Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ) - Чекрыгин Егор (мир книг .txt) 📗
Двинулся я на юг. Почему на юг? Потому что мне в моей хэбэшке и так не жарко, так что двигаться на север, желания нет ни малейшего. Восток или запад? — Слишком сложно делать выбор. В том смысле, что так и будешь идти день за днем, думая о том, что вот пойди я в противоположную сторону, уже давно бы наткнулся на людей, которые накормят, напоят и в кроватку к сисястой девице уложат. Да и мудрость веков и преподавателей учит нас, что население на юге гораздо более плотное, чем на севере, потому как прокормиться проще, так что на людей там наткнуться шансов гораздо больше… Это конечно, если ты не в южном полушарии очутился. Ну да пошли они… — эти мысли. Начнешь их думать — вообще с места не сдвинешься. Так что — мы пойдем на юг!
Шел три дня. В первый — прошел всего ничего — километров пять, не более. Сначала надо было «вжиться в ландшафт», да и вообще — инструктора нас обучали, передвигаясь по незнакомой местности, да еще и на вражеской территории, выбрать самую медленную скорость из возможных, а потом идти еще медленнее. Сделал пару десятков шагов, внимательно огляделся, выбрал следующий ориентир, дошел до него, огляделся. Смотреть надо и под ноги и до самого горизонта. Изучать траву, деревья, небо, землю, и конечно же живность. Приучать свой глаз к местным краскам, характерным особенностям ландшафта и растениям, научившись реагировать на любой нехарактерный для данной местности объект или явление. Вдумчивое такое занятие, почти медитация. Но это, пожалуй, единственно возможная манера поведения в подобных условиях полной неизвестности.
Уже ближе к вечеру, сумел добыть местного сурка. Зверь тут был совсем непуганый, и едва ли не сам шел ко мне в руки, так что я, экономя патроны, просто подбил его палкой… Убивать зверушек, и даже есть их сырыми, нас научили во время тренировок на специальном полигоне, где‑то на границе с Казахстаном. Но я извращаться не стал, и поскольку там же, на околоказахстанском полигоне нас приучили всегда таскать с собой источники огня — просто собрал хворост, чиркнул зажигалкой и зажарил зверушку на вертеле. Съел, и понял, что жить тут можно… Вот только с водой был напряг, в том смысле, что носить ее с собой мне было не в чем, и я всегда пребывал в неуверенности, смогу ли найти ее в месте ночлега. Это еще больше сдерживало скорость моего движения.
Так и шел три дня, и — Бинго! Возле ручья, как раз недалеко от удобного схода к воде, наткнулся на костровище. Старое, возможно еще год, или даже более назад, тут кто‑то останавливался. Вроде и не много, но это уже внушало немало надежды, и развеяло множество страхов. В том смысле, что костер явно разжигали люди, а мудрая история учит нас, что в одну геологическую эпоху, люди и динозавры не живут! Ну а главное — что люди тут все‑таки есть, а значит... М‑да... Конечно, слышал я, что на земле были народности, весьма гостеприимно встречавшие чужаков — те же вон полинезийцы, говорят, приплывших к ним европейцев и кокосами накормили, и местной кокосовкой напоили, и местных девиц с сиськами как зрелые кокосы, им в кроватку положили. Но куда чаще, бывало наоборот — в том смысле, что чужаку били морду и обращали в рабство лишь за то что он чужак, и это в лучшем случае. А могли ведь и того… — кокос в жопу запихать, дубиной по голове, и запечь на угольках... Те же вон, полинезийцы, говорят, были людоедами, и Кука скушали не из‑за «большо–о–ого уважения», как пел какой‑то древний бард. А потому что чужой — он навроде свиньи, не человек, а кормовая база человека.
В общем, если я попал в то же время, что и предыдущие попаданцы, то у нас сейчас на носу век шпаги, мушкета, и вроде как просвещения. — Короче — режутся между собой как дурные, и на гуманность местных, особо рассчитывать не приходится. Но с другой стороны, раз эти предыдущие попаданцы, или вернее сказать — засланцы, тут как‑то умудрились выжить, значит и у меня‑то уж точно шанс есть!
Взять ту же девицу, что нам лекции об обычаях и законах разных государств Земли-2, читала. Судя по тому насколько она «в теме» — знания свои явно не в библиотеке получила. Ведь даже на самый заковыристый вопрос, эта самая Офелия, могла дать очень подробный и компетентный ответ. А покажите мне книжку, в которой бы так подробно излагали особенности… — ну допустим матерной русской речи? А ведь она нам помнится, целую лекцию прочла, о «ругательствах допустимых в обществе, допустимых между приятелями, допустимых с врагами, и недопустимых даже с врагами». Тут ведь тоже — попробуешь использовать чисто наши аналогии — можно нарваться на большие неприятности. Вроде того как петух — у французов символ нации, а у нас… — как бы совсем даже нет... Это я все к тому, что коли эта девица смогла выжить на Земле-2, пройдя даже по таким местам где используют «брань недопустимую даже с врагами», то уж мне‑то точно, сам бог велел выжить и вернуться, я ж вам не девица какая‑нибудь.
А для этого, прежде всего, эту самую девицу и ее приятеля, найти надо. Ведь это я из‑за них во все это безобразие влип. Вот пусть они меня отсюда и вытаскивают.
А вот на день четвертый, я уже влип гораздо конкретнее. Как раз обходил весьма приятную на вид рощицу, и начал делать мучительный выбор — то ли заночевать в ней, то ли использовать остатки светового дня, чтобы пройти еще с десяток километров. Но вот будет ли, по окончанию этого «десятка», столь же удобное место для ночлега, — с водой и бесконечным запасом дров?
Так я этим вопросом озаботился, что даже не сразу заметил отряд всадников, вынырнувших из какого‑то оврага, примерно в полукилометре от меня. Тут уж конечно я, первым делом, по привычке нырнул в траву. Но быстро сообразив, что судя по тому что они остановились и пристально смотрят в мою сторону, меня тоже заметили, встал, и перекинув автомат на грудь, пошел к ним на встречу. Ноги, признаться, немного подрагивали. Словно в далеком детстве, когда идешь мимо чужого двора, где засела компания других мальчишек. — В том смысле, что кто их там знает, может это вполне нормальные ребята, анекдоты друг дружке травят. А может гопота местная, желающая покуражиться над тобой, только потому что ты неместный и один. В общем, шел я к ним, и внимательно рассматривал... Тринадцать человек, и небольшой табунчик лошадей с ними. Одеты в какие‑то живописные лохмотья цвета местной пыли, и все с оружием, а рожи!.. Рожи прямо скажем у них весьма и весьма злодейские, аж мороз по коже.
Подошел я к ним, метров эдак на пятнадцать–двадцать, и остановился. Подходить ближе, не было ни малейшего желания, словно кто за ноги держал. Тут‑то их вожак и рявкнул, как я понял что‑то вроде — «Иди сюда скот. Повинуйся мне и останешься жив»… Ну, насколько мне хватало знаний «стандартного имперского наречия», как называли это наши преподаватели.
Как‑то это было очень грубо, и не внушало надежд на налаживание дружеских связей. Так что когда эта местная гопота только сделала первые шаги в мою сторону, нервы у меня окончательно не выдержали, и я полоснул по ним длинной очередью.
Удачно это у меня получилось. И в смысле — метко, и в смысле — вовремя. Они еще стояли довольно плотно, только начав разъезжаться, охватывая меня полукругом. Очередь прошлась как раз над головами их мохнатых лошадок, и несколько человек сразу кулем свалились из седел, а еще несколько — дико заорали от боли. Но самое главное — опоздай я хоть на мгновение, дав им ринуться в атаку, и думаю, вражин бы уже было не остановить. Может быть половину из них я бы и смог положить, но уж оставшиеся до меня бы точно добрались, и ничего хорошего, это мне не сулило. А тут — вроде как махнуть джебом, перед носом противника приготовившегося к атаке. Это сбивает ему настрой, и заставляет переходить в защиту, и об атаке он уже не думает. Вот и сейчас, успев заметить и оценить тот урон, что я внес в их ряды буквально за первые же две секунды нашей битвы, они благоразумно предпочли отскочить подальше в степь. Ну а я, соответственно, рванул в рощу, потому как там у меня, в противостоянии со всадниками, шансов было куда больше.
