Еретики Дюны - Герберт Фрэнк Патрик (книги без сокращений TXT) 📗
Она знала это слово. Преподобная Мать времен Тирана впечатала это слово в сознание Бене Джессерит, проследив его корни до самых древних источников.
«Арафел — облачная тьма при конце мира».
Одраде почувствовала предельное обострение ее интуиции. Все сосредоточилось на этом единственном слове.
— Святой суд Тирана, — вот как жрецы называют его. — Облачная тьма Святого Страшного Суда!
Она двинулась вдоль слова, вглядываясь в него, отметила изгиб на его конце, который складывался в небольшую стрелку. Она поглядела туда, куда указывала стрела. Кто-то еще видел эту стрелку и прорубил туда выступ. Одраде подошла к тому месту, где лазер охотника за спайсом оставил голую темную впадину плавленного камня на полу помещения. Потоки расплавленного камня разбегались паутинообразно от уступа, каждая нить тянулась от глубокой дыры, выжженной в камне выступа.
Наклонясь, Одраде внимательно изучила каждую дыру, освещая ее: ничего. Она ощутила, как поверх почти овладевшего ею страха нарастает возбуждение охотницы за сокровищами. Размеры богатства этого помещения некогда потрясали воображение. Когда времена были хуже всего, количество спайса, спокойно уносимое в руках, могло оказаться достаточным для покупки целой планеты. И Рыбословши разбазарили этот запас, растранжирили на склоки, нерасчетливые замыслы, на обыденные глупости, — на такую ерунду, которой нет места в анналах истории. Они были рады вступить в союз с икшианцами, когда Тлейлакс сокрушил их монополию на меланж.
«Нашли ли искатели весь запас? Тиран был невероятно умен».
«АРАФЕЛ».
«В Конце мироздания».
Не оставил ли Он послания, чтобы его прочли спустя эпохи бенеджессеритки сегодняшнего дня?
Она опять провела лучом своего фонарика по всему помещению, затем посветила вверх.
Потолок над ее головой предстал почти идеальной полусферой. Он был задуман, она поняла, как модель ночного неба, как оно видно от входа в съетч Табр. Но еще во времена Льета Кайнза, первого здешнего планетолога, звезды, изображенные первоначально на этом потолке, сгинули, исчезая от небольших землетрясений, осыпаясь с потолка от каждодневных мелких разрушающих воздействий времени.
У Одраде участилось дыхание. Чувство опасности стало сильнее некуда. Опасный огонек маяка светился внутри нее! Она быстро направилась прямо к ступенькам, по которым спускалась на этот уровень. Остановившись там, она обратилась мысленно к Иным Памятям, чтобы воскресить картину во всей полноте прежнего вида. Иные Памяти пришли медленно, с трудом пробираясь сквозь чувство обреченности, от которого у Одраде зашлось сердце. Направив луч фонарика вперед и глядя в его направлении, Одраде спроецировала подсказки Иных Памятей, точно восстанавливая существовавший некогда узор звезд.
«Кусочки отраженного сверкания!»
Иные Памяти расставили по местам звезды в давно сгинувшем небе и — прямо вон там! Серебряно-желтый полукруг ракианского солнца. Она знала, что это знак заката.
«День Свободных начинается ночью».
«Арафел!»
Держа луч фонаря на символе заката, она опять поднялась по ступеням и прошла по выступу вдоль всего помещения, точно к тому месту, которое показала ей проекция Иных Памятей.
Ничего не осталось от древней солнечной арки.
Там, где она прежде была, охотники за спайсом искромсали всю стену. Пузырьки расплавленного камня поблескивали там, где сжигающий луч прокладывал путь вдоль стены. Но в первоначальной скале не образовалось никаких трещин.
По тому, как у нее стиснуло грудь, Одраде поняла, что она подкрадывается к самому краешку опасного открытия. Ее внутренний маячок вел ее сюда!
«Арафел: на краю мироздания. Позади заходящего солнца!»
Она повела фонариком вправо и влево. Слева от нее открылся еще один проход. Камни, загромождавшие его прежде, лежали разбросанными на выступе. С громко колотящимся сердцем, Одраде прошла вперед и обнаружила небольшое помещение, завершавшееся расплавленным камнем. Справа от себя, прямо позади того места, где был символ заката, она обнаружила небольшую палату, в которой стоял густой запах меланжа. Одраде вошла туда и увидела следы поисков, сожженные стены и потолок. Чувство опасности стало здесь подавляющем. Она начала повторять литанию против страха одними губами, водя фонариком по всему помещеньицу, которое было почти квадратным, около двух метров в каждую сторону. Потолок нависал над ее головой. Коричный запах пульсировал в ноздрях. Она принюхалась и, прищурившись, увидела крохотные изменения цвета на полу рядом с порогом.
Еще одно свидетельство древних охотников за спайсом?
Низко наклонившись и держа свет фонарика сбоку под острым углом, она заметила сперва лишь тень чего-то почти скрытого из виду, прорезанного глубоко в скалу. Она встала на колени и отгребла пыль в сторону — очень тонкая и глубокая прорезь. Что бы это ни было, оно делалось для того, чтобы сохраниться. Последнее послание сгинувшей Преподобной Матери? Известный прием Бене Джессерит. Она прижала чувствительные кончики пальцев к прорези и воспроизвела в уме все ее очертания.
Понимание резко ворвалось в ее сознание — одно лишь слово, начертанное на древней чакобсе: «здесь».
Это было не обычное «здесь», чтобы обозначить обыкновенное место, но многозначительное и выразительное «здесь», говорившее: «Вы меня нашли!» Яростно колотившееся сердце подтверждало это.
Одраде положила свой фонарик на пол у правого колена и стала изучать пальцами порог рядом с древним посланием. Каменная кладка на глаз была не нарушена, но ее пальцы определили крохотный разрыв в ней. Она нажала на этот разрывчик, повернулась, сменила несколько раз угол давления и опять повторила свою попытку.
Ничего.
Опять поднявшись на ноги, Одраде обдумала ситуацию.
«Здесь».
Предчувствие стало еще более острым. У Одраде просто дыхание от него перехватило.
Чуть подавшись назад, она опять посветила фонариком и вытянулась в полный рост на полу, чтобы пристально приглядеться к основанию порога. ЗДЕСЬ! Являлось ли это место инструментом, которое, как рычаг, приподнимало порог? Нет… Про инструмент ничего не сказано. От всего этого попахивало Тираном, а не Преподобной Матерью. Она попробовала оттолкнуть порог в сторону. Он не сдвинулся.
Ощущение напряжения и опасности усилилось разочарованием. Одраде встала и пнула порог, рядом с начертанным словом. И он сдвинулся! Что-то грубо заскрежетало по песку над ее головой.
Одраде увильнула в сторону, когда песок каскадом обрушился на пол перед ней. Глубокий рокочущий звук наполнил крохотное помещение. Камни затряслись у нее под ногами. Пол перед ней наклонился вниз и открыл проход в пространство под дверью и стеной.
И опять Одраде увлекло вперед, она заскользила вниз в неизвестное. Ее фонарик покатился вместе с ней, луч его света вращался и вращался. Она увидела перед собой горы темно красно-коричневого. Запах корицы заполнил ее ноздри.
Она упала рядом со своим фонариком на мягкую груду меланжа. До отверстия, через которое она сюда провалилось, ей теперь не достать — оно метрах в пяти над ее головой. Она схватила фонарик. Луч света выхватил широкие каменные ступени, прорезанные в скале рядом с отверстием. Что-то было написано на этом подъеме, но она видела только, что это выход наружу. Ее первая паника улеглась, но чувство опасности оставляло ее почти бездыханной, каждый вдох давался ей с трудом.
Она водила фонариком влево и вправо, освещая помещение, в которое провалилась — длинное, прямо под проходом, через который она прошла из огромного зала. И от одного конца до другого все заполнена меланжем!
Одраде пошарила фонариком над головой и поняла, почему ни один охотник, простукивавший пол коридора над ее головой, не обнаружил этого помещения. Перекрестные скальные связки уводили простукивание вглубь каменных стен — никакого эха от пустоты, лишь звук основного камня возвращался к прослушивающему.
Одраде опять поглядела на меланж вокруг нее. Она понимала, что стоит на сокровище, громадном даже для нынешних дней, когда цена меланжа подорвана тлейлаксанскими чанами. Запас этого хранилища измеряется многими длинными тоннами.
