"Фантастика 2023-200". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt, .fb2) 📗

— Постараюсь, — скромно ответил я, решив, что в лепешку расшибусь, а обеспечу присутствие не только Франции, но и Германии с Австрией. Не знаю, заинтересуются ли иностранцы нашей техникой, а вот сырьем и прочим — это точно. Да и подобные выставки, как показывает опыт, лучший повод, чтобы завязывать торговые отношения между странами и отдельными фирмами, а то и контракты заключить. Ну, если не контракты, то хотя бы соглашение о намерениях.

— Если хотите, мы вас официально в организационный комитет включим, по линии НКИД, — предложил Залуцкий.

— Спасибо, в оргкомитет меня не обязательно включать. Все, что от меня требуется, я и так сделаю, — усмехнулся я. Потом решил дать еще один совет, пришедший мне в голову из моей историю. — Помимо грамот можно медаль сделать, или значок какой. Тот, что поменьше — обычному участнику выставки, а побольше, покрасивей, победителю. Будет называться — медаль победителя ВДНХ.

— ВДНХ?

— Ага. Выставка достижений народного хозяйства. Для иностранцев звучит интереснее.

— Выставка достижений народного хозяйства… — начал записывать Залуцкий. — И что, звучит интереснее.

Мелькнула мысль, что пока я во ВЦИК, прихватить здесь чистый бланк для оформления нашего брака с Наташей, но передумал. Какую фамилию в бланк вписать? Да и вообще, чего меня это заботит? Наверное, потому что забодали с вопросами.

В общем, из ВЦИК я уехал в хорошем настроении. Но оно сошло на нет, когда приехал на Большую Лубянку.

Надо же так случиться, что накануне моего возвращения в Москву, в «Правде» опубликовали обращение «Ко всем партийным организациям. Об очистке партии». И тут секретарь нашей партячейки — тот самый парень с изувеченными руками, сообщил, что по распоряжению «сверху», чистку решили провести и у нас, в центральном аппарате ВЧК. Более того — общероссийскую «чистку» партийных рядов как раз и начали с нас. А коль скоро товарищ Аксенов гость редкий на Лубянке, то непосредственно с него. А то — укатит в Европу, ищи его.

Интересно, означает ли начало партийной «чистки» начало «чистки» кадров ВЧК вообще? Вполне возможно. Как хорошо, что мои «контррики» официально не состоят в составе ИНО, а иначе бы заставил от них избавиться.

Я вошел в кабинет на втором этаже, который обычно занимал кто-то из оперов среднего звена, и предстал перед тройкой абсолютно незнакомых людей. В центре сидел бородач, слева от него лысый товарищ, а справа — усатый. Ишь, три богатыря. Откуда их прислали? Как было велено — положил на стол партбилет и доложился:

— Товарищи, член партии большевик с тысяча девятьсот восемнадцатого года Аксенов явился.

— А где ваше оружие? — строго поинтересовался сидевший в центре крепко сложенный бородач.

Точно. Положено вместе с партбилетом положить еще и свое оружие.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Был браунинг — потерял, а новое оружие получить не успел. Да и не с руки мне сейчас с пистолетом ходить.

Малость соврал. После утраты браунинга на льду близ Кронштадта Артузов выдал мне кольт, но его я поменял на браунинг Блюмкина. А тот браунинг… Да, тот браунинг лежит в сейфе. Раньше оружие являлось частью меня самого, а теперь уже и отвык таскать с собой лишний килограмм железа.

— Как это — потерял браунинг? — встрепенулся сидевший слева лысый. — Разве может настоящий большевик потерять оружие?

— Вполне, — доверительно сказал я. — Особенно, если его — большевика, предварительно чем-то стукнуло, вроде взрывной волны или шандарахнуло куском шрапнели. А если все сразу, тут и о партбилете не вспомнишь, а не то, что об оружии.

Бородач переглянулся с лысым.

— А, точно. Товарищ Аксенов участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, был ранен. Просим прощения.

— Товарищ Аксенов, изложите вашу биографию, — предложил усатый.

Я принялся излагать, что родился в деревне Аксеново Череповецкого уезда Новгородской губернии, учился, ушел на фронт и был там ранен, потом поступил на службу в губчека, выполнял особое задание на Севере, затем служил в действующей армии, потом возглавлял Архчека. Ну и так далее. Подробностей и тонкостей своей нынешней работы пояснять не стал, да меня и не спрашивали об этом. И орденами не стал хвастаться, а хотелось. Но настоящему чекисту положено быть скромным, а члены комиссии, не сомневаюсь, о моих регалиях знают. Вон, перед бородатым бумажка лежит. Наверняка там все и прописано. Разумеется, кроме того, что другим знать не полагается.

Судя по моей биографии, я не подходил ни под одну из категорий тех элементов, от которых следовало избавляться РКП (б). Не был представителем кулацко-собственнических и мещанских элементов и выходцем из буржуазной интеллигенции. В каких-то иных партиях, кроме коммунистической, не состоял. В душе, разумеется, был немножечко анархистом, но кто о том знает, кроме меня?

Когда с деталями моей неповторимой (но обычной для нынешнего времени) биографии было покончено, лысый спросил:

— Насколько хорошо вы знакомы с теорией марксизма?

— В пределах той литературы, что прочитал, — осторожно ответил я. — Если коротко — то марксизм — это учение, сочетающее в себе философию, экономику и политику. К сожалению, сам не владею немецким языком, поэтому читал только на русском. Возможно, из-за перевода мог пропустить какие-то детали. Но если вы мне зададите какие-нибудь наводящие вопросы — то я отвечу. Могу рассказать о трех источниках марксизма, о производительных силах и производственных отношениях, об общественно-экономических формациях.

Кажется, моими теоретическими знаниями «проверяльщики» удовлетворены и вопросов, касающихся отличия марксизма от ленинизма, теории диктатуры пролетариата и построения социализма в отдельно взятой стране, задавать не стали. Кажется, у меня есть шанс сохранить при себе свой партийный билет. Или не все?

Оказывается, не все. Товарищ с усами задал новый вопрос:

— Товарищ Аксенов, некоторые из ваших товарищей говорят, что вы не очень скромны в быту?

— А можно пояснить? — удивился я. Вроде, пиршества в кабаках не закатываю, с пьяными проститутками на извозчике по Тверской не катаюсь и постовых милиционеров не матерю. Да, и золотыми червонцами в голубей не бросаюсь.

— Вы носите очень дорогой костюм в то время, как ваши товарищи по работе носят старые гимнастерки и рваные штаны, — пояснил усатый с укоризной во взоре.

Вообще, сам-то он был одет в добротную гимнастерку. Ноги прикрыты столом и штаны члена комиссии не видны. Может, дырявые? Но коли дырявые, кто мешает заплатки наложить?

— Вот здесь я согласен, — не стал я спорить. — Костюм у меня заграничный, в Москве почти недоступный. Но дело-то в том, что я ношу его во Франции, а там такая одежда — самое обычное дело. Кстати, не такая уж дорогая по их меркам. (Опять соврал, потому что костюм шил у портного, что обшивал графа Комаровского. Кстати, парижский портной, как и тот, что в Архангельске, тоже был евреем. А парижский драл больше, чем соотечественник.) Но кроме этого костюма, здесь, в Москве, у меня имеется лишь военная форма, а носить ее все время не очень удобно. Можно, разумеется, купить на Сухаревском рынке какую-нибудь рабочую блузу и шаровары, переодеваться, но лучше, если я во Франции стану стремиться к тому, чтобы в Советской России люди могли носить костюмы не хуже, чем в Европе, нежели здесь стану рядиться в рубище. Не согласны?

Члены комиссии со мной спорить не стали. Зато задали новый вопрос.

— Скажите, какие отношения вас связывают с Натальей Андреевной Комаровской?

А это еще зачем? Может, выясняют мой моральный облик? Впрочем, тайны тут нет.

— Наталья Андреевна — моя жена, — ответил я, ожидая, что сейчас опять зададут нелепый вопрос — мол, а в браке вы официально состоите? Но вопрос оказался иным.

— А вас не смущает, что товарищ Комаровская старше вас на десять лет? — поинтересовался бородатый.

— Простите, товарищ, не знаю вашего имени-отчества и всего прочего… — нахмурился я.

— Пятницкий, — любезно отозвался бородач.