Пульт мертвеца - Зан Тимоти (серия книг .TXT) 📗
ГЛАВА 36
Прошло уже сорок пять минут, как мы были за пределами Солитэра. Это составляло две трети пути до флотилии пришельцев, когда фортуна отвернулась от нас.
Не было ничего такого, что могло, хоть как-то насторожить меня, ни одного жеста Эдамса, ничего в его мимике. Он скованно сидел за «Пультом Мертвеца», уставившись в пространство, но уже через минуту раздался характерный щелчок прерывателей, и снова мгновенно исчезла гравитация, а наш Эдамс хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
Мы одновременно бросились к нему, Куцко прижал к его лицу кислородную маску, а я пытался обнаружить признаки серьезного заболевания.
Всё начиналось очень плохо.
— Со мной … всё… в порядке, — через две минуты на чистом кислороде Эдамс был в состоянии произнести эти слова. — Только… дайте мне чуть… отдышаться, хорошо?
Куцко повернулся ко мне.
— Как он?
Я вздохнул.
— Конечно, его жизни опасность не грозит, не думаю, чтобы это было что-нибудь серьёзное, — заключил я. Дело в том, что в медицине у меня кое-какие познания всё же были.
До правления Аарона Валаама Дар Мопина и той паранойи, которая охватила всё наше общество, Смотрителей часто приглашали в различные лечебные учреждения для оказания помощи врачам и наблюдения за больными. Мне тоже пришлось в этом участвовать, причем довольно часто, и я приобрел кое-какие навыки эскулапа.
— Сердцебиение постепенно приходит в норму, и кровяное давление нормальное. Что до функций головного мозга… — Я посмотрел в глаза Эдамсу. — Зрачки реагируют на свет нормально и… я не вижу никаких признаков испытываемой им боли.
— Нет, нет, у меня ничего не болит, — подтвердил Эдамс, все еще задыхаясь. — Просто мне надо чуть-чуть передохнуть.
Мы с Куцко переглянулись… я знал, что он думал в этот момент.
— Мы можем проделать остаток пути поэтапно, — со всей возможной непреклонностью заявил я. — Нам осталось всего пятнадцать минут пути до пришельцев. А теперь мы можем дать ему отдохнуть и затем продолжим.
— А как же твои переговоры с захватчиками? — не соглашался он. — Они тоже будут происходить пятиминутными кусками?
— Если в этом возникнет необходимость, то — да, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Всякая ложь в данной ситуации была бы излишней, да и гремучники, скорее всего, не подслушивали нас… но теперь, когда оставалось еще так много неясностей, я предпочел всё же побыть излишне осторожным.
Как же быстро я обучился, причем овладел в совершенстве этим хитрым искусством вранья.
Есть пути, которые могут показаться прямыми и честными, но ведут они к смерти…
— Кроме того, — добавил я, — существует необходимость разбить наши беседы с пришельцами на небольшие отрезки. Они ведь промчатся мимо нас на двенадцати процентах от световой, ты что, забыл об этом?
Он поморщился, но в этот момент, по крайней мере, хоть постарался мне поверить.
— Хорошо, — наконец, произнес он. — Мы дадим ему время. Может быть, предложить ему этой знаменитой микстурки доктора Айзенштадта. Посмотришь, как быстро он очухается.
Я невольно взглянул на Эдамса. Если он и сумел заметить что-то невысказанное Куцко, некое «а если нет», то виду не подал.
— Согласен, — кивнул я. В очередной раз у меня свело живот. «А если нет… », то кто-нибудь из нас — либо я, либо Куцко не вернётся на Солитэр.
Нам пришлось прождать чуть больше часа… время, которое навсегда запечатлелось в моей памяти.
И не потому, что тогда произошло что-то особенное. Наоборот, наиболее яркой отличительной чертой этого промежутка времени была скука, причем смертная. Погруженный в свои мысли и страхи перед тем, что нам предстояло, никто из нас не имел охоты разговаривать друг с другом, и поскольку всё оборудование для связи уже было готово, делать нам было совершенно нечего. Я уже не помню, сколько тысяч раз я подплывал к замершим в том же положении индикаторам или сколько миллионов минут провел перед экраном панорамного обзора, разглядывая звезды и до боли в глазах вглядываясь в тот несчастный астероид, болтавшийся у нас на привязи.
Но моим главным занятием было перебороть чудовищный ужас, сковывавший меня.
Не страх! Его я предвидел, к нему подготовился. Но по мере истечения минут, мысли мои менялись и по своему составу, и по направлению и в конце концов сосредоточились на страшной картине внезапного нападения на нас чужих кораблей. И не помогало никакое напоминание о том, что эти корабли в двух годах пути, если судить по их скорости в нормальном пространстве — мое чутьё уже готово было подсказать мне, что до нас им оставалось лететь пятнадцать минут. Страх был совершенно иррациональным, и, несмотря на то, что я постоянно внушал себе, что не может быть никаких оснований для него, это мало что меняло, разве что усугубляло мой стыд демонстрировать свои переживания другим. И не один раз я говорил себе, что причиной этого состояния вполне могут быть и сами гремучники, ведь это именно они создавали у меня плохое настроение в камере Службы безопасности.
Но на этот раз не помогал и этот довод. Таким образом, в течение приблизительно одного часа я был вынужден страдать — в тоске, одиночестве и стыде. Это походило на пребывание в преддверии ада… но дальше этого преддверия мне уж никак не хотелось заходить. Мое состояние и определило в конечном итоге и моё спешное решение продолжить полет, когда Эдамс заявил, что он пришел в норму. Не впервые мне пришла в голову мысль, что ход вещей мог бы быть, возможно, иным, прояви я большую осмотрительность.
— Через три минуты вы… достигните захватчиков, — прошептал гремучник губами Эдамса. — Какие будут от вас указания?
У меня в горле все пересохло. Несмотря на все превратности судьбы и всякого рода противодействия, мы были у цели. И теперь все зависело лишь от меня…
— Остановите нас здесь, — распорядился я, — как можно ближе от предполагаемой траектории полета ведущего корабля. Если сможете аккуратно подвести нас к этому месту, то все будет в порядке.
— Смогу, — прошипел гремучник, и у меня возникло явственное ощущение того, что я невольно задел его самолюбие. Я от души надеялся, что именно так всё и было — что же, тем: лучше для меня, тем аккуратнее он выполнит то, что ему сказано. Не дыша, я во все глаза глядел на то, как руки Эдамса провели небольшую коррекцию курса корабля, затем снова щелкнули переключатели, исчезла гравитация, и снова экран панорамного обзора заполнили звезды.
Мы прибыли на место.
— Отлично, — сказал я, и голос мой при этом не дрожал. — Теперь. Обрати на это самое серьёзное внимание, гремучник, потому что эта часть — решающая. — Я поднялся, проплыл над Эдамсом и показал на одно хитроумное устройство. — Этот прибор служит для замера магнитного поля снаружи корабля, на борту которого мы сейчас находимся, — объяснил я. — Именно магнитные поля используются пришельцами для того, чтобы улавливать водород для своих двигателей, и магнитные поля могут вследствие их высокой мощности представлять опасность для нашего вида, то есть для людей. Ты понимаешь меня?
— Да, — прошептал он.
— Прекрасно. Теперь мы настроим наш прибор так, что он пошлет вам короткий — очень короткий сигнал, прежде чем напряжённость магнитного поля достигнет критической величины. Когда вот здесь, — я показал ему пальцем, — вот здесь загорится красный свет, вы немедленно, тотчас же должны будете снова вернуть нас на траекторию Мьолнира. Понятно тебе? Немедленно!
— Понимаю, — ответил гремучник.
Напрасно я надеялся — это хваленое устройство лорда Келси-Рамоса с его красным сигналом даст нам от силы секунды три, чтобы посторониться, когда покажутся пришельцы. При такой скорости времени для ошибок не предусмотрено.
— Хорошо, — обратился я к гремучнику, вложив в свой голос всю свою убежденность. — Вы увидите свет сейчас, когда я буду готовить этот передатчик к работе.
