как-будто после долгих дождей, и несущие в своих мутных водах тысячи сломанных, вырванных с корнем деревьев, трупы каких-то неведомых мне животных, покрытых бурой, грязной шерстью…
А потом я увидел Ледник! Небо на севере неожиданно прояснилось, и в разрывах облаков открылась зеленовато-белая, расколотая исполинскими трещинами стена льда, высота которой превышала все мыслимые представления это было ужасно! Горы на фоне Ледника казались цепочкой жалких холмов, деревья — щеточкой мха, плесенью, сразу и не заметной. Большая река, словно весенний ручей, вытекала из-под ледяного полуторакилометрового панциря. И тут я заметил людей…
По бесплодной, заболоченной равнине вдоль реки шли люди. Множество людей — мужчин, женщин, стариков, детей. Высокие, светловолосые, в причудливых одеждах, расшитых металлическими пластинками, многие вели в поводу низких, мохнатых лошадей с навьюченными на спины тюками. Потом появились телеги на огромных, в человеческий рост, колесах, которые толкали, налегая широкой, одетой в кожаные фартуки, грудью, огромные криворогие быки. На телегах лежали какие-то мешки, стояли островерхие разноцветные кибитки, сидели люди… Шум шагов от тысячи ног, копыт, скрип колес заполонил речную долину, слышались гортанные возгласы погонщиков, детский плач, ржание коней. Вдруг, перекрывая все звуки, над человеческим скопищем пронесся резкий, высокий, режущий крик, почти визг — и тотчас люди бросились друг на друга, блеснули клинки мечей, наконечники копий. Миг — и множество человеческих тел упала под ноги идущим, остальные продолжили путь, топча поверженных соплеменников.
И тут я увидел того, кто подал сигнал к братоубийству — на холме, чуть в стороне от реки возвышался на коне огромный, длиннобородый человек в кожаном шлеме, с диковенным серпообразным оружием в руках. Кожаный плащ распахнуло порывом ветра, и на груди, среди множества всяких украшений я разглядел так знакомый мне амулет со злобно сверкающим глазом посредине…
Перед моим взором поплзли белые, рваные клочья облаков, небо затягивалось тучами, где-то загрохотал гром. Иссиня-черная, гигантская, похожая на огромные крылья исполинской птицы туча медленно выползла из-за Ледника, настигая людскую орду. Послышались крики, тревожно замычали быки, ускоряя шаг, человек с амулетом поднял свой серп, что-то закричал, и в ту же секунду длинная, ослепительно-яркая молния сорвалась с небес и ударила в него, осветив все вокруг! Люди застыли, пораженные ужасом, многи упали на землю, закрывая головы руками — и тут хлынул ливень…
Я пошевелился, открывая глаза — темнота… В звенящей тишине отчетливо раздался звук упавшей в коридоре, за дверью капли. Я вновь закрыл глаза и спустя минуту опять провалился в сон…
Теперь я увидел уже другую картину. Берега какой-то удивительно знакомой реки. Мрачные островерхие ели окружают длинную приречную поляну. Вдоль берега на коленях стоят люди — сотни людей, одетых в грязную одежду из плоховыделанных шкур. Над каждым застыло по высокому, светловолосому воину с занесенным для удара узким полукруглым топором на длинной рукояти.
Рядом, на вершине невысокого, разрытого холма замерло несколько человек в плащах. Посредине их на высоком черном троне сидит труп серпоносца, обоженное небесным огнем, черное лицо скалит жуткие белые зубы, в провалах глазниц — мрак.
Один из стоящих поднимает руку, вновь звучит знакомый визг — и сотни топоров, блеснув в лучах заходящего солнца, падают на головы обреченных. Воины берут отрубленные головы за волосы, и несут к кургану, складывая из них страшную, кровоточащую кучу. Несколько человек подтаскивают громадные долбленые колоды и поливают жуткий холм желтой, вязкой жидкостью. Опять визжащий приказ, и на кучу голов падает факел. Вспыхнувшее пламя так яростно пожирает человеческую плоть, что кажется — это не пламя, а какой-то дикий, огненный зверь набросился на добычу.
Трон с мертвецом подтаскивают ближе к костру, и ставят его так, чтобы дым обволакивал сидящую фигуру. Вокруг в почтительном молчании застыли воины, склонив головы в островерхих кожаных шлемах…
Наконец костер догорел, оставив после себя лишь пепел и прах. Трон торжественно опускают в могилу, укладывают поверх ямы огромные плахи из целых лиственничных стволов. Затем каждый из воинов, проходя мимо кургана, бросает горсть щебня на дерево. Идущие следом женщины кидают белый, сыпучий песок, а дети, после них — землю. Лишь старики неподвижно застыли в отдалении, но вот приходит и их черед. С трудом сгибая больные спины, узловатыми пальцами черпают они пепел, оставшийся после костра, и посыпают им свежую могилу…
