Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Когда появились Фасти хёльд с мамашей, Ингитора даже обрадовалась, что у нее есть повод отвлечься от кухни и посидеть немножко в гриднице, где под ее присмотром и со всякими предосторожностями уже укрепили праздничные резные доски на скамьи. Сам Фасти был рослым мужчиной лет тридцати, овдовевшим три года назад; у него имелась небольшая рыжевато-русая жидкая бородка и такие же усы, из которых пухлые розовые губы выпячивались далеко вперед, как будто хотели выпутаться из растительности на простор. Фру Торунн была, наоборот, маленькой, но полной женщиной лет шестидесяти, с белым круглым лицом и карими глазами, разговорчивой, увлеченной всяческими новшествами, всегда знающей, что и как надо делать. Ингитора не сомневалась, что сегодняшнюю поездку в Льюнгвэлир, куда их звали на поминальный пир, но завтра, придумала именно она.
Усевшись, фру Торунн расхвалила убранство гридницы и тут же принялась бойко давать советы: одни из них Ингитора не понимала, другие ей казались нелепыми. У фру Торунн имелись свои способы делать все на свете, и, как ни мало понимала в хозяйстве Ингитора, даже она видела, что многие замыслы соседки никуда не годятся.
– Говорят, Грим из Брема не хочет отдавать вам свой долг? – заговорил потом Фасти хёльд. – У них тогда на кухне сидел один наш пастух, так он слышал.
– Да, какие же бессовестные люди бывают! – оживленно заговорила фру Торунн. – Какие же бессовестные, просто подумать страшно! Им бы только на чужом горе нажиться! Нет чтоб проявить участие, помочь чем-нибудь вдове и девушке! Думают: ничего, теперь на них управы нет, можно делать что хочешь! Какие же бессовестные! Этот Грим, он вообще мастер долги зажимать, ему уже никто и не давал. Скельвир хёвдинг, конечно, другое дело, ему-то попробовал бы кто не отдать!
– Мы с ним еще на тинге поговорим! – сказала Ингитора. Ей было не легче от этого «сочувствия», а совсем наоборот: каждое слово фру Торунн заново напоминало ей об их нынешнем унижении. – Если он не образумится, то мы устроим поединок!
– Ну, должно быть, расходы у вас и сейчас большие, да? Такую кучу народа накормить, это же недешево стоит!
– Конечно.
– Можно бы помочь, если бы… – неуверенно начал Фасти и посмотрел на свою мать. – Мы могли бы, из уважения к Скельвиру хёвдингу… Мы переймем его долг на себя: я дам вам марку, а Грим будет должен мне. Или еще лучше: я поеду к нему и выбью из него эти деньги! – Фасти оживился, как будто эта мысль пришла ему в голову именно сейчас.
Он посмотрел на мать, и она закивала: дескать, начал, так не останавливайся.
– Лучше бы подождать, пока фру Торбьерг будет… – заикнулся он, но фру Торунн ответила:
– Йомфру Ингиторы это скорее касается, чем фру Торбьерг. Ведь фру Торбьерг теперь причитается только ее приданое и свадебные дары, своего у нее в этом доме теперь уже нет. Тут теперь йомфру Ингитора хозяйка, она все и решает. Конечно, потом с матерью ей надо будет посоветоваться.
– Я думаю, моя мать на оба решения согласится, – заметила Ингитора. Ей казалось вполне естественным, что Фасти хёльд берет на себя труд помочь им, и ее только коробило, что они стали нуждаться в помощи посторонних.
Но оказалось, что они говорили о другом.
– Вот, йомфру, плохо вам теперь без хёвдинга! – начал снова Фасти. – Что вы остались, две женщины? Любая свинья теперь над вами издевается. Вот если бы ты замуж вышла, тогда, конечно, муж приглядел бы. Вот я, например. Приеду я к Гриму, а он мне скажет: а твое-то какое тут дело, Фасти хёльд? Знай всякий себя. А я бы ему сказал: дескать, женюсь на йомфру Ингиторе и долг в ее приданое пойдет. Вот тогда бы было как у людей.
– Что ты такое придумал? – Ингитора даже усмехнулась, как ни мало ей хотелось сейчас смеяться. – Замуж? За тебя? Чтобы ты взыскал с этого бессовестного Грима мою марку серебра? Что-то это очень странно! Ты думаешь, что я продам себя за жалкую марку серебра, чтобы ты потом с мои приданым получил в двадцать раз больше? Люди сказали бы, что я продешевила! И Грим первый бы надо мной посмеялся! Ему я пожалела марку, а все наследство и себя в придачу отдала человеку, который…
«Который ничем не лучше его!» – хотела она сказать, но воздержалась, потому что Грима уже обозвала бессовестным, а Фасти как-никак был у нее в гостях.
Фасти хёльд понял, что она имела в виду, но ничуть не обиделся, а только слегка пожал плечами:
– Все равно по-старому ты, йомфру, жить уже не будешь. Старого уж не вернешь. Я-то понимаю: раньше ты с отцом и по пирам разъезжала, и по тингам, и стихи сочиняла, и на кухне тебя никогда не видели, и всякие ярлы заморские у вас тут зимовали и на снегу боролись, кому из них ты пива вечером будешь подносить!
– Да уж, я помню, как хёвдинг говорил! – смеясь, вставила фру Торунн, и ее живые карие глаза заблестели безо всякого намека на скорбь. – Что, дескать, когда йомфру Ингиторе придет пора замуж выходить, он созовет женихов со всего Слэттенланда и устроит между ними состязание. И что, дескать, кто всех одолеет, тот и получит твою руку и усадьбу в приданое! Половину, пока он жив, и вторую, когда умрет! Да теперь чего уж вспоминать!
Ингитора едва не задохнулась от острой боли, которую вызвали в ней эти слова, и только гнев на бессовестную дуру помог ей сдержать слезы. Да уж, чего вспоминать, как счастливо она жила при отце, когда его нет и ей приходится иметь дело с такими людьми!
– Да уж, что миновало, того не вернешь! – согласился Фасти хёльд. – Был бы у тебя брат, ну, тогда другое дело. А так, мы законы-то тоже знаем. Раз наследника у Скельвира хёвдинга нет, значит, две трети конунгу пойдет, а одна треть – тебе в приданое. Вот и распоряжайся!
– Мой род достаточно знатен, чтобы я сама имела право наследовать все, чем владел мой отец! – с надменностью, которую даже усилила их бесчувственная наглость, ответила Ингитора.
– Да, но ведь сперва конунг должен это признать! Он решит, хорош твой род или не хорош, чтобы столькими-то землями распоряжаться!
– А конунги наши всегда были скуповаты! – весело подхватила фру Торунн. – И надо род вести от звезд и месяца, чтобы они признали, что девушка может сама наследовать! Две трети от такой усадьбы и конунгу пригодятся!
– Ну, и с одной третью от такого-то богатства можно много сделать! – утешил Ингитору Фасти хёльд. – А я хозяин хороший, другого про меня никто не скажет, обойди хоть всю округу до самого Эльвуса. Мне если приданое с женой взять марок десять, то я бы тоже и скотину завел, и корабль, и расторговался бы, и стал бы со временем, годов через десять, ничуть не хуже Скельвира хёвдинга. Так что, по-нашему, я тебе очень даже стоящее дело предлагаю.
– Конечно, девушке это очень даже хорошее предложение! – с веселым смехом подхватила фру Торунн, блестя своими желудево-карими глазами. – Замуж выходить надо, так чего же лучше: остаться в своей округе, где все тебя знают, уважают, среди хороших людей, с хорошим мужем!
Ингитора молчала, сжимая губы и страстно желая, чтобы говорливая фру Торунн мгновенно оказалась где-нибудь не ближе Эльвуса, и ее долговязый сынок тоже. Как объяснить барану, что он никогда не станет оленем, даже если и получит его рога в приданое за женой?
– Вот тогда можно бы и помочь! – закончил Фасти хёльд. – Ты, йомфру, поговори с матерью, как она вернется.
– Мой отец совершал более значительные подвиги, не спрашивая заранее, что он за это получит! – ответила Ингитора, и хотя она старалась говорить спокойно, в голосе ее слышалось презрение. – Он сражался, он собирал дань для конунгов, он сопровождал их в опасных походах, не торгуясь заранее, оправдает ли награда такие труды! А ты готовишься проехаться до края Сосновых Бугров и поговорить разочек с Гримом, и требуешь за это целых десять марок серебра, да еще и жену в придачу! Многие скажут, что ты дорого запрашиваешь!
– Так все равно же ты отдашь, не мне, так конунгову ярлу, что приедет за наследством! – втолковывал ей Фасти, ничуть не обижаясь, поскольку понимал, что дочь Скельвира была воспитана в баловстве и надменности, а от этого не так быстро отвыкают. – Все равно, так Хеймир конунг даст тебе жениха. Кого-нибудь, кого ты и не видела никогда, и никто тебе не обещает, что он будет лучше меня.
