Невидимый партнер - Рассел Эрик Фрэнк (бесплатные серии книг txt) 📗
Конечно, было бы очень неплохо вернуться домой, имея на счету семьдесят две обнаруженные и обследованные планеты, но если их будет круглое число, ну например сто, то результаты наверняка покажутся более впечатляющими. Тогда его произведут, как минимум, в космические адмиралы, а это значит, что он сможет приказать полковнику Фамеру постричься, а коммодору Крутту – надраить пуговицы. Он будет расхаживать повсюду, бряцая медалями: рядовые и кадеты станут почитать его как святого, а тыловые крысы за глаза начнут называть свиньей.
Перспектива выглядела так живо и соблазнительно, что Лайминг тут же забыл о возвращении и настроился на вожделенный результат – сто планет, и ни одной меньше!
Судьба ему подыгрывала. Словно специально для того, чтобы дать ему возможность поскорее искупаться в лучах славы, в следующей солнечной системе он обнаружил сразу четыре вражеских мира. Это увеличило счет до семидесяти шести. Довольно быстро Лайминг довел его до восьмидесяти.
Затем до восьмидесяти одного.
Когда он подлетал к восемьдесят второй планете, проявились первые признаки надвигавшейся катастрофы.
Глава 3
Радары его корабля зафиксировали две крупные точки, двигавшиеся друг за другом в одном направлении. Определить, военные это были корабли или торговые, не представлялось возможным. С уверенностью можно было сказать только одно: они шли в кильватерном строю и направлялись в те места, где он еще не был.
Действуя согласно проверенной тактике, Лайминг некоторое время просто следовал за ними, чтобы выяснить, к какой звезде они держат путь, а затем рванул вперед. Он оставил эти корабли так далеко сзади, что их отметки уже пропали с экранов. Все шло как обычно, но вдруг одна из дюз выплюнула свою внутреннюю обшивку миль на сорок назад. Он узнал это, когда на панели управления зазвенел сигнал тревоги; стрелка указателя мощности отпрянула влево на полшкалы, а стрелка соответствующего термометра поползла к красной отметке, обозначающей точку плавления.
Лайминг спешно отключил подачу топлива к вышедшему из строя двигателю. Давление в нем тут же упало до нуля; температура по инерции еще поднялась на несколько градусов, но затем начала медленно падать.
Двадцать огромных основных цилиндрических двигателей, окаймленных восемью маневровыми, сравнительно небольшого диаметра, размещались в хвостовой части корабля.
Отказ одного из двигателей еще не был катастрофой. Это означало лишь пятипроцентное снижение мощности и, соответственно, некоторую потерю эффективности корабля. На Земле ему говорили, что даже при отказе восьми двигателей – в том случае, если они расположены симметрично – его скорость и маневренность снизятся до уровня латианских эсминцев.
С технической точки зрения он по-прежнему превосходил врага, и пока беспокоиться было не о чем. Он все еще двигался так быстро, что по сравнению с ним корабли противника казались хромоногими черепахами.
Его тревожило другое: внезапная авария отражающей обшивки одного из основных двигателей являлась неприятным сигналом об общем состоянии дюз. Он понимал, что следующий двигатель мог полететь в любую минуту, а за ним вскоре последуют и остальные.
Внутренний голос подсказывал Лаймингу, что пришла пора разворачиваться к дому, пока катастрофа не разразилась. С другой стороны, он подозревал, что время упущено и до Земли ему уже не добраться. Слишком долго он тянул с возвращением, жег двигатели и залетел чересчур далеко. Похоже, кораблю скоро конец – он был уверен в этом настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным. Но гибель корабля не обязательно означает гибель пилота, даже если ему придется, подобно заблудшей душе, скитаться меж враждебных светил.
Обычно он доверял своим предчувствиям. А то предчувствие, которое говорило, что корабль собирается сыграть в ящик, уверяло его также в том, что самому пилоту это не грозит. Он был совершенно уверен, что доживет до того дня, когда, фигурально выражаясь, сможет высморкаться в носовой платок полковника Фамера.
Отбросив соблазнительные мысли о возвращении к Ригелю, он не стал разворачиваться на обратный курс, а упрямо продолжал двигаться к восемьдесят второй планете, достиг ее, обследовал и передал информацию. По ходу дела он обнаружил оживленную межзвездную трассу, соединяющую эту планету с соседней солнечной системой. Пропустить такой шанс было бы глупо. И Лайминг снова двинулся в путь в надежде отыскать планету номер восемьдесят три и добавить ее к своему списку. Второй двигатель потерял обшивку на полпути к ней, а третий над самой планетой.
Не обращая внимания на разрушающийся корабль, он облетел планету и уже направился в открытый космос, чтобы без помех передать полученные данные, но тут ситуация начала выходить из-под контроля. Одновременно выгорели обшивки еще пяти двигателей, и он был вынужден срочно сбавить скорость, пока оставшиеся без термозащиты дюзы не расплавили весь хвост.
Начались трудности с управлением. Корабль упорно не желал лететь прямо, так как неисправные двигатели группировались по одну сторону от его продольной оси, и теперь он мог двигаться только по пологой дуге, которая со временем превратится в окружность, замыкающуюся вокруг только что покинутой планеты. Ко всему прочему, судно еще начало медленно вращаться, в результате чего у Лайминга создалось впечатление, что все звездное небо крутится перед его глазами. В отчаянии он попытался выправить курс с помощью рулевых двигателей, но это вызвало лишь жуткую вибрацию, которая, в сочетании с вращением, чуть не свела с ума. Огненный выхлоп за кормой описывал оригинальную траекторию в форме вытянутой спирали.
Корабль продолжал идти по кривой, пока восемьдесят третья планета опять не показалась в бортовых иллюминаторах. Еще два двигателя выбросили назад длинные светящиеся облака раскаленной керамической пыли. Планета стремительно росла. Полетел еще один двигатель.
Стало очевидно, что как космическое транспортное средство корабль приказал долго жить, и лучшее, на что Лайминг мог рассчитывать, – посадить его в целости и сохранности, дабы спасти свою собственную шкуру. Он полностью сосредоточился для выполнения этой ответственной задачи.
Хотя корабль находился не в лучшем состоянии, им еще можно было управлять, рулевые двигатели работали отлично, а в исправности тормозных, размещавшихся на носу, он не сомневался.
Когда планета заполнила экран переднего обзора и ее бугристая поверхность распалась на горы, холмы и долины, он выключил оставшиеся главные двигатели и, удерживая корабль с помощью рулевых на прямом курсе, начал постепенно сбрасывать скорость. Продольное вращение прекратилось, и темп спуска начал замедляться, но его руки, вцепившиеся в рычаги управления, покрылись испариной.
Он понимал, что приземлиться в нормальном положении, на хвост, ему уже не удастся. Мощности двигателей не хватало, чтобы повернуть машину носом вверх и опуститься на огненном столбе регулируемого реактивного выхлопа. Корабль был в том ужасном состоянии, которое диспетчеры космопортов называют "слаб на задницу", а это значило, что пилоту придется садиться на брюхо – причем на той скорости, которая позволила бы до последнего момента сохранять управление.
Лайминг впился глазами в экран, на котором холмы росли, долины раздвигались, а туманный зеленый пушок превращался в ясно различимые вершины деревьев.
Разворачивающаяся перед ним панорама планеты надвигалась с угрожающей скоростью. Пытаясь выровнять машину перед посадкой, он включил четыре главных двигателя и нижние рулевые.
Нос корабля приподнялся: он проскочил над долиной и перемахнул через внезапно выросший холм на высоте нескольких сотен футов. Пару минут спустя, миновав пятимильную лесную полосу, Лайминг обнаружил шеренгу решетчатых мачт с радиоантеннами – большое селение у реки – и еще один лес, за которым расстилалось огромное болото.
Как раз то, что нужно!
