Я, Рейван (СИ) - "Макменде Дарт" (книги бесплатно без txt) 📗
Всё было кончено. Дарт Малак умер. Я победил.
Мы победили.
Я дрожащей рукой выключил меч, опёрся спиной на металл антенны. Не было ни сил, чтобы подняться, ни Силы, чтобы позвать Бастилу. Мои форсерские способности оказались истощены настолько, что даже на окружающее пространство впервые за очень долгое время я смотрел просто глазами.
Мир вокруг был чист, пуст и прекрасен.
Строгое, иссиня-чёрное полотно космоса, щедро истыканное проколами звёзд, казалось каким-то особенно родным после безумного половодья гипера. Далёкое системное солнце заливало тёплым светом планету внизу. Я присмотрелся, но, понятное дело, очертания материков ни о чём мне не говорили.
И всё же я очень хорошо знал планету, над которой плыл сейчас «Левиафан».
Лехон. Раката-прайм. «Неведомый мир».
Столица давно павшей Бесконечной Империи, родная планета древних Строителей — Ракат. Они изобрели силовые мечи, поработили полгалактики, построили Звёздные Карты… и тихо исчезли. «Исчерпали генетический потенциал расы», что бы ни значила эта странноватая формулировка.
К счастью, не бесследно: на поверхности Лехона всё ещё прозябали несколько анклавов, населённых деградировавшими ракатами. Мне предстояло наладить с ними контакт, чтобы получить доступ к Храму Древних.
Дедка за репку, Жучка за внучку… Увы, Сила не строила простых декораций: Храм поддерживал силовое поле, которое приводило к крушению любого корабля без кодов доступа, оказавшегося поблизости от планеты. Ракаты считали, что это послужит отличной защитой для…
А вот и она.
Звёздная Кузня.
Циклопических, даже по меркам далёкой-далёкой галактики, размеров космическая станция. Завод, способный в неограниченных количествах строить боевые корабли. Крепость, черпающая энергию и материю для производства непосредственно из системной звезды, Або. Гордость древних ракат, построенная и поддерживаемая энергией Тёмной Стороны, некогда вотчина Дарта Рейвана, затем — Малака.
Я категорически не хотел вступать в поединок с Тёмным лордом на Кузне, как предполагал сценарий игры: хозяин станции черпал в ней свою Силу, становясь практически неуязвимым. Настоящий Рейван мог победить Малака за счёт знакомства с Тёмной Стороной — а вот у меня шансов не было.
Хорошо, что всё решилось иначе.
Ёрзая спиной по антенне, я поднялся на ноги. В организме болело, кажется, всё, что могло болеть. «Левиафан» совершал какой-то манёвр: убаюканный искусственной гравитацией вестибулярный аппарат молчал, движение угадывалось по смещению звёзд и планеты относительно корабля.
Лехон был совсем близко. Кузня, которая двигалась по одной орбите с планетой, выглядела отсюда совсем маленькой, но я знал, что на её фоне «Левиафан» покажется пылинкой. Даже здесь ощущалось мрачное давление Тёмной Стороны, питавшей станцию.
Оставаться снаружи корабля смысла больше не было: я и так здесь задержался. Зябко передёрнув плечами, я повернулся к «окопу», сделал шаг…
Груда металла, так удачно похоронившая под собой Малака, вздрогнула и зашевелилась.
77
— Да когда же ты сдохнешь!.. — пробормотал я, с отчаянием понимая, что забыл удостовериться, в самом ли деле Малак погиб под обломками.
Тёмная Сторона, всё дело в Тёмной стороне. Мы вышли из гипера совсем рядом со Звёздной Кузней, видимо, её тень на время затмила мне разум.
Или и в самом деле оживила хозяина станции.
Несостоявшаяся могила Малака ходила ходуном. В сторону, превращаясь в мини-спутник «Левиафана», отлетел кусок фермы, за ним второй. Картина была страшнее, чем слипающийся по каплям терминатор. К тому моменту, как я начал собираться с мыслями, Малак полностью освободился из-под завала и стоял во весь рост.
Выглядел он совсем уже кошмарно. Ледяная струя в клочья разорвала комбинезон на груди, окончательно изуродовала лицо, искорёжила пластину-челюсть… Меня передёрнуло, когда ситх повернулся: судя по кровавым провалам глазниц, Малак лишился ещё и зрения.
Сперва я даже обрадовался. Потом понял, что для Одарённого такого уровня слепота не станет большой помехой.
Тёмный владыка издал несколько негодующих звуков, затем протянул руку к бесполезной теперь пластине и сорвал её с креплений. Открылись осколки верхних зубов, нёбо, беззащитная изувеченная плоть развороченного горла…
— Ты действительно думал остановить меня этим, Рейван? — прорычал вмонтированный в позвоночник динамик, в такт словам пульсируя багровым светом.
— Скажи спасибо, что я по-большому не сходил! — машинально отозвался я.
Без пластины голос у Малака оказался значительно чище, скрежет ушёл, уступив место механически-чёткой артикуляции. Мне парадоксальным образом полегчало.
— Очень скоро «Левиафан» причалит к Звёздной Кузне, — продолжал Малак. — Там, в средоточии Тёмной Стороны, моё могущество восстановится и не будет иметь предела!
— Значит, мне придётся остановить тебя прежде! — пафосно ответил я, понимая, что, видимо, и в самом деле придётся.
И мы, как в дурном сне, где приходится множество раз переживать одни и те же события, двинулись навстречу друг другу.
И даже успели достать и включить мечи.
И даже скрестить их.
А затем «Левиафан» встряхнуло так сильно, что нам обоим пришлось схватиться за первые попавшиеся куски металла, приваренные к его обшивке. Я повернулся: диск Лехона разворачивался под нами с угрожающей быстротой. Корабль рыскал по курсу, описывая носом нестабильные окружности. Не знаю, как линкор выдерживал такие чудовищные динамические нагрузки, но его корпус дрожал так, что у меня клацали зубы, а из носа опять начала сочиться кровь.
Сомнений не было: «Левиафан» попал под действие защитного поля Храма и входил в атмосферу планеты. В тот момент я понятия не имел, почему такое стало возможно: ведь флагман Малака не мог не иметь кодов доступа для свободного прохода к Кузне.
— Мы падаем! — закричал я, поворачиваясь к ситху. — Корабль падает на планету!
Вместо ответа он опять замахнулся мечом.
— Мы погибнем, идиот! — крикнул я, парируя удар. — Сгорим в атмосфере!
Тщетно. Малак продолжал свою войну.
Не знаю, на что он рассчитывал. Может быть, лишившись глаз, просто не желал видеть происходящего. Может быть, готовился погибнуть, но забрать меня с собой.
Так или иначе, вернуться в корабль я уже не мог: приходилось не только отбиваться от настойчивого и безумного врага, но и удерживать себя на поверхности корпуса. «Левиафан» трясло так, что я всерьёз опасался сорваться с обшивки. Кисть руки пришлось просунуть между прутьев фазовой решётки, а ногами обвить основание антенны. Малак удерживал себя примерно так же, но на его стороне было преимущество в росте и длине клинка: он атаковал меня почти без опаски получить ответный удар.
Я устал так, как не уставал никогда в жизни. Невозможно осознать подобную усталость, пока не испытаешь её сам. Не знаю, что придавало мне сил. Наверное, единожды сдавшись там, в сером тумане сна, я утратил способность сдаваться.
К счастью, атаки ситха быстро перестали быть точными, и понемногу утрачивали силу. Малаку тоже приходилось несладко, корабль трясло всё жёстче.
Мне казалось, что в далёкой-далёкой галактике техника не должна испытывать проблемы, свойственной земным кораблям: нагрев при входе в атмосферу. По крайней мере, не помню, чтобы «Варяг» хоть раз столкнулся с чем-то подобным. Но очень скоро я понял, что с «Левиафаном» что-то не так.
Он не нырял в атмосферу, а падал как бы плашмя. Курс громадного корабля стабилизировался, рысканье прекратилось, гул двигателей сделался глуше и надсадней. С задней поверхности надстройки не был виден нос, догадываться о происходящем можно было только по отблескам пожара, медленно разгоравшегося на нижней полусфере.
Теперь я невооружённым глазом наблюдал явление, которое на Земле не удавалось увидеть вживую даже космонавтам!
Космический корабль «по роду службы» обладает огромной кинетической и потенциальной энергией. С этой точки зрения даже такой крошечный агрегат, как посадочная капсула «Союза», можно сравнить с разогнанным до предельной скорости тридцативагонным товарным поездом.