Че Гевара. Книга 2. Невесты Чиморте - Шаинян Карина Сергеевна (книги серии онлайн .txt, .fb2) 📗
Она огляделась. В темных углах шелестели невидимые страницы, тени клубились под высоким потолком, и казалось, что библиотека — живое существо, древнее, мудрое и равнодушное, утратившее чувства под грузом накопленных знаний… Воровато пригнувшись, Юлька сложила рукопись и сунула ее в карман.
Раздался дикий визг, и Юлька с воплем выскочила из-за стола. Она обернулась на звук, готовая драться, бежать, упасть и умереть на месте от открывшегося взгляду кошмара… но увидела всего лишь Таню, стоящую на пороге.
— Давно пора смазать, — сказала она, недовольно оглядев дверь. — Скрипит, как капибара в объятиях питона.
Юлька с истерическим смешком рухнула на стул.
— Я чуть не описалась, — призналась она.
— Извините, не хотела вас пугать, — небрежно ответила Таня и задумчиво перебрала несколько листков. Рукав рясы скользнул вниз, открывая браслет. Если бы не только что пережитый ужас, Юлька бы рассмеялась от радости — так ловко и естественно выглядело украшение на тонком красновато-коричневом запястье. Она внимательно вгляделась в лицо монахини. Оно, как обычно, походило на лик статуи, вырезанной несколькими точными движениями из красного песчаника, такого же, из которого были построены стены монастыря. Но теперь что-то изменилось. Юлька присмотрелась повнимательнее. Она боялась обмануть себя, выдать желаемое за действительное, но была почти уверена, что из глаз Тани исчезла ее вечная яростная тоска… Вопрос — куда, подумала вдруг Юлька, и по ее спине снова пробежал холодок.
— Нравится? — спросила она, кивнув на браслет.
Таня улыбнулась.
— Видите — ношу, — ответила она. — Ищете что-то конкретное? — Таня отложила рукопись и с любопытством взглянула на Юльку.
Та замялась. И снова думаешь, можешь ли доверять этой индейской женщине?
— Ищу, как отсюда выбраться, — сказала Юлька.
Таня тихо рассмеялась.
— Очень просто. Стоит святому Чиморте порвать цепи, сковавшие его, — и мы все отсюда выберемся… Вот только цепи крепки, и выпустить его некому. У меня вот не вышло… — по лицу монахини пробежала тень. — А у вас Броненосец, — неожиданно сказала она, и рука Юльки непроизвольно метнулась к груди. — Хитрец-броненосец, проклятый бродяга, который обманывает богов ради развлечения и ради развлечения помогает им…
Юлька опустила руку. Хитрец-бродяга — это явно не про фигурку. А она уже успела испугаться, что у нее снова начнут вымогать предмет. Таня не заметила ее смятения — она продолжала говорить, невидяще глядя в сгущающиеся тени:
— Но этого мало, нужен еще человек. А святой Эрнесто погиб, и замены ему нет… — она горестно покачала головой. — Никому не по силам встать на его место.
Усилием воли Юлька прогнала видение: Сергей у мольберта, рисующий Че Гевару в окружении выступающих из полумрака конских морд. Кольнула сердце печаль — и прошла, притаилась на глубине души, оставив лишь слабую надежду: вот выберусь…
— Не понимаю, — проговорила она. — Ведь если Чиморте освободится… — ее передернуло. — Как это поможет сестрам?
— Ну, мы же здесь для того, чтобы удерживать его своей любовью, верно? Лаской и молитвой к богу белых не давать черной душе Зверя вырваться из башни. Ой, вам забыли сказать. — Таня хихикнула. — А как он освободится — так и наше служение станет не нужно, верно?
— Не понимаю, — повторила Юлька. — Тогда почему вы просто не уйдете?
— Ну мы же любим его, — пожала плечами Таня. — И вы полюбите.
Юлька покачала головой. Монахини держат Чиморте, а Чиморте держит монахинь… «Вниз по кроличьей норе», — пробормотала она себе под нос, но Таня услышала.
— Здесь вам не Англия, — сочувственно сказала она. — Проснуться не получится. Лучше придумайте, чем займетесь в ближайшие годы.
Юлька незаметно ощупала рукопись на латыни, спрятанную в карман. Оглядела еще не разобранные сундуки. Если здесь нашелся словарь испанского — может, найдется и латинский?
— Для начала раздам всем сестрам по серьгам, — сказала она с притворным легкомыслием. — Ну или по браслетам, кулонам или что там им еще подойдет.
— Как мило, — холодно сказала Таня. Она с подозрением посмотрела на Юльку, но вид у девушки был совершенно невинный. — И матери Мириам?
— В первую очередь — матери Мириам. Жалкая замена Обезьянке, но хоть что-то, — усмехнулась Юлька.
— Очень мило, — повторила Таня и вышла.
Юлька смотрела ей вслед, сосредоточенно хмурясь. Она надеялась, что ее дар никуда не делся, и была почти уверена в том, что сестры не откажутся носить ее украшения — все-таки в монастыре слишком мало радостей, чтобы отказываться. Материалов в мастерской полно, времени — к сожалению, тоже… и если она способна была действовать по описанию и фотографии, то с живыми людьми уж как-нибудь справится. «Мозги вскипят, — пробормотала Юлька, — ну да ладно, выдержу». Она не могла внятно объяснить, зачем ей надо исподтишка осчастливить весь монастырь; из сочувствия к сестрам — да, но не совсем поэтому и даже совсем не поэтому… Какой-то выход чудился в этом Юльке, какая-то возможность спасения.
Оставалось только выяснить, как сочетаются ощущение счастья и любовь к чудовищному Зверю из болот.
Чако Бореаль, Боливия, ноябрь 2010 года
Уход из Ятаки напоминал сдержанное, хорошо организованное бегство. Авторитет шамана сдерживал индейцев, не позволяя им разделаться с подозрительным приезжим, но было заметно, что их терпение на исходе. Еще немного — и гнев в адрес художника обратится и на Ильича. Тогда сеньору Чакруна припомнят все: и папу-коммуниста, и жизнь в «большом городе» Камири, и ритуалы аяваски для американских туристов. В конце концов, он не единственный шаман на всю Боливию; найдется другой, который возьмет Ятаки под защиту и обеспечит связь с духами. Только Макс чувствовал себя более-менее в безопасности: Сергей подозревал, что индейцы считают старого зверолова кем-то вроде блаженного. Но и на него уже бросали косые взгляды.
Им позволили похоронить отца Хайме и Бу под «деревом для разговоров», тем самым, на которое забирались аборигены в тех редких случаях, когда им было необходимо сделать звонок по единственному на всю деревню мобильному телефону. Макс, запинаясь и путаясь, с помощью подсказок Сергея, прочел «Отче наш». Старик то и дело сглатывал слезы, и Сергей догадывался, что он оплакивает сейчас совсем другого человека, умершего много лет назад. Когда могилу начали засыпать землей, несколько индейцев разразились горестными криками. Сергей отстраненно подумал, что отец Хайме обрадовался бы, если б мог их услышать: старый падре утверждал, что «эти упертые язычники» до сих пор не зарезали его только из вежливости. Почти полвека он был уверен, что проповедует в пустоту; однако индейцы по-своему любили падре — жаль только, что он об этом так и не узнал… Оставаться в Ятаки больше было незачем.
Собирались недолго. Сергей как попало побросал в толком не разобранный рюкзак краски и несколько влажных футболок; Макс и вовсе явился из Камири с небольшим рюкзачком, больше подходящим для коротких прогулок по городу. Удивил шаман: в Ятаки он приехал с пустыми руками, однако теперь на его плечах висел увесистый рюкзак, покрытый пятнами плесени. Шаман морщился и тревожно косился на лямки, из которых лезли подгнившие нити: видно было, что рюкзак долго хранился в каком-то сыром углу на всякий случай, который в нормальной жизни никогда бы не наступил.
Они, не сговариваясь, вышли на тропу, ведущую к монастырю. Кажется, путь выбирал шаман; Сергей бездумно следовал за остальными, не обращая внимания, куда идет. Его чувства будто заморозили: то ли потрясение, вызванное боем, то ли откат после наркотической жабьей слизи… а скорее всего, и то и другое. Даже мысль о том, что было бы, если во рту или на губах нашлась хоть крошечная ранка и яд попал в кровь, не вызвала у художника и тени эмоций. Он автоматически переставлял ноги, пока Макс не потянул его за рукав.
— Не уверен, что они все-таки не решат нас догнать, — сказал он извиняющимся тоном. — Лучше бы нам уйти подальше.
