Охотник за демонами - Лосев Владимир (читаем книги TXT) 📗
– Ты думаешь, мне не страшно? – спросила, грустно усмехнувшись, Ласка. – Но я привыкла видеть свои страхи перед собой, а в городе они прячутся по углам в нестерпимой тишине. Никогда не думала, что буду так скучать по вою ветра, треску костра и по обыкновенному человеческому голосу. Я устала от волшебства, от скрытых непонятных проходов, которые ты открываешь в стенах, от спрятанных комнат, в которых находится что-то еще более странное. Может быть, сейчас я поступаю неразумно, заставляя вести нас куда-то в снег и холод, но пусть будет это, а не ровная, таящая в себе ужас тишина.
– Ужас? – спросил Врон.
– Когда я оставалась одна в городе, – призналась Ласка, – мне казалось, что вокруг меня собираются тени и из них вырастает демон, оскалив свои клыки. В этих домах свет не дает теней, и я не знаю, почему мне являлся этот кошмар. Но, как только я засыпала, он повторялся…
Врон вздохнул: он-то знал, почему демон вырастал из теней – потому что эти тени находятся в нем.
– И поэтому, – закончила Ласка, вставая, – чем дальше мы окажемся от этого города, тем лучше я себя буду чувствовать, как и наш малыш. Ты заметил, что он совсем не хнычет, а очень даже спокоен? Ему нравится это путешествие.
Она взяла ребенка на руки и привязала его себе на грудь, малыш на мгновение открыл глаза и посмотрел на родителей. И снова Врона поразило странное мудрое спокойствие, которое светилось в глазах малыша. Он улыбнулся сыну и пристроил меч за спиной.
– Я боюсь не за себя, а за тебя и ребенка, – сказал он.
– Не думай о нас, мы справимся, – проговорила она и решительно вышла из хижины. Солнце уже исчезло за темными тучами, небо было хмурым и низким. Врон покачал головой.
– Погода портится, – мрачно изрек он. – Нужно переждать.
– Веди, – буркнула Ласка. – Погоде меня тоже не остановить.
Они миновали поле и вышли к холмам, которые он помнил. Снега было уже меньше, здесь его уносил ветер, и идти стало немного легче.
Врон шагал совершенно обнаженный и уже начинал чувствовать холод, особенно здесь, в степи, где дул ветер.
Ветер продолжал усиливаться, тучи опустились еще ниже, и повалил снег.
Уже через несколько мгновений вокруг ничего не было видно, кроме белой снежной пелены.
Ласка все больше замедляла шаг, ее лицо стало бледнеть от снега и холода. Врон вытащил из свертка еще один балахон и натянул сверху на нее. Она только вздохнула и прокричала сквозь вой ветра:
– Я была неправа, поэтому мы умрем. Врон покосился на малыша – тот не спал и смотрел на него ясными спокойными глазами.
– Я не дам вам умереть, – крикнул он ей в ответ. – Я что-нибудь придумаю.
Врон хмуро посмотрел вокруг, но ничего не увидел, кроме белой снежной мути. Его ноги уже покрыла застывшая слизь, и теперь она поднималась вверх, закрывая его тело плотной, непроницаемой для ветра и снега коркой. Теперь он не чувствовал холода.
Идти становилось все труднее, ветер сбивал с ног, а ступни проваливались в рыхлый свежевыпавший снег.
Ласка уже шаталась от усталости, а буран все усиливался. Пройдя еще немного, она остановилась и осела на землю.
– Что с тобой? – спросил он.
Она жалобно прошептала замерзшими губами:
– Больше не могу, нет сил.
Врон прижал ее к себе, чтобы согреть и закрыть от ветра.
– Мы все умрем, – пробормотала Ласка. – Оставь меня здесь, забери малыша, спаси хотя бы его.
– Нет, – прокричал Врон сквозь вой ветра. – Если мы умрем, то все вместе.
Он разбросал снег под ногами, прижал к себе Ласку и опустился на землю. Их тут же стало заносить снегом. Малыша он прижимал к своей груди, и он не должен был замерзнуть. Другое дело Ласка – она замерзала, он чувствовал, как холодеет ее тело.
Врон застонал от бессилия и злости.
Он тормошил ее, заставляя открывать мутные и ничего не понимающие глаза.
Но она только жалобно стонала, умоляя оставить ее в покое.
Врон заставил себя успокоиться, он закрыл глаза и нашел в себе темный шар, неподвижно лежащий в тихом уголке мозга. Он мысленно попросил его о помощи, и шар зашевелился.
Из его рук обильно стала выделяться слизь, и он принялся обмазывать ею Ласку и малыша.
Скоро слизь потекла из всех пор его тела, он снимал ее с себя и продолжал покрывать ею Ласку и малыша, которого молодая мама прижимала к своей груди.
Слизь твердела под его пальцами, превращая Ласку и малыша в твердый, непроницаемый для мороза и ветра кокон.
Врон удовлетворенно вздохнул. Он сделал все, что мог, дальше все уже зависело не от него, а от бога и удачи, а может, и от того и другого.
Его потянуло в сон – слишком много энергии он потратил на этот спасительный кокон, эта слизь была его плотью, и шар взял ее из него. Он еще раз вздохнул и провалился куда-то в темноту, наполненную холодным колючим снегом и воем ветра…
Врон очнулся, когда услышал приглушенный возглас Ласки. Он с трудом разомкнул веки и удивился: он лежал в чем-то белом, холодном, пощипывающем морозом его лицо.
Только когда остатки сна исчезли, Врон сообразил, что лежит в сугробе, и его голова находится в маленькой ледяной пещерке, созданной его дыханием. Он расшвырял снег и вылез наружу.
Ветер стих, степь просматривалась далеко и была покрыта белым свежевыпавшим снегом, ослепительно сверкающим под поднимающимся утренним солнцем.
– Врон, Врон, ты где? – услышал он снова голос Ласки. Он раскопал соседний сугроб и увидел плотный серый кокон, в котором с трудом угадывались контуры Ласки.
Он попробовал разломить его, но у него ничего не получилось: под воздействием мороза слизь стала твердой, как камень.
Его меч оставлял только царапины на твердой поверхности. С невероятным трудом он сумел освободить голову Ласки и ребенка, отламывая окаменевшую слизь по маленькому кусочку.
– Я не могу пошевелиться, – сказала Ласка, разглядывая его. – Что случилось?
Врон наклонился над ней и нежно поцеловал теплые мягкие губы.
– Все уже хорошо, ты жива, – сказал он. – Я боялся, что ты замерзнешь вместе с нашим малышом.
– Я жива, и малыш жив, и он хочет есть, я чувствую это, – сказала Ласка. – Но я не могу пошевелиться, чтобы накормить его. Сейчас же вытащи нас.
– Если бы это было так просто, я бы давно это сделал, – промолвил Врон. – Я исцарапал все руки, пока открыл тебе лицо.
– Что это такое? – спросила Ласка, вертя головой. – Я смотрю, и ты весь покрыт такой же дрянью, но тебе, похоже, она не мешает.
– Эта дрянь спасла вам жизнь, как и мне, – сказал он и снова взялся за меч. – Это моя слизь, которую ты часто на мне видела. Она выделяется из моего тела и защищает меня от холода и от любой другой опасности.
После долгой мучительной работы ему удалось разломить кокон, и Ласка с малышом оказались на свободе. Она тут же стала кормить ребенка, который по-прежнему смотрел на них спокойными доверчивыми глазами. Ласка внимательно исследовала остатки отвердевшей слизи и покачала головой.
– Ты что, ничего другого не смог придумать, кроме как заточить нас в эту глыбу камня? – спросила она.
– Как-то плохо думалось, когда я видел, что ты замерзаешь, – ответил Врон. – Мне было все равно, что делать, лишь бы ты осталась жива.
– В моей памяти ничего не сохранилось, – вздохнула Ласка. – Помню только, как ты тряс меня за плечо, а мне хотелось спать, и я злилась на тебя, что ты мне мешаешь заснуть.
– Ты могла замерзнуть и умереть во сне, – сказал Врон.
– Да знаю я, – проговорила Ласка с досадой. – Я все давно уже поняла, ты спас меня и малыша, но это твоя обязанность – спасать нас от наших глупостей. Мое дело кормить ребенка, твое дело – чтобы мы остались в живых. – Она на мгновение прижалась к нему.
– Не слушай меня, – прошептала она. – Я просто радуюсь тому, что все хорошо закончилось. А малыш мокрый, его нужно во что-то переодеть.
Она оторвала кусок ткани от второго балахона и развязала набедренную повязку. Малыш весело задрыгал своими розовыми пухлыми ножками, и от его тела вверх поднялось облако пара.
