Техник-ас - Панов Евгений Владимирович (книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗

Вот уж никогда бы не подумал, что стану Героем Советского Союза. Последних пять сбитых мне всё же засчитали. Правда, с передовой сообщили о шести сбитых, но падения одного из «мессеров» никто не видел, так что он в зачёт не пошёл.

Удивило то, насколько быстро прошли по инстанциям бумаги на награждение. Видимо, на фоне военных неудач срочно понадобились герои, и меня решили сделать одним из них. Придётся, как говорится, соответствовать.

Гайдар вёз материал в газету. Мы долго с ним беседовали. Пришлось довольно сильно напрячься и, как говорится, фильтровать свои слова. Но вроде справился. Во всяком случае, судя по выражению лица Аркадия, говорил правильно, так сказать, в духе времени.

Он успел перед визитом к нам в полк раздобыть фотографии моего первого воздушного боя, и даже то самое фото, напечатанное в дивизионной газете, на котором я на своём «яке» гоню перед собой толпу немецких пикировщиков.

С Гайдаром мы как-то сразу нашли общий язык и с первых же минут перешли на общение по именам. Я когда-то читал, что он был чуть ли не психом-маньяком. Ну не знаю, мне он показался вполне вменяемым человеком. Теперь главное – не дать ему погибнуть 26 октября 1941 года.

До штаба дивизии добрались ближе к обеду. Несколько раз пришлось съезжать с дороги в лес, укрываясь от пролетающих над нами немецких самолётов. По дорогам шло много гражданских, бегущих от войны, и асы люфтваффе с удовольствием охотились на мирных людей, безнаказанно расстреливая колонны беженцев. Наших самолётов в небе либо не было видно, либо они прилетали уже поздно, и немцы благополучно ретировались к себе.

В штабе до меня, казалось, никому не было никакого дела. Командира дивизии срочно вызвали в штаб фронта, а начальник штаба с красными от недосыпа глазами лишь махнул рукой и распорядился выписать мне документы для поездки в Москву, в штаб ВВС РККА. Ещё пару часов заняла бумажная волокита, и вот я наконец-то выбрался из суеты штабных коридоров на свежий воздух.

Гайдар сразу по приезде ушёл в политотдел, находящийся в боковом пристрое к штабу, и завис там. Ну а я расположился в курилке напротив входа в политотдел, благо там никого не было. Захотелось посидеть на свежем воздухе. Когда Аркадий закончит свои дела и выйдет, непременно сразу меня увидит.

Солнце пригревало, и я не заметил, как задремал.

– Сержант! Это что ещё такое?! Ну-ка встать!

Я так сразу и не понял, что обращаются ко мне. Спросонья забыл, что я уже не подполковник запаса, а простой сержант. Да и отвык я как-то от подобного обращения.

Открыв глаза, увидел стоящего передо мной лейтенантика с красным от натуги лицом. По всему было видно, что это штабной. Вот поставьте рядом двух абсолютно одинаково одетых офицеров, и человек, много лет прослуживший в армии, безошибочно скажет вам, кто из них штабной, а кто – строевой. Есть в штабных что-то этакое, неуловимое взгляду, что отличает их от других. Этот же представитель штабной братии был одет в безукоризненно выглаженную форму, сияющие на солнце сапоги и перетянут новенькой портупеей.

Кряхтя, как старый дед, я нехотя встал с лавочки, на которой нечаянно задремал. А вообще странно, что он наехал на меня в курилке. Есть неписаное правило, что в курилке, как на водопое в дикой природе, хищники (старшие по званию) не трогают слабых (тех, у кого звание ниже). Или пока такого правила нет?

– Извините, товарищ лейтенант, задремал нечаянно.

Я изобразил, насколько мог, виноватое выражение лица. Как говорится, подчинённый пред ликом начальника должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не вводить начальство во смущение.

– Где ваш головной убор, сержант?! – продолжал орать красномордый, – На гауптвахту захотели за нарушение формы одежды?!

Я смотрел на него как на идиота. Какая, на хрен, форма одежды, когда война идёт, и идёт пока явно не так, как нам хотелось бы. Может, он контуженый? Да вроде непохож. Он, судя по его лощёному виду, и под бомбёжкой-то ни разу не был.

– Пилотка на повязку не налезает, товарищ лейтенант.

Пилотка и правда всё время норовила свалиться с бинтов на голове, и я заткнул её за ремень.

– Какая повязка?! – истерично заорал лейтенант. – Да ты симулянт! Замотал голову тряпкой и думаешь уклониться от своего священного долга бойца Красной армии! Под трибунал пойдёшь!

Всё, надоел, красавчик. Быстро осмотревшись по сторонам, делаю шаг к красномордому и резко втягиваю его за портупею в курилку. Он и среагировать не успел, когда я нанёс ему молниеносный удар в солнечное сплетение. Усадив выпучившего глаза и пытающегося поймать хоть каплю воздуха широко открытым ртом лейтенанта на скамью, я склонился к его уху.

– Слышь, ты, щегол пестрожопый. У меня сбитых больше, чем у тебя зубов во рту. – (Обратил внимание, что у лейтёхи нет переднего зуба.) – Я с первого дня воюю и сбиваю немцев, в отличие от тебя. А ты научись общаться с людьми, иначе когда-нибудь нарвёшься не на такого доброго, как я. А сейчас посиди и подумай.

Я уже увидел выходящего из двери Гайдара, оглядывающегося по сторонам, очевидно, в поисках меня.

– О, Илья! – Аркадий быстрым шагом направился в мою сторону. – Ты документы все получил? – И после моего утвердительного кивка продолжил: – Тогда поехали быстрее. Сейчас машина на станцию пойдёт, и я договорился, чтобы и нас захватили по пути. А что здесь происходит? – заметил он наконец лейтенанта, сидящего в неестественной позе.

Я рассказал ему о случившемся и предложил уехать побыстрее.

– Ты, Илья, иди-ка вон к той полуторке, – кивнул он в сторону грузовичка, который сейчас чем-то загружали, и сел рядом с лейтенантом. – Я сейчас подойду. Ты иди, нам тут поговорить надо.

Подходя к полуторке, я обернулся. В курилке Гайдар что-то говорил более-менее пришедшему в себя штабному, а тот только согласно кивал головой, пару раз бросив в мою сторону удивлённые взгляды.

Уже когда разместились в кузове на тюках, Аркадий повернулся ко мне.

– Илья, вот ты вообще нормальный? Ты знаешь, что за такие дела трибунал бывает? Ты на хрена этого мудака ударил? И это ещё кое-кто меня называет психом. Да я ангел рядом с тобой. Хорошо ещё лейтенант оказался с мозгами и, когда узнал о твоих делах, согласился замять дело. Ты сам-то головой думай иногда, а то повстречаешь какого-нибудь принципиального и поедешь туда, где дед Макар телят не пас.

Я сидел, опустив голову. Правильно всё говорит Аркадий. Надо быть осторожнее. Как говорится, тут вам не там. Заверил Аркадия, что всё понял и осознал, и дальше мы ехали молча, глядя по сторонам.

На станции творился если и не бардак, то что-то близкое к этому. Огромная толпа гражданских, желающих уехать подальше от войны, буквально затопила прилегающую к вокзалу площадь. На перрон никого не пускали стоящие в оцеплении милиционеры. Сейчас там шла погрузка в санитарный поезд раненых из местного госпиталя.

Кое-как мы смогли пробиться к начальнику станции.

– Часа через три подадим эшелон, и я вас на него пристрою, – сказал он, перед тем внимательно изучив наши документы. – Как там, тяжко? – кивнул он головой в сторону.

– Тяжко, но выдюжим, – ответил я, глядя на этого уставшего пожилого мужчину в форме железнодорожника. Похоже, он не спал уже несколько дней, принимая и отправляя составы.

С трудом найдя свободный пятачок в здании вокзала, разместились и перекусили тем, что положили в дорогу повара в полку. В штабе дивизии, из которого пришлось поспешно уехать, ни позавтракать, ни пообедать не получилось, и желудок уже настойчиво требовал пищи.

Пока я нарезал хлеб, полкруга умопомрачительно пахнущей колбасы и открывал банку консервов, Аркадий успел раздобыть чайник с кипятком. У него в командирской сумке нашлось немного заварки в бумажном кульке и комковой сахар в холщовом мешочке. После того как утолили голод, окружающая действительность перестала быть чрезмерно мрачной. Жизнь, как говорится, налаживается.