Спящий сталкер - Лебедев Владимир Владимирович (читать хорошую книгу .TXT, .FB2) 📗

Не спуская с меня глаз, Конфета принялся поминать друзей, что-то бормотать, а я открыл тетрадь.

На первой странице красовалась цветная эмблема Иностранного легиона и год – 2002. Записи были сделаны на примитивном французском, немецком языках, изредка на русском. Хэфтик имел привычку записывать всякие важные события, суммы доходов-расходов, иногда просто пьяные мысли. Последние как раз и писались русскими каракулями. Пролистав до 2006 года, увидел скупые строчки об экспедиции в Угандийскую Зону, где я и познакомился с Хэфтиком, Гуго и Зигмундом – точнее, спас и вывел из УЗО. Увлекательное вышло сафари… Исходя из дальнейших записей, следующие десять лет Хэфтик наемничал в Зонах. Новосибирская, Хармонтская, Чернобыльская – их карты были аккуратно вклеены в тетрадь. На карте НЗО стоял одинокий крестик.

– Г-г-граф, Граф! – окликнул меня Конфета. – Ну что, п-посмотрел? Говорю, все на та-тарабарском.

Я глянул на анархиста. Конфета успел приговорить виски, водку, шоколадку и теперь протирал тряпкой обрез. Намек был ясен как день. Автомат мой лежал на гусенице экскаватора, но хвататься за него не было нужды.

– Да. Ничего не понятно, – согласился я, хотя знал хуже русский, нежели французский или немецкий. – Давай еще налью.

Я налил еще из фляжки в кружку.

– Помяни друзей, а я как раз долистаю до конца.

Конфета с подозрением глянул осоловевшим взглядом. Стянул с головы вязаную шапочку, почесал заскорузлыми пальцами грязные русые космы. Я подал ему кружку и в приглашающем жесте приподнял фляжку.

– Будем друзьями! – произнес я и сделал вид, что глотнул виски.

Анархист расплылся в улыбке.

Не знаю, почему-то мне было жалко его. Из-за него погиб мой старый приятель, но мстить не хотелось. За время авантюр по аномальным территориям приходилось терять компаньонов, поэтому скорбеть не привык. Семь лет реабилитации после Африки, четыре года в семи Зонах, смерти, ранения, экстрим приучили меня смотреть на все через призму циничного юмора. Пусть меченый считает себя хозяином положения, думает, что может застрелить меня. Пути Зоны неисповедимы…

Я перелистал страницы до последней записи. Она была на французском, а чуть ниже – пара неровных строк на русском.

На обеих страницах разворота остались следы крови, грязных рук и капель дождя.

Да. Пятнадцать лет Хэфтик испытывал удачу, но все же получил свое.

– Конфета, – произнес я, отдавая тетрадь и еще один батончик основательно захмелевшему анархисту, – ты красавчик. Профи. Как ты смог подстрелить Хэфтика?

Конфета принял презент, одобрительно кивнул, отложил обрез в сторону.

– Ма-матерый он был. Не отставал от ме-меня, – жуя шоколадку, забубнил анархист. – Даром что я ме-меченый, аномалий и мутантов не бо-боюсь. Я к Дуге, он за мной. Я в Копачи, он за мной. Ре-реку переплыл, он за мной! Все о-орал, чтобы я его на Колю вывел. Я и вы-вывел. В Кривой Горе.

Конфета замолчал, заглянул в щель между катками под экскаватор, плюнул на останки Хэфтика.

– Я ска-а-зал Коле идти навстречу Хэфтику, а сам спрятался, – продолжил он. – Хэфтик думал, что я сбегу, п-пока он будет толковать с Колей. Толковали они недолго. Хэфтик па-пальнул в Колю, и того в янтарный шар сплющило. Размером с консерву! И тут уже я ду-дуплетом угостил Хэфтика в спину, п-пока он таращился!

Конфета засмеялся лающим смехом. Из сузившихся щелок глаз по грязному безобразному лицу потекли слезы.

– Жаль, о-обрез заряжать долго, – добавил он, вытирая лицо рукавом «Смерча». – Тикать п-пришлось. Наймита нашел уже здесь, после Ш-шторма.

Я понимающе покивал головой. История про странные артефакты была любопытной, в том числе и для заработка.

– А как выглядел этот твой Коля? – поинтересовался я. – И что значит в шар сплющило?

– Ме-меченый был. Зоной. Даже больше, чем я. Зашипел, задымился. Как в жаровне, без о-о-огня спекся.

– Выходит, умер?

– Ни-ниче не умер! Говорю же, ме-меченый он!

Покачиваясь от выпитого, Конфета пошел к пустырю среди развалин, над которым подрагивало едва заметное марево воздуха.

– Эй, Конфета! Ты куда? – крикнул я. – Аномальное поле там!

– Не с-с-сы в трусы! – гоготнул он. – Я их чую!

Анархист остановился лишь тогда, когда прямо перед ним взревело пламя десятиметровой «жаровни». Ничуть не смутившись, он сунул ветку в огонь, затем прикурил сигарету.

– Ох, фак! – вырвалось у меня. – Конфета, вот зачем, твою мать? Дьявол тебя забери, если сгореть хочешь, но зачем «каменщиков» в гости звать!

Конфета обернулся. В широко распахнутых полоумных глазах отражался огонь жаровни.

– Ты же Веселый Граф! – крикнул он, тыча в мою сторону дымящейся сигаретой и хохоча. – Веселись! Поминки с огоньком!

Псих совсем слетел с катушек. Достал из кармана патроны к обрезу и принялся швырять в спящие аномалии, активируя новые столбы пламени. Пустырь превратился в огненное поле, у края которого бесновался пьяный анархист.

Пора в путь. Я глянул на экскаватор, под которым покоились останки Хэфтика, нащупал в кармане артефакт.

– Прощай, Алекс, привет там Гуго, – пробормотал я, закидывая на спину рюкзак, хватая с гусеницы автомат. – С Зигмундом выпьем за вас.

У кромки леса со стороны станции мелькнули фигурки. «Каменщики» не заставили себя долго ждать.

– Конфета! – крикнул я психу. – Как все-таки выглядит твой Коля?

– Че? А-а-а! Глаза разные! Борода седая! Словечки басурманские роняет! – без всякого заикания заорал он. – Хороший мужик! В следующий раз познакомлю!

Раздались первые хлопки выстрелов. Я с прытью зайца рванулся за экскаватор, скатился с пригорка и, пригнувшись, побежал на юг к желто-зеленым деревьям.

Веселье только начиналось…

Тьма.

«Выпил водку у Дельфина. Получил по голове. Отнесли в класс. Бульон здесь», – с трудом фокусируя взгляд, прочитал Лоцман на КПК в руке Гашека. Экран погас, и в темном отражении Онисим увидел себя. Стриженная машинкой голова на серой подушке, изможденное небритое лицо. К разбитым губам и носу добавился синяк под левым глазом.

Одним синяком меньше, одним синяком больше. Без разницы.

Самое главное, водка выпита, и можно мыслить трезво. Чем не парадокс Зоны.

– Спасибо, Гашек, – произнес Лоцман. – Давай бульон.

Наладонник исчез из поля зрения, появился сам Гашек. Помог Лоцману сесть на кровати и сунул в руки армейский котелок с варевом.

Онисим не заставил себя ждать и выпил все за один присест. Затем ложкой принялся доставать и жевать кусочки мягкого, но безвкусного мяса.

– Кабан? – спросил он Гашека.

Тот кивнул.

По-другому и быть не могло. Из-за кабана пришлось заключать сделку с Зубром, еда из кабана стала единственной наградой за пережитые мучения. Ирония в духе выживания в Зоне.

Закончив с едой, Лоцман откинулся на подушку. Можно теперь и заснуть, но был еще один вопрос, который не мог ждать до утра.

Кукловод на Черном озере, рядом с тайником.

– Гашек, слушай, – сказал Лоцман, – у вас тут не ходили слухи насчет мозголома у Черного озера? Я чувствовал пси-давление и видел Кроммара. Может, из лабораторий «Вектора» забрел?

На лице Гашека мелькнула тень сомнений. Чех нахмурился, почесал в раздумьях лоб, затем закатил глаза и поднял вверх указательный палец.

«Эксперименты ученых в Стечанке. Включают установки. Тесты на мутантах и зомби. Нас защищают тарелки на улице», – напечатал он.

«Сказал Дельфину, что ты под излучение попал». – Гашек самодовольно ухмыльнулся.