Лань в чаще. Книга 1: Оружие Скальда - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги без регистрации полные версии txt) 📗
– Ну, ну, полегче! – орал Эйнар, которого Ормкель пытался «шутливо» столкнуть со скамьи. – А то все подумают, что ты ко мне пристаешь! А это не сделает чести даже тебе!
– Ну, отчего же? – Ормкель, изобразив на своем красном лице слащавую ухмылку, норовил обнять его за плечи. – Разве я виноват, что ты так похож на женщину? Что у тебя такое милое белое личико, такие дивные золотые кудри, такая тоненькая шейка! Ее можно сломать двумя пальцами!
– Двумя оглоблями вроде твоих! Неудивительно, что ты красивого мужчину принимаешь за женщину – настоящие-то женщины за три перестрела обходят такое страшилище, как ты!
– Я вот все жду, не придешь ли ты на пир в женском платье!
– Не раньше, чем тебя зароют в полосе прибоя! [29] Ты ведь так отличился в разбоях с Бергвидом Черной Шкурой, когда служил в его дружине!
– Да, давненько это было! Ты тогда еще мочил штаны, если нянька не успевала их с тебя снять! Помнится, тебе тогда было уж лет двадцать от роду, но ведь известно, что настоящий герой всегда в детстве отстает от других! [30]
Вдруг кюна Хёрдис подняла голову и резко втянула ноздрями воздух. Женщины умолкли, кто-то бросил взгляд на очаг – не горит ли что-нибудь. Но кюна не смотрела туда. Поднявшись с места, она прошла в середину палаты, к ясеню. Положив ладони на ствол, кюна подняла голову к кровле, куда уходил могучий ствол, закрыла глаза. Регне толкнул Эйнара, бросил взгляд на Ормкеля, и оба разом замолчали. В гриднице стало тихо, даже увлеченные игрой Кетиль и Гранкель подняли головы от доски.
А кюна Хёрдис прижалась лбом к стволу, замерла, прислушиваясь к чему-то далекому. Потом она медленно повела пальцами по рунам, поясом врезанным в кору ясеня на высоте груди взрослого человека. В недавний Праздник Дис руны были окрашены свежей жертвенной кровью и заметно темнели на коре. И гул ветвей ясеня над крышей казался значительным и громким, несущим тайные вести, понятные одной только кюне Хёрдис.
Наконец кюна отошла от ствола, посмотрела на свои ладони, словно на них должны были отпечататься тайные руны.
– Госпожа моя! – вполголоса окликнул ее Торвард конунг. – Что ты услышала?
Кюна медленно перевела взгляд на сына, непонятно усмехнулась.
– Ясень поймал вести, – сказала она. – Вести летят по ветру. Не скажу, добрые это вести или дурные. Кому как покажется.
– Ты, госпожа моя, изъясняешься, как вельва сквозь сон! Но я-то не Один и таких темных речей не понимаю! Не скажешь ли ты твоему неразумному сыну, что ты имеешь в виду?
– Скоро ты все будешь знать, мой сын. И вести принесет тот, кого ты давно не видел.
Торвард озадаченно потер шрам на щеке:
– Мало ли кого я давно не видел?
– Пусть она пойдет и откроет дверь гостье! – вдруг приказала кюна Хёрдис и указала на Эйстлу, сжавшуюся в комочек возле Эйнара.
– Я? – Эйстла вздрогнула от неожиданности.
Даже ее голос, такой звонкий обычно, сел и охрип от испуга. Ормкель нахмурился. Он и не заметил в полутьме, что его негодная «хюльдра» опять пробралась в мужскую половину.
– Иди. – Кюна кивком послала Эйстлу к дверям.
Эйстла медлила, разом растеряв всю свою храбрость. Эйнар подтолкнул ее локтем, и она встала.
Медленно, как будто выполняя непонятное и пугающее священнодействие, Эйстла пошла через длинную палату к выходу в кухню. Десятки глаз следили за каждым ее шагом. Эйстла подошла к двери, боязливо оглянулась назад.
– Открой, – велела ей кюна.
Эйстла налегла плечом на дверь, толкнула ее наружу. Ей казалось, что за этой дверью лежит какое-то неведомое темное царство.
Но, конечно, за дверью была кухня, знакомая ей с рождения. Рабы, занятые своими делами вокруг кухонного очага, подняли головы. Кюна новым кивком послала Эйстлу дальше. Девушка пересекла кухню, опасаясь, не пошлют ли ее на двор, за ворота. А этого ей совсем не хотелось. Уже совсем стемнело, от ворот, должно быть, видно, как горят багровые тучи искр, вылетающие из Дымной горы, где работает в своей кузнице одноглазый бергбур…
Налегая плечом на тяжелую дверь, Эйстла открыла ее и замерла на пороге, глядя в темноту. Все смотрели туда же поверх ее головы. Стояла тишина.
И вдруг яркая звезда пала на широкий двор прямо с небес. С визгом Эйстла бросилась назад и мгновенно оказалась за спиной Эйнара. По кухне и гриднице промчалась волна, все вздрогнули, ахнули. И вдруг Торвард конунг радостно вскрикнул:
– Регинлейв!
Вскочив с места, он в несколько прыжков пересек гридницу и кухню и в дверях встретил ночную гостью. Это какое-то чудо – еще никогда она не заходила в дом! После их беседы в Медном Лесу, больше похожей на ссору, он, поостыв, стал опасаться, что она больше к нему не придет. А покровительство валькирии было ему нужно, особенно сейчас, когда сила руна Нужда в его судьбе начала таять, но еще держится, а сила руны Конь подталкивает его к движению, но не открывает, чего же ему ждать.
– Регинлейв! – изумленно повторял он, взяв Деву Битв за руки и вводя в дом. – Ты пришла! С чего вдруг такая честь? Пиры у нас уже кончились, а битвы вроде бы пока не видно…
– Это пока! – многозначительно пообещала Регинлейв. – А дальше – поглядим!
Опомнившись, Торвард повел ее в гридницу и даже усадил на собственное почетное сиденье. Челядь догадалась подкинуть побольше дров, отблески пламени заплясали на ступеньках престола, заблестели в колечках кольчуги на груди валькирии. Во всем ее облике было заметно возбуждение: черные кудри круче свивались в волны, щеки горели румянцем, как багряная вечерняя заря, обещающая грозовой день, глаза блестели молниями.
– Откуда ты? – спросил Торвард. Ее рука сегодня казалась ему горячее обычного. – Ты как будто прямо с пира!
– Тебе кажется, что я навеселе? – Регинлейв звонко рассмеялась. Подняв руку, она с удовольствием слизнула с запястья длинный темно-красный подтек. Сидевшие поблизости заметили, что такими же густыми красными каплями обильно забрызганы ее руки и кольчуга на груди. – Да, я пьяна от жертвенной крови! Я прямо с пира прилетела к тебе, и этим пиром правил Хеймир конунг! Он давал пир в честь своего сына Эгвальда ярла! Знаешь ли ты о том, что сын Хеймира конунга, Эгвальд ярл, собрался в поход на тебя?
По гриднице пробежал ропот: чего-то подобного все ждали еще с тех пор, как услышали новости Гельда Подкидыша.
– В поход на меня? – повторил Торвард. – Не скажу, что меня это удивляет! И что, войско большое? Он посылал ратную стрелу?
– Нет, ратной стрелы не было. Он взял с собой тех ярлов, которые были в Эльвенэсе в Праздник Дис, когда он принес жертвы и на жертвенном кабане поклялся убить тебя!
В гриднице закричали.
– У него шесть кораблей и больше полутысячи войска! – перекрикивая шум, добавила Регинлейв.
А Торвард вдруг вскочил на ступеньку, пылко обнял гостью и поцеловал, словно она принесла ему необычайно радостную весть!
– Да ты в «боевом безумии»! – со смехом воскликнула Регинлейв, отталкивая его. – Вот это я понимаю, истинный герой! В священной ярости храбро устремляется он вперед!
– Чему ты так радуешься? – одновременно с ней крикнула кюна Хёрдис.
– Я радуюсь! – во весь голос подтвердил Торвард с самым искренним ликованием, даже облегчением, словно избавился от тяжкого гнета. – Я просто счастлив! Наконец-то! Наконец-то у меня есть простой и понятный враг, мужчина, который идет на меня с боевыми кораблями и с оружием! Тут все просто и понятно! Я могу выйти ему навстречу, одолеть его или погибнуть в битве, и не мучиться, что злые чары мешают мне и навлекают на меня позор! Слава асам! Слава Тору и Одину! Что вы все смотрите на меня, разинув рот? – с тем же лихорадочным восторгом крикнул он, окидывая взглядом дружину. – Тоже думаете, что я с ума сошел? Нет, вот теперь-то я вылечусь! Он идет на меня, чтобы отомстить мне за подлое дело, которое я и правда совершил! Так мы смоем этот позор, своей кровью или чужой, но больше мы не будем сидеть в углу, стыдясь показаться на глаза даже эриннам! А они-то уважают подвиги, совершенные в помрачении ума, гораздо больше, чем сэвейги! Ну, радуйтесь же, мог а-Фид!
29
То есть как разбойника.
30
Кстати, это правда. И Греттир Могучий отставал поначалу в развитии, и Илья Муромец первую половину жизни провел на печи. У этого явления весьма глубокие мифологические корни, исследовать которые тут не место.