Вверх по течению (СИ) - Старицкий Дмитрий (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Падеж поголовья интендантов в Ольмюце как‑то прошло в реции третьеполосной новостью. Все затмила кровавая тризна по молодому графу. О ней до сих пор по сидериям и пивбарам вечерами судачат за стаканчиком.
Горничная, покачивая бедрами, принесла нам чай с бутербродами и забрала поднос с игривым подмигиванием. Именно мне. Еще в дверях обернулась и улыбнулась так призывно, что тут даже дурак поймет. Но я не дурак, я сделал вид, что ничего не заметил.
Когда я с наслаждением откусил первый кусок буженины, то маркграфу — чтоб он был здоров — именно в этот момент приспичило соизволить меня принять.
Кабинет, куда меня поспешно втолкнул флигель, неожиданно не поразил меня размерами. Где‑то метров тридцать квадратных, не больше. Высокие потолки. Люстра с хрустальными подвесками на пять масляных ламп. Два высоких окна. Скромно. А то обычно высокие начальники приближают площадь таких помещений к футбольному полю. Чтобы ты до него от двери еще долго шел, осознавая свое ничтожество перед небожителем. Здесь же было все по меркам положения обитателя весьма аскетично, в отличие от парадных комнат которые я видел в этом дворце в прошлый раз.
В простенке карта Реции с заштрихованными зеленым карандашом новыми землями на юге. Линии путей сообщений. Какие‑то флажки воткнуты.
На полу большой ковер. Застекленные шкафы — на окнах шелковые зеленые шторки, так что содержимого не видно. Красивый сейф в углу у письменного стола, просто произведение искусства металлического литья. Несколько стульев вдоль стены и пара перед столом.
Его светлость сидел за массивным столом, столешница которого была сработана из плиты полированного черного камня. Сразу вспомнилось как в одной из московских квартир в семье с корнями 'из бывших' видел я аналогичный стол, только круглый, на одной центральной ноге. Специальный стол для профессиональной игры в карты, чтобы не было возможности мухлевать. Прадедушка той моей временной подруги держал до революции игорный дом и это было все что от него осталось потомкам. Письменный стол большой прямоугольный и лежал на двух массивных тумбах темного дерева. На столе бронзовый чернильный прибор в виде средневековой крепости. Лампа под зеленым стеклянным абажуром. Телефон. Бумаги разложеные в некотором беспорядке.
Рядом со столом на широкой вышитой золотом ленте свисала ручка сигнального колокольчика для адъютанта.
Встав посередине ковра, я по — уставному отрапортовал.
— Ваша светлость, имею честь представиться по случаю вхождения в сословие имперских рыцарей. Прибыл на родину для прохождения лечебного отпуска. Лейтенант имперского воздушного флота Савва Кобчик.
Перед столом стояли кресла на гнутых ножках без ручек, какие любят показывать в фильмах про Остапа Бендера. На один из них и указал маркграф кивком.
— Рад вас видеть, барон, в добром здравии, — нейтрально произнес его светлость, когда я уселся.
Вот как… барон… не дорогой Савва уже…
— О подвигах твоих наслышан. Трудно не услышать, когда о них весь мир судачит. Ты теперь мировая знаменитость. Привыкай. 'Кровавый Кобчик'. Винеты, те, которые нам достались в наследство, тут в Риесте побуянить решили, но так только им намекнули, что вызовем к ним с фронта Кровавого Кобчика. Сразу тишина… Это уже слава… Выдержишь?
— Только если каждый встречный поперечный не будет приставать, чтобы я с ним обязательно выпил, то выдержу. А так печенка отвалится, — улыбнулся я, пытаясь перевести разговор в шутку. Но Ремидий игривого тона не принял.
— Я вот что тебя позвал, — он положил передо мной кожаную папку.
Я открыл и увидел хорошо исполненные в черно — белом варианте эскизы памятной медали. На аверсе череп сжимал в зубах бебут. На реверсе надпись 'Памяти кровавой тризны по графу Битомару'. И дата.
— Как тебе?
— Хорошо. Не хватает только одного слова под черепом. 'Был', что указало бы не только на память, но и на участие в тризне носителя.
— В этом что‑то есть… справедливое, — заметил Ремидий.
— Из какого металла вы хотите чеканить такую медаль, ваша светлость?
— Думаю расщедриться на золото. Или считаешь, что будет чересчур… Не заслужили бойцы?
— Не в заслугах дело. Насколько я понимаю, ваша светлость, эта медаль после смерти награжденного останется на хранение в семье?
— Именно так. Только носить ее прямой потомок будет иметь право не на ленте в петлице, а на цепочке, на шее. Так чем тебя не устраивает золото?
— Тем, что у людей бывают плохие времена. И не все устоят перед соблазном употребить память о предке именно как золото в 'черный день'.
— М — м–м — гы… — покачал головой Ремидий. — С такой стороны я этот вопрос не рассматривал даже.
— Просто вы никогда не голодали, ваша светлость. Поэтому и не смогли о таком подумать.
— Резонно, — согласился с моим мнением маркграф. — А из какого металла сделал бы такую медаль ты сам?
— Из черной бронзы, ваша светлость. На красной ленте.
— Символично. Быть по сему, — Ремидий забрал у меня папку с эскизами и протянул через стол другую.
Да… видно, что смерть сына сильно подкосила рецкого правителя. На скулах проявились сеточки мелких морщин. 'Лапки' у глаз стали глубже. Мешки набухли под глазами. Но держится молодцом, бодро.
— Можешь не открывать. Здесь патент на звание лейтенанта моей гвардии для тебя. Можно было бы тебе и больше чин присвоить, но и так твоя стремительная карьера у многих вызывает жгучую зависть. Зачем ее умножать и превращать в ненависть? В штатах гвардии будешь прописан в штурмовой роте субалтерном под началом Вальда.
Заметив мое удивление, его светлость снизошел до пояснений.
— Савва, ты же ничем никогда толком не командовал. Строевой службы не знаешь. Ты даже не воевал, как другие воюют, а партизанил. Да и не твоя это стезя — строевые должности. Так что не возражай. Тем более что реально служить будешь моим офицером по особым поручениям.
Пипец. Накрылась мечта о небе в очередной раз. Что толку носить форму летчика, раз не летаешь?
Я вскочил со стула.
— Когда прикажете приступить к обязанностям, ваша светлость?
— Вольно. Садись. Уже приступил. А теперь расскажи, как тебе такое в голову пришло устроить кровавую тризну?
— Откровенно говоря, ваша светлость, я ее и не устраивал. Просто построил роту, прочитал ей телеграмму от младшего Бисера и пообещал, что мы еще отомстим врагам за смерть графа. Имел в виду как‑то в будущем… А бойцы пришли к моему вагону и устроили пляски с кинжалами. Всей ротой. Вахмистр меня предупредил, чтобы я не дергался, все равно не удержу людей от мести в ту же ночь. Они на себя обязательства по кровавой тризне уже взяли древним обрядом и нет у них пути назад. Я и подумал, что мне в любом случае придется отвечать за их поведение. И если я не могу чего предотвратить, то должен это возглавить. Они же меня еще после боя у моста вождем выкликнули и в воздух бросали. Но вот то, что мы пойдем в бой с одними кинжалами для меня была новость.
— Но, все же ты пошел?
— Я отвечал за этих людей, ваша светлость.
— А как понимать утреннее столпотворение на вокзале и твои дерзкие речи?
— Не разгонять же ликующую толпу, которая со слезами на глазах приветствует своих солдат? Сама она не разойдется. Попытался их уговорить. Вроде получилось.
— Хорошо. Иди. Все хозяйственные вопросы решишь с адъютантом. Еще увидимся на днях.
— Честь имею, ваша светлость, — я отдал воинское приветствие и, четко повернувшись через левое плечо, пошел к двери.
Только взялся за позолоченную ручку, как меня нагнал в спину новый вопрос маркграфа, заданный жестким голосом.
— Значит, умысла занять место моего сына ты не имел?
38
— Гони! К первому же ресторану! — крикнул я кучеру, откидываясь на мягкую спинку коляски.
За воротами Дворца бывший ипподромный берейтор, чуя мое состоянии не пожалел кнута рысакам и те выдали… Не зря за эту породу такие бабки выкладывают.
