Легенды Ереси - Зонис Юлия (читать книги полные .TXT) 📗
Обладавший более массивными пропорциями, нежели «Марк IV», этот панцирь мог похвастаться сегментами из пластали, выкрашенными в цвет самой черной ночи. Окантовка отливала золотом и бронзой, и Паллант прекрасно понимал, что над каждой деталью этого доспеха трудились самые искусные мастера Марса.
По краю наплечников шел ряд золотых заклепок, а в центре нагрудной пластины горел янтарный глаз в окружении ощеренных золотых волков. Высокий латный ворот светился красными огнями, а на плечах крепилась тяжелая волчья шкура.
Равашоль поднялся по ступенькам и встал перед доспехом. Одна лишь близость к этому произведению искусства пьянила и даже немного пугала. Адепт протянул руку к полированным пластинам, и пальцы его дрожали. Пласталь оказалась холодной на ощупь, но в металле чувствовалась легкая вибрация, словно сокрытый в доспехе дух машины видел сны о грядущих битвах. Паллант взглянул вверх, туда, где должно было находиться лицо воина, и содрогнулся, внезапно испугавшись этого мрачного панциря.
— Это вершина моего мастерства, — гордо заявил Урци. — Ничего более совершенного мне сделать уже не суждено.
— Он… великолепен, — попятился Равашоль от доспеха, который внезапно показался ему вместилищем абстрактного ужаса. Что-то в этих агрессивных линиях говорило об океанах крови, которую прольет обладатель доспеха, кем бы он ни был. Панцирь, очевидно, должен был не только защищать, но и устрашать. — Для кого он?
— Для самого Воителя, — улыбнулся Урци.
Равашоля захлестнула волна страха, когда он заглянул под капюшон Урци, где светились три глаза. Рядом с верховным адептом Паллант казался карликом. В животе у него заныло, внутренности сжались в комок от одной только мысли: он допустил ужасную ошибку, придя сюда.
— Для Хоруса? — выдохнул Равашоль.
— Его самого, — ответил Урци. — Доспех будет отправлен в систему Исстваана со дня на день. По-моему, пришло время раскрыть карты, Паллант, не правда ли? Ты нас очень напугал, когда скрылся от протекторов адепта Хрома. У нас не было ни малейшего понятия, что может взбрести тебе в голову, ведь соглашение с Воителем слишком важно, чтобы позволить какому-то мелкому адепту третьего класса расстроить наш пакт. Я вроде бы уже упоминал о последствиях?
— Вы нарушаете приказы Императора… — проговорил Равашоль.
— Мой дорогой Паллант, если бы речь шла только о приказах! И хотя твоя эскапада нас встревожила, мне не следует объяснять тебе что-либо. Скажу лишь, что время Императора закончилось, и во Вселенной грядет новый порядок.
— Новый порядок? — отступил назад Равашоль. — Это ересь! Предательство! Императору…
— Императору конец, — перебил его Урци. — Он ограничивает наш прогресс бессмысленными запретами, указывает, что можно исследовать, а что — нет. Указывает нам! Тем, кто обеспечивает его войска оружием и амуницией! А где был Император, когда Древняя Ночь поглотила Марс? Нет, когда Император завоюет Галактику, он обернется против нас и присвоит себе все наши технологии. Мы для него лишь вассалы, и не более.
Каждое новое слово бывшего мастера повергало Равашоля во все больший ужас, особенно теперь, когда он понимал: то, что ему стало известно относительно проекта «Каба», — всего лишь деталь, приподнявшая завесу над заговором, равного которому и вообразить-то нельзя, не то чтобы припомнить в истории.
— Я вам этого не позволю, — пробормотал адепт третьего класса. — Я не позволю вам вовлечь Механикум в предательство.
— Ты не позволишь нам? — рассмеялся Урци. — Мальчик мой, да ведь все уже свершилось.
— Вы не оставляете мне выбора, — сглотнул Равашоль. — Сервитор, уничтожить его!
Последний сервитор подбоченился, плазменный излучатель на плече развернулся в сторону старшего адепта, орудийная спираль загудела, сосредоточивая энергию, пока прицельные лазеры танцевали на бронзовой маске Урци.
Но прежде чем сервитор успел открыть огонь, сверкнула вспышка ослепительного белого огня и из корпуса сервитора брызнул столп крови и масла. Равашоль попятился от своего охранника, издавшего механический скрип отчаяния. Масло воспламенилось, и теперь вся правая сторона сервитора пылала.
В воздухе Паллант заметил скользящую фигурку техножрицы-ассасина с мечом, оставляющим за собой тонкий след горящей плазмы. Охваченный огнем сервитор даже попробовал прицелиться в ассасина, но оружие его уже не функционировало.
Равашоль наблюдал, как неумолимый убийца несется над полом. Горящий сервитор, двигаясь замедленно, будто против течения, развернулся лицом к ускорившемуся противнику. Теперь он годился лишь для рукопашной. Оставшаяся рука была облачена в энергетическую рукавицу. С ней-то телохранитель и сделал неуверенный шаг вперед, пытаясь защитить своего хозяина. Равашоль бросился бежать к безнадежно далекому выходу из зала, когда ассасин мелькнула над гибнущим сервитором, с легкостью увернулась от его неуклюжего выпада и одним небрежным движением снесла ему голову.
Паллант плакал на бегу, прекрасно осознавая, что обречен, и тем не менее не останавливался. Он пробежал мимо рядов блестящих доспехов, которые, увы, его не защитят.
С каждым своим гулким шагом он ждал, что еще вот-вот — и его настигнет удар меча или же выстрел. Дверь приближалась, в панике адепт бросил взгляд назад и заметил, что адепт Урци с ассасином стоят над полыхающими останками боевого сервитора.
«Почему они меня не преследуют?»
Равашоль выбросил странный вопрос из головы, минуя серебристые залы своего бывшего пристанища: благо память позволила ему безошибочно воспроизвести весь путь, приведший в этот оплот предательства. Многочисленные адепты и техники с любопытством оглядывались, когда он пробегал мимо. Его цель — громадные входные ворота в кузницу. Поэтому все остальные не стоят ни малейшего внимания.
Наконец-то он выскочил за ворота, где еще недавно просил укрытия в храме-кузнице. Каким глупцом он был, думая, что Урци чтит древнее право, когда весь Механикум втянут в измену. Великие врата были открыты, и орел, выгравированный на их створах, уже казался серьезнейшим оскорблением. Равашоль выбежал в жар марсианской ночи.
И еле смог затормозить перед машиной Каба.
— Привет, Паллант, — поздоровалась машина. — Рад тебя видеть.
Наконец машина могла самостоятельно передвигаться. Равашоль заметил, что ее сферический корпус установлен на широком гусеничном шасси. Каба возносился над адептом, его могучие конечности были направлены в небо, а гибкие щупальца-манипуляторы плавно змеились в воздухе. Сенсорные блистеры горели матовым янтарным огнем. Как бы Равашолю ни хотелось бежать, а внутренний голос подсказывал, что таким образом он только ускорит смерть.
— Откуда ты здесь взялся? — осторожно поинтересовался адепт.
— Я искал тебя, Паллант, — ответила машина.
— Зачем? — спросил Равашоль.
— Мне казалось, мы друзья.
Мысли адепта пустились вскачь. Неужели Каба сбежал из кузницы Луки Хрома, словно животное в поисках пропавшего хозяина?
— Мы друзья! — вскричал Равашоль. — Да-да, самые что ни на есть друзья!
— Тогда почему ты хочешь меня уничтожить?
— Уничтожить? Я никогда такого не говорил!
Сенсорные блистеры Кабы гневно залились алым цветом.
— Ты считаешь меня опасным созданием и не веришь в возможность моего существования. Недопустимость моего существования равнозначна моему уничтожению, а я умирать не хочу. Я не заслужил смерти.
Равашоль молитвенно вскинул руки:
— Но теперь-то ты должен понять, что меня просто беспокоило появление такого создания, как ты.
— Адепт Хром рассказал мне о вашем с ним разговоре, — прорычала машина. — О том, что ты считаешь меня незаконным и неправильным созданием.
— Ну, в каком-то смысле… так и есть, — согласился Равашоль, все еще надеясь воззвать к машинной логике. — Император запретил эксперименты с искусственным интеллектом.
