Пангея. Книга 2. Подземелье карликов - Колодан Дмитрий Геннадьевич (читать лучшие читаемые книги .TXT, .FB2) 📗
— Вурл. — Белка склонила голову. — Сохрани жизнь этому детенышу. Взамен я отдам тебе свою добычу. Мать-Аэйла послала мне хорошую рыбу.
Она высоко подняла форель, показывая ее со всех сторон. Медведь коротко рыкнул. Белка не знала его языка, но надеялась, что зверь согласился на обмен. Размахнувшись, она бросила форель — та шлепнулась на камни в паре шагов от медведя. Зверь дернулся, а затем не спеша подошел к рыбине. Обнюхав ее, он довольно заворчал. Массивные челюсти сомкнулись на блестящей тушке.
— Беги!
Тойка не нужно было упрашивать. Со всех ног он бросился обратно в лес. Медведь лениво проводил его взглядом. Может, он и не собирался нападать, но Белка не сомневалась — это она выкупила жизнь парня. Как и все кайя, Белка верила, что звери и птицы понимают человеческий язык. С каждым из них можно договориться. Старый Оолф рассказывал, что раньше и люди знали язык животных, но променяли этот дар на огонь.
Медведь разделался с форелью в два счета. Облизнулся и громко фыркнул. Даже не взглянув на Белку, он пошел вверх по течению.
— Удачной тебе охоты, Вурл, — крикнула Белка. — Пусть Мать-Аэйла пошлет тебе хорошую добычу!
Когда медведь отошел на десяток шагов, он задрал голову к небу и зарычал. А затем вдруг побежал, переваливаясь с боку на бок. Зверь чего-то испугался, но что могло напугать такого гиганта? Медведь свернул в лес и скрылся в чаще. Хлопая крыльями, из-за деревьев выпорхнула стая белых куропаток.
Белка огляделась. В груди шевельнулось неприятное чувство — что-то происходило. По лесу словно прокатилась невидимая волна. Испуганно вскрикнула и тут же замолчала сойка, деревья зашелестели иначе, и даже в шуме реки Белке послышались угрожающие нотки. Смолкли птицы, и исчезли кружившие над водой тучи веснянок.
Белка втянула носом воздух. Охватившее ее смутное беспокойство быстро разрасталось. В горле пересохло, и сердце заколотилось, пытаясь вырваться из груди.
Белка знала, что означает подобный беспричинный страх. Так духи предков предупреждали об опасности. А значит, нужно немедленно уходить. Спрятаться в лесу и не высовывать носа.
Белка изготовилась к прыжку, когда услышала басовитый гул. Она замерла, прислушиваясь. Звук приближался. Он походил на гудение майского жука, но во много раз громче и тяжелее.
Звук доносился сверху. Задрав голову, девочка всматривалась в бледно-голубое небо, пока не увидела три темные точки. Какие-то птицы летели в ее сторону… Птицы? Стоило их заметить, и Белку охватил новый приступ страха. Чтобы не завыть дурным голосом, девочка до боли прикусила губу.
Птицы оказались огромными, каждая — не меньше мамонта, с гладкими округлыми телами, блестящими на солнце, точно рыбья чешуя. Гигантские выпученные глаза были абсолютно черными. Птицы летели, высоко задрав длинные хвосты; крылья росли у них прямо из головы — птицы махали ими что было мочи, виднелся лишь расплывающийся круг. А еще они пели… Сквозь громкий гул Белка расслышала странную мелодию, вовсе не похожую на пение обыкновенных птиц.
Девочка прыгнула в реку — дыхание перехватило, когда ледяная вода скрыла ее с головой. Она тут же вынырнула и в два гребка перебралась под камень, с которого ловила рыбу. Оставалось молить предков, чтобы сверху ее не заметили. Белка прижалась спиной к холодному камню и зажмурилась.
— Мать-Аэйла, укрой меня и защити…
Гул нарастал. В какой-то момент он стал таким громким, что заложило уши. Если б Белка закричала, то не услышала бы собственного голоса. Длилось это несколько ударов сердца, а затем звук стал стихать. Вскоре вновь наступила тишина.
Белка сидела под камнем, не смея пошевелиться. Казалось, стоит открыть глаза, и она увидит округлую морду чудовищной птицы. Та сидит на берегу и ждет, когда Белка выглянет из убежища. Тогда она схватит ее и разорвет на мелкие ку-
сочки.
Но время шло, а блестящие чудовища ничем не выдавали своего присутствия. В лесу пронзительно крикнула сойка. Белка открыла глаза.
Никто ее не поджидал, лишь бурлила и пенилась река, швыряя в лицо колючие брызги. Страх отпустил внезапно, как и начался. Девочку трясло, но больше из-за того, что она продрогла до костей.
Белка выдохнула сквозь зубы и выбралась на берег. Чудовищные грохочущие птицы улетели, Белая Река спрятала и защитила ее.
— Спасибо, Мать-Аэйла…
Скинув одежду, Белка принялась растирать кожу. Нужно развести огонь, согреться и высушить одежду. Придется вернуться к шалашу; на берегу вовек не найдешь сухого дерева.
Белка вспомнила жаркий очаг в хижине. Как бы она хотела сейчас там оказаться! Укрыться теплыми шкурами и впиться зубами в толстый кусок жаренной на углях оленины… Интересно, что бы сказал старый Оолф, услышав историю о том, как Аэйла спрятала Белку от чудовищных птиц?
Белка перевела взгляд на реку. Птицы… Они улетели вниз по течению! К селению, в котором жили люди племени кайя.
Глава 3
ДОМ ДУХОВ
Белка опоздала. Бежала со всех ног и все равно опоздала…
Люди племени кайя жили в полукруглых шалашах из веток, обмазанных глиной. В селении было полтора десятка таких хижин; они стояли вокруг высокого тотемного столба, изображавшего Хранителя рода — медведя, поднявшегося на задние лапы. Кайя верили, что медведь защищает их и прогоняет от селения оборотней и злых духов. За это Хранитель рода получал часть добычи: после каждой охоты старый Оолф мазал деревянные клыки кровью убитых животных.
Но на этот раз Хранитель рода не уберег своих детей. Подбегая к селению, Белка увидела, что тотемный столб охвачен языками пламени. С громким скрипом он накренился и рухнул на землю. Рой ярких искр исчез в клубах маслянистого дыма. Едко пахло горелыми шкурами.
Белка без сил упала на колени. Она задыхалась, кровь стучала в ушах. Девочка не верила глазам: ее селение, ее дом, ее род — не осталось ничего. Белка схватила себя за косички и с силой дернула; она еще надеялась, что происходящее — сон, а так она сможет проснуться. Не проснулась. Крик застрял в горле.
Белка жила в жестоком мире, где смерть — обычное дело. Она была повсюду и всегда рядом: люди гибли на охоте и в стычках с другими племенами, тонули в реке или погибали под обвалами, умирали от ран и болезней. И кайя не боялись смерти. Она была лишь испытанием, ударом палки по спине. Как ребенок должен умереть, чтобы родиться взрослым, так и взрослый умирал, чтобы отправиться на запад, в земли предков. В страну вечного лета, где реки полны рыбы, а по бескрайним равнинам ходят тучные стада.
Куда страшнее была неправильная смерть. Нельзя попасть в земли предков, если они сами не призовут тебя. Потому среди кайя не было самоубийц, а самым страшным наказанием было изгнание из рода и потеря имени. Только Белку изгнали и лишили имени не в наказание. А теперь, когда селение разрушено и вокруг нет ни одного живого человека, — как она пройдет испытания?
На западе ее встретит белая росомаха. Что скажет Белка, когда зверь спросит ее имя? Детское прозвище она потеряла, а взрослое имя не обрела… Росомаха набросится на Белку и прогрызет дыру в животе. А потом прогонит прочь, и она превратится в оборотня. Будет ходить одна и ничем не сможет утолить голод — пища будет вываливаться, огонь не будет ее греть, и она никогда не сможет уснуть.
Кроме треска огня, из селения не доносилось ни звука. Чудовищные птицы улетели. Еще в лесу Белка снова услышала их гул. Тогда она спряталась под поваленной елью и сидела, пока звуки не стихли. Потому и не видела, что произошло в селении. Как птицы смогли все сжечь? Они не знают огня…
Раздался громкий хлопок, над одной из хижин поднялся огненный столб — загорелся запасенный на зиму топленый жир. Белка отпрянула от волны жара. Пошатываясь, она поднялась на ноги.
— Эй! — Крик драл горло. — Это я… Белка.
Она с трудом выговорила свое прозвище. Ответом была тишина.
До дня солнцестояния Белка не имела права входить в селение. В лучшем случае ее бы просто прогнали, осыпая ударами и насмешками. Могли и отложить испытания на год — тогда Белке пришлось бы жить на окраине, питаясь объедками и не приближаясь к общему костру. Или Медведь, Хранитель рода, мог принять ее за оборотня и разорвать на части. Белка глянула на остатки тотемного столба, догоравшие на черной земле. Раньше мог.
