Как стать богом (СИ) - Востриков Михаил (электронные книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
— Пива еще хочешь? — спрашивает у Андрея опытный отец, поднимаясь к холодильнику, — Есть «Туборг», между прочим.
— Спасибо, мне достаточно.
— Ух, ты, какие мы твердокаменные!
— А знаешь, как товарищ Сталин товарища Молотова называл?
— Знаю: твердокаменный ленинец.
— Угу. Почти. Он называл его «каменная задница».
— Ну да? И что — с осуждением? Или — одобрительно?
— Скорее, одобрительно.
— Вот странная вещь, — замечает Эль-де-през глубокомысленно, — Кого ни послушаешь, у всех товарищ Сталин всегда в хорошем настроении, добрый и шутит…
— Это называется «селекция наблюдений», — объясняет Андрей, — Просто те, кто видел его в плохом настроении, не выжили, и их рассказов история нам не сохранила.
— Может быть, — соглащается Эль-де-през, — А может быть, он и в самом деле был неплохой мужик? А?
— Вроде твоего хозяина?
Сцена 26. Сергей Вагель
СЦЕНА 26/1
— Ты кого имеешь в виду? — спрашивает Эл-де-през, сразу же профессионально насторожившись (словно кто-то в толпе суёт вдруг руку во внутренний карман пиджака).
— Что значит — «кого»? У тебя так много хозяев?
— А-а-а… Нет, мой хозяин в порядке. Грех жаловаться. Печальный человек с длинными волосами.
Андрей смотрит на него с удивлением.
— Да ты поэт! Как сказано, однако: «Печальный человек с длинными волосами!».
— Да это не я сказал, вообще.
— А кто?
— Неважно.
Тут Андрей ловит на себе внимательный взгляд черноглазого Существа, и хочет подмигнуть ему ободряюще… или скорчить какую-нибудь гримасу посмешнее… или хотя бы губы свои сочувственно этак поджать… Но — не решается. Остерегается. Дети его недолюбливают, и он это знает. Что-то в нем их настораживает: они стараются не разговаривать с ним, уклоняются от игр и не принимают его шуток. Это его огорчает, но не так уж чтобы слишком. Неприятно, конечно, когда такой вот симпатяга глядит неприязненно и с опаской, но бывают ведь ситуации и похуже, не так ли? Например, когда на тебя неприязненно смотрит какой-нибудь дьяволоподобный питбуль.
— Значит, так, — решительно объявляет папа Сережа, перехвативший этот обмен взглядами, но понявший его совершенно неправильно, — Будем все-таки лопать или будем в гляделки с дядей Андреем играть?
— Соку хочу, — объявляет Луковое Горе, уклоняясь от прямого ответа на поставленный вопрос.
— Так. Желание законное. Подливаю соку. Пей. Но после — немедленно глотай то, что у тебя за щекой, и, черт с тобой, давай сюда эту котлету, и хлеб можешь оставить, положи на тарелку, я все уберу, только вот этот кусок котлеты доешь… который на вилке. Договорились, нет?
СЮЖЕТ 26/2
Это похоже на полную и безоговорочную капитуляцию, каковой оно, по сути, и есть. Андрей великодушно пропускает разгром опытного и умелого папы Сережи мимо внимания и спрашивает:
— Ну, хорошо. «Печальный рыцарь с длинными волосами». А поподробнее?
— «Печальный человек». Цитируешь, так цитируй.
— Виноват… «Человек». И что он, спрашивается, за человек? О нем же легенды ходят. Это все правда?
— Смотря что именно.
— Что он из людей делает овечек, например.
— Это как?
— Приходит к нему человек, — объясняет Андрей, — Мафиозо какой-нибудь. Людоед. А выходит — смирный, как овечка. Вегетарианец.
Эль-де-през качает головой.
— Первый раз слышу.
— Что у него квартира — Эрмитаж пополам с Лувром. Сплошь увешана старинным оружием, латами там разнообразными, ятаганами…
— Не знаю. Дома у него никогда не был.
— А ты его вообще — видел когда-нибудь? — спрашивает Андрей мягко.
Эль-де-през только фыркает с презрением, потом поднимаетс и, не говоря ни слова, выходит вдруг из кухни — неестественно бесшумный и легкий при такой-то массе. Андрей смотрит на Горе Луковое и — не удержавшись все-таки — корчит ему рожу в том смысле, что такие вот дела, друг мой, — какой у тебя папаня, оказывается, нервный и легковозбудимый… Впрочем, контакта никакого не получается: парнишка отводит глаза в сторону и даже откусывает от остатков котлеты, чтобы только не общаться с неприятным дядей. (Правая щека у него сразу делается еще больше.)
СЮЖЕТ 26/3
Эль-де-през возвращается (так же внезапно и так же бесшумно) и суёт Андрею под нос цветную фотографию неописуемой красоты: лето, зелень, роскошный белый лимузин аномальной длины, и какие-то люди рядом — стоят у распахнутых дверец.
— Это кто, по-твоему? — спрашивает Эль-де-през с невыразимым презрением.
— Ты.
— А это?
— Не знаю.
— Он. Между прочим, заметь: рядышком. Вась-вась.
— Понял. Сражен. Сдаюсь.
А ведь и в самом деле: «печальный человек с длинными волосами». Бледное, слегка одутловатое лицо, уголки губ опущены, глаза чуть прищурены от солнца (в руках — темные очки). Все вокруг улыбаются, зубы напоказ, а он — нет. Ему — грустно. Или, может быть, скучно. Какой-то он… несовременный! Вот точное слово: несовременный. Несовременная одежда подержанная и мешком. Несовременное лицо… Выражение лица несовременное И эта общая печальная расслабленность…
— А женщина кто?
— Супруга. Алена Григорьевна.
— Красивая.
— Ну дак!
— Краси-ивая… — повторяет Андрей, — И дети есть?
— Есть. Сынишка. Алик. Это он нас как раз и фотографирует.
— А вот это кто, с тросточкой?
Эль-де-през протягивает руку и отбирает у него фотографию.
— Много будешь знать, знаешь что будет?
— Гос-с-с… Подумаешь, тайны! Подожди, а что там у тебя написано? Покажи!
Эль-де-през показывает, и с удовольствием. На обороте четким детским почерком написано (фломастером):
«Эль-де-презу — с благодарностью за все».
И витиеватая неразборчивая подпись. И дата: июль прошлого года. Числа нет. Наверное потому, что снималось в один день, а надписывалось — в другой.
— А почему его зовут Аятолла?
— Его зовут Хан Автандилович, — резко говорит Эль-де-през, — Или господин Хусаинов. А ты не повторяй глупостей.
СЮЖЕТ 26/4
Андрей молча смотрит на него: какой он огромный, черный, грозный и праведно встопорщенный. Потом говорит:
— Кайлас помнишь?
— Ну, — отвечает Эль-де-през, сразу же помягчев и сделавшись Серегой, Сержем, Серым, Щербатым.
— Черная гора. Долина Смерти. Титапури…
— «Обитель голодного черта»… — Сережа уже больше не сердится, взгляд его делается задумчив.
— Если бы я тогда самого господа Бога назвал аятоллой, разве ты на меня обиделся бы?
— Ну, я вообще-то неверующий, — Эль-де-през от внезапных воспоминаний совсем смягчается, но тут же суровеет.
— Все! — говорит он Горю Луковому, — Ты меня достал. Пошел с глаз моих, чтобы я тебя не видел. Игрушки убрать! Десять минут тебе на все… Дай сюда вилку…
Горе Луковое радостно отдаёт вилку с куском котлеты, съезжает со стула и радостно топает в глубь квартиры, мелькая вылезшей из рейтуз клетчатой фланелевой рубахой.
— Побеждает не сила, — говорит Андрей поучительно, — Побеждает терпение.
— Это ты о чем? — спрашивает Эль-де-през с подозрением, но не уточняет — суёт в рот остаток котлеты, а вилку, не вставая и не прицеливаясь, с большой точностью переправляет через всю кухню в мойку. С лязгом.
— Слушай, — говорит Андрей задумчиво, — Как ты думаешь, почему меня детишки не любят?
— А кто тебя, такого, вообще любит?
— Гм. И то верно. Впрочем, женщины! Женщины меня любят.
— Это не любовь, — говорит Эль-де-през пренебрежительно, — Это похоть. При чем здесь любовь?
Андрей почему-то сразу же вспоминает анекдот про мужика, который своей законной решил однажды показать по видику крутую порнуху, но не рассказывает анекдот: у Сережи некая затрудненка с юмором. Смешные истории он не воспринимает и ничего смешного в этой жизни никогда не замечает.
'Ну, не знаю, не знаю, — говарит он, — Со мной никогда ничего смешного не происходит…
