"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Меня они знали. Еще бы! Однажды, года три или четыре назад, когда убедился, что верный Бюмонт-Адамс револьвер, несомненно, качественный и надежный, но безнадежно устарел, я попросту явился в казармы конвойных за консультацией. Что вылилось в почти непрерывную пятичасовую стрельбу из пистолей чуть не дюжины различных моделей. Ну и долгую обстоятельную беседу с Петром Александровичем Черевиным, полковником и командиром конвойного полка. Очень уж этому ответственному офицеру претила мысль, что какая-то чернильная душа будет каждый божий день являться на доклад к императору с револьвером за поясом.
Да-да, знаю! Ходят, и пожалуй — будут ходить слухи, будто бы граф Воробей, слегка повредился умом, коли везде таскает с собой оружие. Пусть им. Собака лает, ветер носит. Это ведь не в них палили из мушкетов разбойники на пустынном сибирском тракте. Не к ним в кабинеты лезли через окно вооруженные до зубов душегубы, и не у них лицо серело от пороховой гари в бою с дикими алтайцами. И польским заговорщикам нет до них никакого дела. И это единственное, что у нас с этими злодеями есть общего.
В семидесятом был объявлен конкурс револьверов для вооружения Русской Императорской армии. После долгих споров, отстрела тысяч патронов и скандалов с разоблачением вымогателей мзды, в «финал» вышли три модели. Два заокеанских — производства заводов «Colt’s Patent Firearms Manufacturing Company» и «Smith & Wesson Firearms Cº.», и английский «Webley & Son Company». Насколько мне было известно, и в нынешнем, семьдесят пятом году, окончательное решение чинами Главного Артиллерийского Управления так и не принято. А я так решил за каких-то несколько часов на стрельбище ЕМВ конвоя, и остановил выбор на «Миротворце». Он же Colt 1873, SAA. И даже извечная его «болезнь» не смутила. Предохранитель в этом чуде оружейной мысли предусмотрен не был, а спуск достаточно слабый, чтоб пистоль мог выстрелить от резкого движения или встряски сам собой. Просто стал заряжать в барабан не шесть патронов, а пять, оставляя камору под курком пустой.
Уже и к тяжести его привык так, что и не чувствую. И удивляюсь, когда другие люди указывают, что камзол слева слегка топорщится.
— По здоровьичку, Ваше Высокопревосходительство, — кивнул один из конвойных. Совершенно без подобострастия кивнул. Как равному. И скорее даже не мне, а скрытому под одеждой кольту. — Все так же? Готовы от ворога обороняться?
— Здорова, братцы, — вполголоса поздоровался и я. — Как всегда… Меня ждут?
— Как не ждать? — разулыбался казак. — Уж и служку свово присылали справляться.
Секретаря Никсы, а теперь и Дагмар, Федора Адольфовича Оома — спокойного, рассудительного, но какого-то слишком уж покладистого, кроткого человека, казаки конвоя недолюбливали. Называли «квашней» или «служкой», и совершенно игнорировали его указания.
Хмыкнул, и заторопился вверх по лестнице, в покои императрицы.
И все-таки, у Дагмар нервы из стали. И титановый характер. Ах как она шипела мне в лицо, когда я неделю назад напросился к ней на прием.
— Что это вы там устроили, Герман? — на французском она говорила бог весть как, скандинавский акцент делал язык галлов грубым и каким-то шипяще-свистящим. Злым. — Вам ли, сударь, не знать, как мне ненавистно все прусское! И чего же? Вы вдруг начинаете во всем им потакать?! Чем вам так не угодила бедная Франция? Или этот несносный Радовиц дал вам деньги? Что он вам…
— Вы, сударыня, видно хотите меня оскорбить? — холодно поинтересовался я, совершенно грубо ее перебив.
— А что если и так?
— Тогда я больше не стану вам помогать, — сморщился я и, буквально клюнув носом, попрощался. — Честь имею, Ваше императорское величество.
— Что это значит? Герман! Да стойте же, невозможный вы человек!
— Что-то еще, Ваше императорское величество?
— Объяснитесь немедленно! — топнула ножкой императрица.
— К чему мне это? — едва ли не выплюнул я сквозь сжатые от ярости зубы. Бог ты мой! И к этой… сварливой тетке я прежде испытывал какие-то чувства?! Любовь? Ну уж — нет! Даже думать не хотелось, что я мог полюбить это вздорное существо? — К чему вам, сударыня, слушать слова подлого мздоимца и коварного предателя?
— Да полноте вам, Герман, — словно по мановению волшебной палочки переменила гнев на милость Мария Федоровна. — Всем известно, что у Германского Банка недостанет средств, чтоб предложить вам сумму, способную вас заинтересовать. Мне говорили, ваш капитал давно перевалил за двадцать миллионов…
— И что с того? — не искренне удивился я. На самом деле в двадцать миллионов наше с Наденькой семейное предприятие оценивалось еще пару лет назад. Ныне же, не смотря на не слишком удачные семьдесят третий и прошлый, семьдесят четвертый годы, концерн Лерхе «стоил» по меньшей мере, на два миллиона больше. — Вы, хотите взять у меня в долг? Так за этим к Гинцбургам…
Щеки датской принцессы отчетливо порозовели. Из разных источников я уже получал сведения, что императрица тратит несколько больше, чем выделяется ей на содержание. А вот о том, что Дагмар берет деньги в долг у Гинцбургов — так сказать: петербургского филиала английского банка Ротшильдов, никто и не догадывался.
— Не заставляйте вас уговаривать, — строго выговорила Мария Федоровна на русском. — Рассказывайте. Оправдывайтесь, если сможете.
— Мне горько это осознавать, — после минутной паузы, когда делал вид, что раздумываю уйти или остаться, все-таки выговорил я. — Но после кончины Великого Государя Николая, у кормила власти не осталось ни единого человека, способного заглядывать хоть на один день вперед. Что регент Александр, что вы… Эта война… Новая война между галлами и пруссаками не закончится так же быстро как прошлая. Это будет многолетняя, кровавая, грязная драма, внушающая ужас и отвращение всем прочим цивилизованным народам. И, не побоюсь выставить себя этакой Кассандрой нового времени — в этом противостоянии не будет победителей.
— И вы, ваше высокопревосходительство, практически стравили тех и этих, — едва-едва улыбнулась Дагмар. У нее всегда была очень гибкая мораль. Беды французов ее совершенно не волновали, а германцев она ненавидела со всей силой своей маленькой души.
— Они сами этого хотели, — пожал я плечами. Ситуация стала напоминать стачку двух заговорщиков, и это мне решительно не нравилось. — Однако, почему из этой свары нам — вам, мне и России, не получить определенной выгоды?
— Никса не раз говорил, что вы, Герман, никогда не упустите выгоды, и что все вокруг тоже становятся богаты, если не гнушаются слушать советов, — кивнула, блеснув бриллиантами в серьгах, императрица. — Если уж у Николая Великого вы состояли в числе первых советчиков, так и мне сам Бог велел. Каким же образом, вы планируете…
Кто сказал, что двойную мораль изобрели в двадцатом веке? Да еще, наверное, древнейшие греки этим баловались. Они вообще были великие затейники, эти эллины… А в царских, и прочих герцогских да королевских семьях всегда старались дать отпрыскам максимально хорошее образование. В том числе, и о деяниях исторических личностей. Видимо младшая датская принцесса была прилежной ученицей, раз могла переплюнуть идеалы прошлого. Ее представление о нравственности имело столько лиц, сколько ей, отставленной от власти императрице, было нужно.
Не мудрено, что с таким партнером я легко договорился. И о кровавой жатве чудовищной общеевропейской бойни не было больше сказано ни единого слова. Будущая свара в маленькой женской головке уже успела конвертироваться в очаровательные золотистые монетки. Много-много монеток. Так много, чтоб больше не было нужды выслушивать отвратительные наставления младшего Гинцбурга о том, как следовало бы реформировать экономику Империи.
Если коротко: Мария Федоровна должна была выступить некой противоположностью мне. Гм… Пожалуй, все-таки коротко объяснить не получится! В общем, так. Наша с бароном фон Радовицем демонстративная стачка привела к тому, что в глазах света, я стал главой неофициальной прогерманской партии. С одной стороны, это дозволяло мне, чуть ли не открыто, снабжать германскую армию необходимыми той припасами, но с другой — вводило запрет на какие-либо сношения с противоположной стороной. Я имею в виду французов, конечно.
