Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич (библиотека электронных книг txt, fb2) 📗

С кораблей начался массированный обстрел, принявшего форму огневого вала, который смещался в сторону Цитадели. И под всю эту артиллерийскую канонаду началось наступление второй волны, в которую входили тысячи наёмников и сотни, прекрасно обученных солдат, отличавшихся прекрасной подготовкой и оружием от преступников из первой волны. И тогда завязался первый тяжёлый бой. Защитники острова сцепились с наёмниками и чемпионами Даэдра. Воители Ордена и их союзники стойко держались, не давая пройти ни на йоту противнику, захлёбываясь лившейся кровью.

Но тут свет окончательно поник и на поле боя вышли некроманты. Применив неограниченные магические силы, дарованными губительными силами, они смогли оживить более тысячи мертвецов и направить их против сил оно обороняющихся. И мёртвых теперь целая орда. Неважно, кто стоял в рядах трупов, будь это воин из Гильдии Бойцов или городской стражник, имперский легионер или обычный горожанин, всех объединяла «нежизнь». И они подобно саранчи захлестнули позиции нападавших, заставив оборону первого рубежа захлебнуться под весом мертвецов.

Мёртвые, несмотря на огромные потери, прорвали оборону и устремились бродить, выискивая живых защитников. Артиллерия противника тем временем не уступала. Катапульты и требуше, с позиций на кораблях, щедро месили землю, ровняя с землёй баррикады и укрепления, постоянно держа под обстрелом и Цитадель, выстрел за выстрелом, уничтожая её великолепие. И когда первая линия обороны была сметена, враг начал тотальное и массивное наступление на второй рубеж обороны, который так просто сдаваться не собирается.

И второе кольцо обороны приняло на себя массу всех отступников, ренегатов, еретиков и противников. На стены второй линии обороны устремились практически все мятежники, которые были: бандиты, пираты, наёмники, мятежные маги, некроманты, чемпионы Даэдра, еретики губительных сил, тучи мертвецов и остальные предатели порядка Тамриэля обрушились неисчислимыми ордами на укрепления, которые еле как, под жуткий стон и канонаду удерживают врага. Но среди них не было тех, кто несколько месяцев назад предал Орден, что многим показалось странным, однако никто не сомневается – предатели ещё выйдут.

И когда враг подошёл к стенам и укреплениям второго круга обороны, то тут же был зажжён огненный вал, отрезав наступающих противников от подтягивающихся. Но так было ненадолго, ибо в некоторых местах огненный вал был разорван, и отступники с ренегатами вновь хлынули на крепость, не давая передышки защитникам. Однако сам огненный вал превратился в один большой пожар, который пополз по острову, выжигая всех подряд, нее делая разницы между союзником или врагом.

Но сейчас юношу это перестало волновать, медленно отходя на второй план, ибо он в глубоком тылу и ему необходимо прорываться к своим.

– Ты как парень, живой? – спросил подлетевший Рафаэль, чем вконец развеял воспоминания Азариэля. – Всё в порядке?

Юноша взглянул на небо и увидел, что оно чёрное как смола и вспомнил, что в последний раз он успел разглядеть всего несколько загорающихся звёзд на вечернем небосводе, прежде чем оно сомкнулось тяжёлыми, массивными и густыми облаками. Это было перед самым началом штурма первой линии укреплений.

– Да, в порядке, – тяжело ответил юноша.

– Ты что тут делаешь на этом краю деревни? Почему ты в глубоком тылу, а не на передовой?

– Командир Марон дал приказ, чтобы я отыскал некроманта, орудующего на краю деревни, и убил его, чтобы обезопасить фланг.

В ответ капитан наёмников лишь расхохотался, разведя руками в сторону, после чего опустил свою ладонь на плечо парня и с толикой смеха и улыбки сказал юноше, который стоял в недоумении:

– Командир Марон, командующий легионерами–наёмниками мёртв. Он погиб при обороне центра первой линии, когда вступил со своей центурией в неравный бой с существами Обливиона, которые напирали с запад, – и указав на некроманта, капитан с насмешкой продолжил. – Что ж, ты убил мага, обезопасил фланг, но только у нас теперь нет, ни фронта, ни тыла. Мы в окружении, для нас сейчас всё стало фронтом.

– Что будем делать тогда? – бесстрастно вопросил юноша. – Куда нам идти?

– Нам нужно продвигаться в сторону резиденции первого рубежа, там сейчас собрались все те, кто остался в живых от первой линии.

– Кто там сейчас командует?

– Твой друг, – с улыбкой начал Рафаэль. – Я его помню, как достопочтенного рыцаря Ремиила.

В ответ юноша лишь легко усмехнулся, ибо обрадовался тому, что его друг всё ещё жив. И его не волнует, как он выжил в бойне, лишь бы он оставался рядом с ним.

– Ну а теперь бегом до укреплений, – скомандовал капитан наёмников, и они устремились к последним защитникам острова в этой местности.

Азариэль осматривается по сторонам и ужасается тому, что стало с деревней, которая раньше была житницей Ордена. Некогда прекрасные и крепкие дома, порой вмещавшие целую семью, сейчас стоят и полыхают алым жарким и голодным пламенем, который пожирает всё вокруг. Некогда прекрасный край ныне объят огнём, который силился его уничтожить, а почти вся деревня уничтожена снарядами катапульт, которые сейчас стараются обратить в пыль укрепления второго рубежа и прекрасную Цитадель.

Но размышления парня в основном сейчас сконцентрированы на бое, который ему предстоял. За весь день он ещё ни разу не скрестил клинок со своими друзьями и товарищами, которые некогда покинули Орден, и его сердце содрогалось от того, что ему придётся сражаться с теми, кого он раньше любил и уважал. Его дух покрывает холод от того, что ему снова придётся пролить кровь бывших братьев и сестёр. Но это была за весь Тамриэль и за будущее Мундуса, а потому долг взывал парня пронзить чёрные сердца отступников, кем бы они, ни были.

– Подожди, пригнись, – неожиданно, вырвав из размышлений, схватив юношу за плечо, сказал Рафаэль и силой заставил парня согнуться и укрыться за опалёнными досками, бочками и ящиками.

Перед ними простирается широкая улица, в конце которой виднеется баррикада, на которой лучники и маги отбиваются от роящихся под ними мертвецов, бандитов и сепаратистов из практически погибшей группировки «Сыны леса». Но вот среди мертвецов были только гоблины Сиродила, и их снежные родичи с острова Солтстхейм, тщетно пытающиеся прорваться к резиденции первого рубежа.

Внезапно сзади раздался звук приближавшихся шагов. Азариэль и Рафаэль мгновенно обернулись и обратили свои клинки в сторону звука, ожидав увидеть какого-нибудь дэйдра. Мельком юноша разглядел, как капитан наёмников дрожащей рукой сжимает сверкающую стальную рапиру, а потом узрел, как с части шёлковой рубашки капает густая кровь из-под мараной повязки на животе.

В эту же секунду из дыма и пламени выбежало трое воинов в начищенных блестящих и сверкающих доспехах. Каждый из них в руках несёт сияющий клеймор, который сегодня раздробил не один десяток скелетов и доспех из кузней Обливиона.

Азариэль вспомнил прекрасных воителей, ибо они отпечатались в памяти подобно яркому пятну. Это те трое из десяти странных воинов, пришедших по личному приглашению Регента. И на поле боя они вели себя более чем странно и даже неестественно для тяжёлого положения. Там, где бы они ни появлялись, противник в страхе отступал, будто его гнали сами Боги, выжигая их волю священными ликами. Куда бы они ни пошли фронт выравнивался, а враг спешил перегруппироваться. Но больше всего юношу удивляли свойства блестящих и гладких доспехов искусной работы. Они не горели, не чернели от сажи и не портились от заклятий, оставаясь всегда такими же сверкающими, как яркая луна. Юноша лично видел, как водного из странных воителей попало ледяное копье, но оно просто рассыпалось о броню, не причинив и вреда. И Азариэля эти воины настораживают не меньше чем странные противники, с которыми парень сегодня повстречался.

Внезапно среди этих троих выделялся один воин. На его плечи опускаются седые, но в тоже время длинные белоснежные, как снежные скайримские дали, волосы, а лицо украшено татуировкой дракона. В своих руках он несёт большой сверкающий клинок, который буквально отливал сияющим серебром. С его плеч ниспадал белоснежный плащ, осквернённый сажей и гарью – единственная вещь, которая испортилась.