Опрокинутый купол - Буянов Николай (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
– Мост неправильный, – незнамо зачем сказал я. – Опор должно быть шесть, а не четыре. И нет вон тех поперечных балок.
– Да? – Яков Арнольдович шумно почесал лысину. – Вообще-то наш консультант тоже утверждал… Вы историк?
– Следователь.
– В каком смысле?
– В прямом. То есть в уголовном.
– Надо же. А по вашему виду не скажешь. Я-то был уверен, что вы тоже… творите, – он изобразил рукой некую волнистую линию. – А как вам нравится та церквушка на холме?
– Великолепно, – искренне отозвался я. – Вот уже действительно как живая.
Церковь поражала чистотой линий (язык не поворачивался назвать ее декорацией). Ни одной детали не убавить, не прибавить, ни одного камня не передвинуть. Три полукруглые алтарные башенки были немного выдвинуты вперед, на каждой виднелось оконце с цветным витражом… Современные строители разместили бы все три окна по шнурку в один ряд. А неведомый зодчий князя Андрея (одного из сыновей Юрия Долгорукого) приподнял среднее оконце над крайними. Отчего ему так захотелось? Едва ли он сумел бы ответить – просто сердце подсказало.
Два купола светились в небе тусклой позолотой и походили на шлемы двух воинов, вставших спиной к спине в последнем своем бою. Я совершенно забыл, что церковь ненастоящая (ее прародительница, если верить легенде, волшебным образом исчезла перед взорами изумленных врагов, погрузившись в воды озера Житни). Множество экспедиций спустя восемь веков пытались отыскать ее останки. Аквалангисты десятка стран исследовали дно вдоль и поперек, даже нарисовали подробную карту рельефа… Безрезультатно. Постепенно сошлись на том, что город существовал лишь в преданиях (подобно граду Китежу). Да только время от времени зеленовато-прозрачная водная гладь действительно отражает несуществующее: безукоризненно стройные белые стены, украшенные лишь поясом арочек и изображением сказочных полульвов-полудив над колоннами, два купола-шлема и тоненькую, как молодая березка, невесомую колоколенку.
– Борис и Глеб…
– Что? – очнулся я от дум.
– Церковь святых великомучеников Бориса и Глеба, – пояснил Вайнцман. – По крайней мере, согласно летописи. Забавно, а?
– Мало ли что пишут в летописях, – мне почему-то сделалось тревожно. – Я не верю.
– Во что?
– Где она, церковь-то? И сам город? Археологи искали, водолазы искали, а даже самого маленького камешка не нашли.
– Однако культурный слой они обнаружили. И датируют его примерно той эпохой… Знаете, что такое культурный слой?
– Отходы? – спросил я.
– Именно. Черепки, склянки, вообще мусор… – Старик вздохнул и высморкался в длинный рукав. – Так что город здесь стоял, это бесспорно. Вопрос, куда он потом делся? Каким образом? Откуда появляется отражение в воде?
– А вы сами видели отражение?
Он покачал головой.
– Не довелось. Сие является лишь праведникам (так сказано в легенде). А я… Грешник. Даже не великий грешник, а так, по мелочи. Но кое-кто из местных утверждает, будто наблюдал такое явление. Мы с Закрайским и с вашим братом в поисках очевидцев все окрестные села обошли.
– Кто это – Закрайский?
– Вадим Федорович, наш консультант. Директор местного краеведческого музея.
Он доверительно взял меня под локоток.
– Видите ли, в чем суть. Мне не хотелось… Ну, если так можно выразиться, упрощать. Создавать некий собирательный образ: немножко отсюда, немножко оттуда. Собирательность рождает усреднение, безликость. Мне нужна была не просто абстрактная церковь – а именно ЭТА. Вы понимаете меня?
– А княгиня с юным княжичем? – вспомнил я. – Они тоже погибли?
– Вот это неизвестно. В легенде говорится, что, когда враги захватили Житнев, княгиня и княжич вместе с последними защитниками укрылись в стенах храма и стали молиться о спасении. И тогда озеро вышло из берегов… Или, наоборот, город сполз в озеро. Не знаю. Если заинтересовались, поговорите с Закрайским.
– Поговорю.
Однако меня почему-то больше интересовала не эта история, произошедшая черт знает когда (или вообще не имевшая места), а сам старик. И с Закрайским Вадимом Федоровичем, «консультантом из местных», тоже не особо хотелось встречаться, глядя в его елейно-православный лик (черные бакенбарды органично врастают в окладистую бороду, волосы расчесаны на прямой пробор, склеротические красные прожилки на щеках и выдающемся носу, глаза опущены долу… Нет, не выходит: вдруг да мелькнет пристальный прищур).
– Долго еще вы собираетесь снимать? – спросил я.
– Вы имеете в виду натуру? Гм… По плану к концу месяца должны управиться. Если повезет с погодой.
– А что же будет с вашим творением?
– Снесут, – беспечно ответил Вайнцман. – Туда и дорога.
– Почему?
– Не знаю. Нехорошо.
– Что нехорошо?
– Место нехорошее, – несколько бессвязно пояснил он. – Вы слышали, что здесь, в окрестностях, пропадают люди? Выходят в лес – по грибы, по ягоды – и исчезают бесследно.
– Отечественный вариант Бермудского треугольника? Брехня. Мало ли как может пропасть человек. Болота, леса…
– Здешнему лесу далеко до тайги. Села через каждые полкилометра, шоссе, автобус, турбаза на Селигере… Цивилизация, одним словом. А вы сами разве не почувствовали некоторой аномалии?
– Мне кажется, вы чего-то боитесь, – напрямик сказал я.
Художник помолчал. Потом нехотя выдал:
– За себя – нет, я не боюсь. А вот наш Глебушка меня беспокоит.
– Глеб? – я усмехнулся. – Более здравомыслящего человека трудно представить (а про себя подумал: здравомыслящий – да, но и нервный… Все «творческие натуры» нервны и впечатлительны – не повлиял бы на братца этот чертов старикан со своими россказнями).
Оказалось, очень даже повлиял.
– Я иногда замечал странности в его поведении. Сядет где-нибудь в уголок, сожмет пальцами виски, замирает… Не докличешься. Будто он здесь – и одновременно бог знает как далеко.
– Бывало такое, – согласился я.
– А потом вдруг – словно толчок, искра. Будто он силился что-то вспомнить и наконец вспомнил. И начиналась беготня: Машенька, это не так, это переделать, Яков, крыша у терема должна быть двускатная, позолота на куполе слишком сияет… Когда вы мне сказали про мост, я аж вздрогнул.
– Да, странно, – признался я. – Скажите, в вашей картине есть такой персонаж – мальчик-пастушок? Лет двенадцати примерно.
Я, как мог, описал виденное (в горячечном бреду), не вдаваясь в подробности, чтобы не насторожить.
– Лохматый, лет двенадцати? Есть. Точнее, был в первоначальном варианте сценария. Потом Глеб Аркадьевич решил кое-что изменить. Причем сделал это в последний момент, возникли нешуточные трудности: сценарий-то был утвержден… Однако настоял, пастушка убрали. Кстати, мальчика должен был играть Миша Закрайский.
– Это сын…
– Внук. Конечно, вышел скандальчик… Впрочем, это дела давно минувшие.
– Когда это было, не помните?
– В январе. По календарю Крещение, самые морозы, а на дворе почти весна. Снег таял, с крыш свисали сосульки…
Глава 3
ЗАМКИ В ПЕСОЧНИЦЕ
Мы с Дарьей собирались домой. За Кузькой пришлось побегать – не то чтобы ему очень уж не хотелось домой, просто он был еще щенок и свободу воспринимал, как любой в его возрасте: вот побегаю всласть, совершу все намеченные на сегодня подвиги – и вернусь. Когда? А как получится. В конце концов я нацепил на него поводок и грозно прикрикнул: «Рядом!» Дарья на своего Шерпа даже не взглянула, только шлепнула ладонью себе по бедру. Пес моментально вскочил и пристроился к ноге хозяйки. Выучка, блин.
Так мы все вместе и шли по тропинке. Возглавлял процессию Глеб. Он шагал легко и размашисто, по-прежнему засунув руки в карманы и чуть откинув назад голову.
– Дарья, вы знали Марка Бронцева? –спросил я.
Она едва заметно поморщилась.
– Близко – нет. Неприятный был человек (прости господи!).
– Его дело поручено мне.
– Вот как?
Мы немного помолчали.
– Нас познакомил Вадим Федорович. Помню, был декабрь, мы отмечали день рождения Мохова. Собралась большая компания – практически вся съемочная группа. Пригласили Закрайского и даже, кажется, Мишеньку – он играл в картине пастушка…
