Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги без регистрации полные версии txt) 📗

Этелахан вздохнула: она тоже устала за день, и ей не хотелось подбирать слова на чужом языке.

– Веселая песня! – Ингитора тоже вздохнула.

Ей было невесело. Дурные пророчества Вальборг напомнили ей все самые мрачные песни – о том, чем иной раз кончаются эти походы за славой:

Она старалась задуматься, понять, чем же грозит обернуться затеянное дело, но мысли ее сами собой сворачивали в сторону. Сегодня наступило лето, а значит, полгода, до следующей зимы, нельзя будет рассказывать саги. Ингитору это удручало: останется только сплетничать, но похождения хирдманов, служанок и даже знатных ярлов ее занимали гораздо меньше, чем те же самые события – встречи, любовь, ссоры – тех, кто давным-давно умер и перешел из повседневного в вечное.

Вот, например, Греттир Могучий. Ингитора с двенадцати лет была влюблена в его образ, хотя в жизни он, низкородный бродяга и преступник, никак не смог бы ей понравиться – но он был героем сказания, а значит, его рыжие волосы сияли пламенем молний. Стоял такой же тихий и прохладный вечер, как сейчас, когда Греттир пришел переночевать в усадьбу Песчаные Холмы… Он остался один в покое. До полуночи все было тихо, а потом раздался вдруг страшный шум, и со двора вошла огромная великанша. В руках у нее было корыто и большой нож…

В огне очага Ингитора ясно видела чужой полутемный дом – слабо дрожит пламя факела в железной скобе, и тени ходят по бревенчатым стенам, где из щелей свисают беловатые пряди сухого мха… Везде тихо-тихо, нигде не скрипнет доска лежанки, как будто весь дом ждет чего-то страшного, неотвратимо близкого… Ожидание сгущает тишину, становится нестерпимым… И вдруг за стеной раздаются тяжелые шаги, с грохотом отлетает дверь, и через порог шагает великанша. Она так огромна и сильна, что ее не сдержат никакие засовы, и дверной косяк ломается с треском, когда она задевает его плечом. Вот она поднимает свою уродливую голову, а во рту у нее торчат редкие длинные зубы, на лице страшное, дикое выражение – свирепый звериный голод и человеческий разум. Корыто у нее грубо вырублено – великаны не искусны в поделках, нож длиной в полтора локтя, а на лезвии возле рукоятки засохла давняя кровь…

Они яростно схватились и бились долго! Все лавки и лежанки в покое были переломаны. Великанша хотела вытащить Греттира наружу, да так что сломала перегородку, и вынесла Греттира в сени на спине. Никогда прежде он не встречался с нечистью такой огромной силы! Великанша подтащила Греттира к реке, к самому краю ущелья. Они бились там всю ночь. Греттир был уже чуть жив от усталости, но знал: либо он одолеет великаншу, либо она сбросит его в пропасть.

Дрожь обливала Ингитору с ног до головы, а душу наполняли ужас и восторг. Она сама находилась там, в темном покое и на обрыве, где сошлись в полночь Греттир и великанша. Они не видели ее, никакая опасность ей не грозила, но она, как свои, ощущала все их чувства: голодную ярость великанши и гнев Греттира, его уверенность в своей силе одолеть любую нечисть. Ах, как хорошо быть мужчиной, самым сильным и доблестным, знать, что во всем живом и неживом мире нет тебе достойного противника! И сейчас сама Ингитора была им.

Уже на самом краю ущелья Греттир изловчился, перебросил великаншу через себя и освободил правую руку. Ингитора не помнила слов, которыми об этом рассказывали: она видела все это, захватывающие образы как наяву разворачивались перед ее глазами. Теперь-то он сумел выхватить меч и отрубил руку великанше. А в это время наступил рассвет, и великанша окаменела. Греттир подумал, что вовремя вырвался из ее рук, а то остался бы заключенным в скалу. Там до сих пор виднеется эта скала. Ее так и называют – Скала Великанши. А Греттир и подумал: «Видно, неспроста она тащила меня под водопад. Надо бы посмотреть, что там такое?»

Ингитору терзало то же любопытство: а что там, под водопадом? Для кого великанша хотела сварить похлебку из человечины? Перед глазами Ингиторы было это ущелье с шумящим водопадом на краю, она замечала каждую мелочь, и пятна лишайника на камнях, и дерновые крыши усадьбы Песчаные Холмы в отдалении, где в смутном свете наступающего утра еще не виднелось дымков от очага. Видела она и Греттира, его широкое скуластое лицо, покрытое веснушками, с выпуклым упрямым лбом, мокрым от пота, усталые серые глаза. Он и не думал сейчас гордиться своим подвигом – на него напали, он отбился, только и всего. Да и вид у него не как у великого героя – скорее, бродяга после драки. Рубаха висит на нем клочьями, на сильных плечах видны кровоподтеки и синяки, рыжие волосы растрепаны. Ингитора слышала его тяжелое дыхание, как будто он был совсем близко. А рядом шумит водопад, шумит яростно и жадно, злится, что лишился жертвы. И маленькие холодные капли, как острые иголочки, колют разгоряченную кожу Греттира…

Но где же он? Проснувшись, Ингитора очнулась и подняла голову. Этелахан все еще взбивала перины, значит, все это промелькнуло в ее мыслях за несколько мгновений. И за эти мгновения она, Ингитора, прожила чужую жизнь, совсем другую! Она видела Греттира и притом смотрела на мир его глазами, она дышала его грудью, и он, со всем, что его окружало, был для нее гораздо ближе, ярче и ощутимее, чем эта девичья и даже Эгвальд ярл. Хотелось руками разогнать чарующий морок перед глазами, чтобы увидеть настоящую жизнь – и не хотелось! Тот морок был ей дороже. Ингитора прижала пальцы к переносице и постаралась сосредоточиться. Нельзя жить в сказании и одновременно ходить по земле. Вслепую так легко оступиться! Все же она становится кем-то вроде Мис, хотя и не живет на деревьях и волосы ее не волочатся по земле. Какой же певец расколдует ее, снимет чары, вернет к жизни?

Глава 7

На Праздник Дис в Эльвенэс съехалось достаточно народа, и собирать войско долго не пришлось. Пятеро знатных ярлов, из живших в Эльвенэсе и приехавших на праздник, которые сами имели большие корабли и большие дружины, отправились с ним. В это число вошли Рингольд ярл на своем знаменитом «Кольценосном Змее» – на переднем штевне его корабля была вырезана голова змея, державшего в пасти большое позолоченное кольцо; [27] Кьярваль Волчья Нога, прославленный и опытный человек, на своем «Волке»; Адальрад сын Аудольва, отец Стейннрид, на «Малом Медведе». «Медведь» его хотя и считался малым, однако имел двадцать весел по каждому борту и вез на спине почти девяносто человек дружины. Из прибывших на праздник к войску присоединились Хладвир из Камбенэса и Альв из Альвадаля, почти с сотней человек каждый. Кроме того, немало людей влилось в дружину самого Эгвальда ярла, так что на его «Красном Вороне» собирались отплыть целых сто одиннадцать человек. Всего войско насчитывало чуть больше шестисот мечей.

Не прошло и десяти дней, как Эгвальд ярл отправился в путь. Все эти дни в Эльвенэсе шумели пиры, Ингитора без устали складывала в его честь хвалебные песни, и Эгвальд был просто пьян от счастливых ожиданий. Мысленно он уже вернулся, уже бросил к ее ногам голову Торварда конунга, и любой нынешний пир в его глазах служил прообразом их свадебного пира. И только иногда, когда он, бывало устав от веселья и от своей лихорадочной возбужденности, засыпал прямо за столом, Ингитора испытывала щемящую тревогу. Здесь, при ней, он полон пыла и отваги. А что будет, когда он встанет лицом к лицу с врагом, а ее не будет рядом, чтобы его воодушевлять? Но эти мысли она гнала прочь: сын конунга в двадцать два года давно уже взрослый, это не первый его поход, и сам Хеймир конунг считает его вполне способным выполнить все обещания.