Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala (читать книги онлайн без txt) 📗
Княжье войско отступало: со два десятка еще бились у воды, отчаянно сдерживая лихих всадников. А те, что обороняли ход в город, побросали оружия и, толкая друг друга, бежали искать защиты за каменными стенами. Наперерез им мчался Хест. Роланд остановил коня, выкрикнул несколько слов и повернул беглецов снова в бой.
«Это конец! — сжимала кулаки Марушка, не обращая внимания на саднящую рану. — Роланд там храбрится, а без Чернава им не сдюжить…»
Женщина — простоволосая и безоружная, выскочила из-за городских врат, бросилась в самую гущу и затерялась в клубах пыли.
«Безумная! — взвыла про себя Марушка. — Княгиня решила войску боевой дух поднять? Помрет там!..»
Роланд, будто его в спину хлестнули, развернул коня. Хест гарцевал на месте, пока всадник беспорядочно оглядывался. Наконец, натянул узду и быстро оказался рядом с женщиной. Пытался что-то втолковать ей, хватать за руки и тащить к городу, но та не покорилась его воле. И он сдался. Довел туда, где пал Чернав. Она решительно закатала рукава и припала к земле, заняв место чародея. Белые косы разметались по плечам…
— Никакая это не княгиня, — внутренности у Марушки будто затянуло тугим узлом, — это Федора…
Похожие на сороконожек, поднимались под её песнь новые костяные чудища — свирепо перебирали лапками и бросались в бой. Роланд не отходил, закрыв чародейку собою.
Старик снова затянул свой монотонный вой, бряцая бусинами. Сколь сильно не злилась Марушка на наставницу, смотреть, как убивают её, не собиралась. Вот только и сыскалось на обрыве, что острый камень. Ожившее чучелко снова шмыгнуло к краю, и Марушка без жалости обрушила булыжник на него. Под камнем хрустнуло и чавкнуло: задергалась когтистая лапка и усохла. Марушка поднялась, полная решимости броситься на старика. Но не успела.
Берег накрыло градом стрел. Взметнулся Хест. Всадник чудом удержался в седле. А когда выпрямился и кое-как успокоил хрипящего скакуна, стало видно древко вонзившейся в плечо стрелы. Роланд не дрогнул, только перекинул меч в левую руку.
Марушка ахнула, выронила камень и шагнула к обрыву. Бывало и хуже, а он крепкий, выдержит. Она его вылечит! Им бы только пережить эту битву…
Хан поднял руку, отдавая приказ, и лучники снова выпустили стрелы. В этот раз — точно в цель. Роланд взмахнул мечом. Закрывая Федору, принял удар на себя. Дернулся, когда стрелы пронзали его одна за другой, и обронил меч. Неловко зажимая рану на животе, обмяк и сполз по конской спине. Калёная стрела зацепила и Хеста — тот встал на дыбы и, обезумев от боли, понес всадника. Пока, наконец, не сбросил мёртвого хозяина и сам не упал в пыли.
— Пожалуйста, не надо… — шепнула Марушка, вздымая руки, будто могла остановить падение и поймать его. Да так и замерла. Нутро ей заполонила опаляющая боль. Словно это она стрелы своим телом словила. — Роланд…
Если бы Марушка могла — оказалась бы на том берегу, чтобы заслонить его. Врачевала бы безнадежные раны, чтобы снова вырвать воина у смерти. Она повернула бы время вспять, и ни за что не покинула остров. И еще, назвала бы его своим другом. «Я ненавижу тебя», — вот чем она на прощание одарила того, кто всеми силами старался её спасти… Боль смешалась с яростью, превращаясь в чувство доселе неведомое.
Сначала перемены никто не заметил, даже она сама, пока не взвизгнул дребезжащим голосом — глупо и по-девичьи, старик: река забурлила, закипела и поднялась, повторив движение девочки, высоченной волной. Да так и застыла — ни туда, ни сюда.
Марушка скользнула взглядом по хану, привставшему от удивления в кресле, по дрожащему старику и по четверке воинов, что уже бежали к ней, занося мечи… Наткнулась взглядом на Лиса, зашипела многоголосьем, речным переливом и от слов ее покатилось над обрывом эхо:
— Предатель!.. Предатель!.. Предатель!..
Краем глаза выхватила, как освобождает кинжал от ножен Лис. Как хрипит, схватившись за горло, хан. Как обагряет наряд завоевателя кровь. И как замирают перед нею воины, в страхе опуская мечи.
Она будто воспарила в воздухе — тело вдруг стало легким, как пушинка, а перед глазами забрезжил свет. Выставив руку, чтобы заслониться от слепящего солнца, заметила вдруг, что свет исходит от неё. И к своему удивлению, ровным счетом ничего не почувствовала. Не осталось горечи, ни боли, ни сожаления. Всё, что у неё было — навсегда потеряно…
Она вздымала руки, и вода повиновалась: поднималась волнами и выплескивалась на берега, сшибая, словно игрушечных и коней, и воинов, разбивала в осколки костяных чудищ. А потом что-то надорвалось, надломилось и в голове стало пусто и тихо. Руки её упали плетьми, и тогда река обрушилась на оба берега, сметая всех — и своих, и чужих…
* * *
Сознание возвращалось к Лису рывками. Окончательно он пришел в себя, когда понял, что пускает носом пузыри в глубокой луже. Рука не слушалась, и гудело в голове. Во рту саднило, в груди горело, а в довесок глаза затянуло мутью. Кое-как он поднялся и с трудом осмотрелся — всюду стояла вода. Всхрапывали выжившие кони и лежали воины: мертвые или нет, так и не разберешь, а проверять Лис не горел желанием.
С обрыва его унесло волной. Лис брел, выискивая сухие места, и всё равно загребал сапогами жижу: речная вода, кровь и земля смешались в кашу и мерзко хлюпали за голенищами. Кругом стонали воины — и хановы, и княгини. Одного чернокосого, пытавшегося подняться и кричавшего что-то в горячке, Лис хорошенько приложил по ребрам. Просто потому что мог. И еще, потому что обидно было, что со смертью завоевателя не бросилось врассыпную ханово войско по пророчеству старухи-ведьмы, как тараканы от света лучины. Свет…
Лис тряхнул головой. Когда Марь стала белее снега — он думал, это от ужаса. Но ни словом, ни взглядом, ни жестом не мог успокоить её или намекнуть о своем плане, пока хана охраняли до зубов вооруженные воины. А выходит, в ней хвалёная волшба проснулась…
«Будет теперь чиреи лечить не примочками, а наложением рук…» — Лис скривился и удобно перехватил предплечье.
Казалось, разожми он пальцы, и рука отвалится. Наверняка, это просто царапина, плёвое дело для знахарки. Нужно найти Марь — то-то девчонка порадуется, что можно кого-то исцелить… Отдать ей руку для проверки новых способностей — не самая большая жертва, учитывая, что она поверила в его предательство.
«Лицедеем, значит, стану. Буду на площадях выступать, — хмыкнул он, — а что без руки не страшно — калекам больше подают…»
Он оглянулся — берега чернели от тел: стонущих и хрипящих. Скакала раненая соколица, волоча крыло. Лис собрался было пнуть и её, а потом пожалел: сама издохнет. Хоть бы дед, которого он успел посвятить в свой план, уцелел! Потомкам-то Лис и сам о подвиге расскажет, а вот княгине лучше бы кто-то приближенный. Чтоб была хотя бы возможность появления этих потомков. А то вздернут героя, и поминай, как звали: даже былину о нем не сложат.
Дальше он шел, внимательно вглядываясь в лица и переворачивая упавших ниц, на всякий случай. Вскоре нашел воеводу. К счастью, живого. Старик ревел медведем и требовал, чтобы мёртвый воин поднялся. Сомнений не было: мальчишка у него в руках выглядел совершенно обескровленным, а зияющая рана в боку не оставила ему шансов. Застыл, как упал — с широко раскрытыми глазами, не выпустив из посиневших пальцев копья. Лис сощурился. Так и есть, слюнтяй, побоявшийся бросить службу ради похода в трактир…
«Волот, что ли, его звали?» — пошатываясь и спотыкаясь о тела, Лис побрел дальше. Потом со стариком перетрёт. Опыт научил, что в моменты горя к людям соваться опасно, даже если его вины в их скорби нет и в помине. «Они бы все равно полегли, — утешал он себя, — если не здесь, то под Кемьгородом…»
Марушку он заметил издалека. Сначала белым пятном, среди покачивающихся волн, потом разглядел растрепанную косу и окровавленный подол. Она все еще светилась, будто проглотила солнце, и вода расступалась под ее ногами. Девчонка бесцельно бродила, опускалась к нашедшим приют на речном дне воинам и невидящим взглядом скользила по их лицам.
