Арбалетчики в Вест-Индии (СИ) - Автор неизвестен (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Именно это и собрался уже сделать Фамей, когда его опередил один из наших красножопых собеседников. Указав на оружие, он о чём-то залопотал остальным, те залопотали в ответ, а в глазах мелькнуло понимание — ага, наконец-то дошло до тупорылых! Не прошло и столетия, млять, идиологи гребанутые! Опять гениальное открытие совершили, первооткрыватели, млять, доморощенные! Нет, ну точно по кому-то из них Нобелевская премия плачет! Имя Ятонбала — они произносили его на свой лад, но узнаваемо — звучало в их разговоре неоднократно, и если бы мы даже и не вычислили этого ещё при сборах в поход, то и теперь не составило бы труда сообразить, что беглый интриган находится у Чанов.
О дальнейшей судьбе незадачливого заговорщика и его спутников спорили недолго. Строго говоря, их полагалось доставить в город, где и распять на крестах принародно на рыночной площади. Я ведь уже упоминал, кажется, что эта традиционная «римская» казнь на самом деле заимствована римлянами у финикийцев? В Карфагене, например, государственных изменников к кресту приговаривают. А то, что эти угрёбки нахреновертили, вполне тянуло на государственную измену. Но, учитывая особые обстоятельства — не у всякого государственного преступника мамаша является верховной жрицей Астарты — Фамей склонялся к мысли произвести ускоренный военно-полевой суд и казнь прямо здесь. Тем более, что и перед Чанами Ятонбал виновен ничуть не меньше, и по справедливости их тоже следовало допустить и к суду, и к созерцанию справедливого возмездия. Чаны же, со своей стороны, желали покарать убийцу своего собрата сами, но никак при этом не желали прогневить победителя-суффета. Собственно, и спор-то вышел из-за элементарной непонятки — жрецы-чингачгуки нудили о каком-то высшем почёте, который почему-то прямо-таки необходимо оказать преступнику, финикийцы же считали его достойным лишь самой позорной казни. А я чесал загривок и силился въехать, о каком таком почёте для Ятонбала талдычат эти красножопые идиологи. Случайно мой взгляд упал на земляную пирамиду с маленьким храмом-хижиной наверху, потом вспомнилось кое-что из прочитанного когда-то об ацтеках — и я въехал. Фамей выпал в осадок, когда я посоветовал ему сделать Чанам любезность и приговорить заговорщиков к выдаче им — ага, для означенного «высшего почёта». Чисто формально, поскольку преступники и так у них. Пришлось пояснить суффету, что это наверняка связано с отправкой к богам, от которых, как известно, никто ещё не возвращался обратно на грешную землю. Вот тогда наконец въехал и Фамей, наслышанный о некоторых местных обрядах, и когда Чаны подтвердили нашу догадку, у него как-то не нашлось принципиальных возражений…
Жертвоприношение Ятонбала и его подельников наши недавние враги совместили с похоронами пятерых убитых в бою жрецов и двух союзных им вождей. Трупы, обильно украшенные ожерельями и перьями, внесли на носилках на вершину пирамиды, где над ними тут же принялись совершать положенные обряды, а следом повели туда же и приговорённых к жертвенному камню — тоже разряженных по высшему туземному классу. Мы ожидали, что те будут визжать, вырываться и умолять о пощаде, как это водится обычно за подобными деятелями, отважными лишь перед теми, кто от них зависит и никогда противодействовать им не посмеет. Но оказалось, что у Чанов всё схвачено и предусмотрено — жертвы были предварительно одурманены какой-то ихней наркотой и с идиотскими улыбочками послушно шагали к алтарю, явно не понимая, что их там ожидает. Фамей ворчал, что не таким должен быть настрой идущих на казнь преступников, но мы с Васькиным напомнили ему о вполне вероятной смуте, приведи он их для суда и казни в Эдем. Всё-таки верховная жрица Астарты в финикийском городе — величина немалая и весьма влиятельная. Потом я вкрадчиво поинтересовался, может ли быть в числе высшего духовенства та, кто принимает сторону смутьянов, заведомо вредящих интересам города, и суффет, хоть и отмолчался, но крепко задумался над этим вопросом. Ясно же, что мамаша казнённого едва ли простит ему, так стоит ли дожидаться её практически гарантированной мести? Тем более, что есть кому сменить её на слишком хлопотной для убитой горем женщины должности. Аришат явно не будет обижена повышением, а с собственным отцом она уж всяко поладит. Да и с этими грёбаными человеческими жертвоприношениями пора завязывать на хрен. Ладно гойкомитичи, на этом деле помешанные, хрен их вот так вот запросто переделаешь, не ломая всего их жизненного уклада, но колонистам, и так уже это архаичное безобразие изживающим, надо бы с ним кончать. Не пристало подобное белым и мало-мальски цивилизованным людям. И Фамей, и Аришат в этом плане настроены правильно — вот и пущай рулят.
Подводя итоги прошедшей скоротечной заварушки, мы с Хренио пришли к выводу, что для такого сюрприза сымпровизировали очень даже недурно. Конечно, эффект был бы ещё хлеще, если бы мы прихватили в поход все четыре «пулемёта» и все восемь кулеврин. Но могли ли мы, не зная броду, позволить себе такой риск? Ведь ошибись в чём-то Фамей, окажись грамотнее и толковее противник, случись поражение — и нам пришлось бы спасаться бегством, бросив на хрен технику. Так потерять её в этом случае всю или только четверть — есть разница? Нам ведь ещё домой возвращаться, и на обратном пути у испанских берегов нарваться на лузитанских пиратов — как Акобал тогда, в самом начале, когда мы с ним впервые повстречались — раз плюнуть. А экипажи наших кораблей немногочисленны, и сами корабли не очень-то быстроходны — такова цена, что приходится платить за способность пересечь океан. И без тяжёлого вооружения с теми лузитанами встретиться — на хрен, на хрен! Это вам не голопузые кубинские чингачгуки! Да и в городе оголять Акобала с его совсем уж малочисленной охраной судов явно не стоило — мало ли чего могло приключиться в отсутствие войска? Поэтому и прихватили самый минимум — и выходит, правильно сделали. Хватило за глаза и его.
— Ну и рожа же была у их главного первосвященника, когда ты расстрелял из своей «перечницы» его магические погремушки! — припомнил Васкес.
— А у остальных святош! — хохотнул Велтур, — Ещё немного, и они бы точно обгадились с перепугу!
— Поглядел бы я на тебя, если рядом с тобой вдруг настоящий гром шарахнет, — прикололся я.
Случай, который им сейчас вспомнился, произошёл в самом начале мирных переговоров, которое получилось не самым мирным. Мы тогда как раз разделались с тем первым селением Чанов и подступили ко второму, значительно крупнее. Но побитые нами гойкомитичи не успели ещё толком опомниться после учинённого им разгрома, так что это гнездо местных идиологов защищать оказалось практически некому. Тогда-то и вышли нам навстречу сами Чаны. Ну, те, кому по рангу положено на своих двоих шагать. Главный ихний, самый расфуфыренный и здорово павлина напоминавший, на носилках восседал, которые четыре простых чингачгука тащили. Так четверо тащат носилки. а ещё столько же — вместо того, чтобы помочь носильщикам — опахалами это чудо в перьях обмахивают. И двое ещё спереди дорогу перед процессией вениками подметают. Всё селение на четвереньках, глаза в землю, а эти шествуют, важные — спасу нет. Вот готов на что угодно спорить, что сам Фамей в городском Совете даже вполовину так не пыжится, как самое последнее чмурло из этих. Обезьяны, млять, самые натуральные!
Подходят к нам, значится, носилки аккуратенько наземь опускают, высокопоставленную тушку ещё аккуратнее под локотки берут, дабы помочь священную задницу от сидения оторвать. Ну, в принципе-то оно может быть и оправдано — у нас такой старик давно бы уже на пенсии отдыхал, а пенсию ведь, как известно, просто так не дают. Да только хрен там — старикан лишь прикидывался божьим одуванчиком, а оказался — дайте боги мне быть таким в его годы! И не только физически! Ну, что с нормальным житейским здравым смыслом у этих профессиональных идиологов напряжёнка, я уже рассказывал. Но в знаниях по ихней части и в хорошей памяти ни разу не сомневаюсь — какая ж идеология без соответствующей мифологии? А это ж — священная догма, которую наизусть знать полагается, и боже упаси хоть в одном слове нагребаться. Так оно и оказалось, но это уж потом оказалось, когда во всех непонятках разобрались и по всем основным вопросам общий язык нашли. А тогда, в первый момент, естественно, хренами меряться пришлось. Точнее — эфирками. Не знаю, как с этим делом у греческих, да римских жрецов, настолько плотно я с ними не общался, но думаю — уж всяко послабже. Эфирка старого чингачгука напомнила мне, скорее, гребипетских жрецов, с которыми пришлось иметь дело в Мемфисе — к счастью мирное, торговое, с войной и политикой никак не связанное. Но там — храмы, там — древняя письменная традиция, там — наука, хоть и замешанная на религии. Словом — развитая цивилизация. А тут? Однако ж, крепок оказался старикан по этой части, не ожидал. Я-то эти фокусы с раздуванием и накачкой эфирки знаю, азы ДЭИРовской «единички» как-никак, но — силён старпёр красножопый! Финикийцы эдемские — и те малость перебздели, а уж гойкомитичи наши и вовсе сникли. В схватках с противником они доказали свою надёжность, но ведь одно дело с такими же дикарями собачиться и совсем другое — с могущественными колдунами, которые и сглазить, и спортить могут запросто, и никакой инквизиции на них нет. На такое наши туземные союзники не подписывались.
