Приглашение в Ад - Щупов Андрей Олегович (книги полностью TXT) 📗
– Признаться, не без труда.
– Разумеется. Не то время и не то место. Для того, чтобы философствовать, необходимо приобщиться к покою, а покой в нынешние дни дорогого стоит. Нет, не жизни, я не о том. В мире ином вообще навряд ли философствуют. Я, Вадим, убежден, что там знают все и обо всем. Философствование же – занятие ищущих и занятие незнающих. А ТАМ знание – норма. Как говорится – die nacht ist tief und tiefer als der tag gedacht. Кстати, и фараонов тоже называли посвященными. На мой взгляд, это неспроста. Вероятно, в посвященности подразумевалось именно то знание, о котором мы с вами сейчас говорим.
– А может, эти ваши египтяне знались с инопланетными цивилизациями?
– Бросьте! – Кит махнул рукой. – Кому мы нужны? Контакт неравных партнеров – пища для юношеских умов и не более того. Даже если кто-то где-то и есть, то в переговоры с нами не вступит по одной простой причине. Мы не нужны им, как и они нам. Более того, слабому партнеру грозит информационный перекос. Согласитесь, глупо – оторвавшись от сохи тут же усаживаться за экран компьютерного агрегата, натягивать виртуальные очки и перчатки…
– Ну, а помощь? Ликвидация голода, нищеты?
– Для этого нам вовсе не нужны сверхцивилизации. Вполне могли бы справиться и сами. Если бы, конечно, захотели. Но надо ведь захотеть! Вот в чем проблема и главная сверхзадача! Тем паче – и своих нищих народцев хватало. Чего уж толковать об инопланетянах! – Кит поморщился. – Да ну, глупости! Даже обсуждать лень.
– Однако… После ваших невеселых рассуждений хочется задать тривиальное «зачем?». В самом деле, зачем тогда все?
– Что – все?
– А все! Земля, болезни, голод, это ваше философствание. Для чего все это нужно, если ТАМ все уже давно есть и все про всех знают?
– В самом деле – вопрос самый из самых, с бородой, усами и песочком из заднего места… Видели вы когда-нибудь, как частицы влетают в камеру Вильсона? Скорость, энергия, устремленность – все вязнет, ворвавшись в жизнь, метнувшись туда-сюда, оставив позади шлейф пузырей – жалких, никчемных пузырей, означающих нашу суетность и непоседливость.
– Вот я и спрашиваю – зачем?
– Наверное, чтобы еще разок испытать радость роста. – Кит улыбнулся. – Кто видит в небе ангелов, не видит в небе птиц. Такова печальная аксиома бытия, и если вторые завидуют первым, то почему бы первым не позавидовать вторым? Я знаю почти дюжину языков, но с кем и когда мне на них общаться? Значит, что же? Не нужно было их учить? А вот и нет! Ведь изучал-то я их с интересом! С этаким даже кипучим блаженством. Соль и сласть постижения! Самоуважение – от самопознания! Весь смысл – в процессе, любая цель – блеф. Глупо, но интересно – и потому уже вроде как не глупо… – Кит густо вздохнул. – Нас ведь тоже порой тянет в детство, но мы не умеем перемещаться во времени, увы. А вот они – те, кто наверху, должно быть, умеют все. Вот и спускаются вниз, чтобы малость побарахтаться в выборе между добром и злом, еще раз покарабкаться по горам и буеракам, хлебнуть горечи напополам с медом. Вот это все и называется Землей. Полигон, на котором ежедневно и ежечасно ведутся боевые действия. Война с окружающим, война с самим собой. Разве не так?
Дымов пожал плечами.
– Возможно, вы и правы.
– Конечно, прав. Тем более, что никаких америк я не открываю. Ведь что такое человек? А человек, Вадим, это хитрец умудряющийся превращать собственный негатив в позитив. И все, чего он может достичь здесь, на Земле, это познать высшую форму эгоизма – ощущение чужой боли, как своей собственной, покой личный – через покой окружающих. Взгляните-ка!.. – прервавшись, Кит указал рукой на воронов, гоняющихся за чайками. Собеседники сидели на открытом балконе, и камышовое царство простиралось перед ними на многие километры.
– Наглядная иллюстрация борьбы светлого и черного. Светлое не атакует, предпочитая подставлять щеку и удирать без боя, черное же, напротив – иной жизни для себя не мыслит. Со щитом или на щите!.. Казалось бы – печальная и безрадостная картина, но чайки живут и о самоубийстве отнюдь не помышляют. Они по-своему радуются этой жизни, вьют себе гнезда, выращивают птенцов – и все это, повторяю, – вопреки всяческой логике.
– Это всего-навсего птицы, а мы говорим о людях, – возразил Вадим.
– Не вижу существенной разницы. Весь мир выстроен на аналогиях. Мертвое напоминает живое, а живое – мертвое. Взглянешь на собаку и поймешь, каков ее хозяин, а по хозяину без труда вычислишь характер собаки. Если хотите, это одна из земных аксиом: мы все повязаны одной веревочкой, мазаны одним миром. А Вавилонское смешение – сугубо для экзотики, чтобы было посложнее, а значит, и позабавнее. В сущности же ничего не изменилось. Дураки, как были, так и остались понятием интернациональным. Согласитесь, если там гении и тут гении, там олухи и тут свои же, то сам по себе языковый барьер – не слишком солидный водораздел. Этакая зыбкая маскировка. – Кит прищурился. – Монголоиды, негроиды, европеоиды – лихо придумано, не правда ли? Еще один барьер, который приходится преодолевать незадумчивым людям.
– Однако, преодолевают, – заметил Вадим.
– Однако, и спотыкаются. Вернее сказать, спотыкались. Припомните историю, самые кровеобильные и непримиримые войны всегда носили национальную окраску. За исключением, пожалуй, гражданских войн.
– Значит, мир и непротивление?
– В конечном счете, видимо, так. Поверим на слово нашим классикам.
– А как же быть с Бердяевым? По-моему, он доказывал, что лишь через противление открывается свет. Тот, кто летит в бездну и трепещет крыльями, становится чуть ближе к ангелам.
– Да ладно вам! Бердяев был психически неуравновешенным человеком – с нервным тиком и трясущимися руками.
– Великий Гетте тоже был эпилептиком.
– А Байрон шизофреником!
– К чему вы клоните?
– Да ни к чему, дорогой мой! Это и называется философствованием. Поиск несуществующего, движение слепого в темноте. Потому и придумано слово «демагогия», ибо со стороны подобная болтовня всегда выглядит нелепо. Впрочем, я вижу, что успел утомить вас.
– Нет, нет, что вы!
– Бросьте деликатничать, – Кит поднялся. – Пойдемте, у меня есть замечательная коллекция. Коллекция фильмов, которые я могу смотреть множество раз. Наши великие немые – Ллойд, Киттон, Линдер и, конечно, Чаплин. Говорю «наши», потому что о нациях уже высказался достаточно. И кстати, прилягу на диван с вашего разрешения. Не представляю, как люди иных профессий вынуждены были сидеть кряду по восемь-десять часов. Слушать музыку и смотреть фильмы нужно в самом комфортном положении. Вообще-то кино – штука навязчивая, но немое действует более мягко. Попутно Лот угостит нас мясом, испеченным по его собственному рецепту. Ужаснейший, надо вам сказать, человек! С целым букетом омерзительнейших черт, но чертовски талантлив. Видели бы вы его у плиты, – кудесник! И улыбается, и мурлычет себе под нос. Как говорится, стал бы поваром, если бы не стал убийцей. Впрочем, поваром он в конце концов все-таки стал…
Это был маленький сельский вокзальчик – одноэтажное здание из шлакоблоков с круглыми печами и всего одним залом ожидания, вдоль стен которого по сию пору красовались ряды стульев из гнутой фанеры. На серых от старости спинках ножиками и гвоздями в разное время вдохновенные авторы оставили бездну замысловатых пожеланий потомкам. Это был кусок прошлого – далекого и утерянного, и прочитав с десяток выцарапанных надписей, Артур явственно ощутил запах той убежавшей в никуда нелепой и чудной эпохи. Пыльное и нищее благополучие, хулиганство с бездумием, ни на чем не основанная уверенность в дне грядущем…
Задумавшись, он даже втянул ноздрями воздух, но для человеческого носа этот вокзал был совершенно неинтересен. Полнейшее запустение, влага прогнивших плинтусов, что-то животно-шерстяное – возможно, от забегающих временами крыс.
– Так мы идем? – головы Лили недоуменно обернулись в его сторону. Одновременно. Не сразу кивнув, Артур двинулся к выходу. Миновав просевший порожек, оказался на железнодорожной платформе. Здесь шумели зычные голоса, вовсю кипела работа. Вытянувшись в цепочки, «лесные братья» передавали из рук в руки пушечные снаряды, цинковые коробки с патронами. На путях стоял бронепоезд – смешной, допотопный, но, в общем и целом, вполне пригодный для боевых операций. Вернее, так казалось Лили и Киту, но Артур, пробежавшись взглядом по броневой обшивке, калибру вооружения и внешним формам, немедленно скривился.
