Курьер. Книга 1 (СИ) - Покровский Владислав Евгеньевич (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
* * *
— Помнишь, как это было?
— Конечно, помню…
— Не хочешь повторить?
— Знаешь, пожалуй нет… Не стоит портить романтику того раза попытками повторить и воплотить её в тех же движениях, взгляде, мыслях… Мне кажется, что это убивает чувственную сторону воспоминаний о тех событиях, оставляя лишь простые грубые факты.
— А я бы, наверное, хотела это повторить, — бормочет она тихо, прижимаясь к моему боку и оплетая руками шею.
— Зачем, если можно попробовать обставить это по-другому? На что нам воображение дано?
— Вряд ли у нас хватит пороху на вторую такую ночь…
— Ты плохо меня знаешь, — возражаю ей. — А оттого плохо представляешь весь потенциал моего могучего интеллекта, который может завести в такие дебри, откуда даже нашему дуэту вроде Бонни и Клайда выбраться будет несколько затруднительно…
— Какой ты разговорчивый, — в который раз с каким-то загадочным вздохом констатирует она. — В той ситуации, где всем хватило бы одного-двух слов, ты не успокаиваешься, пока не обрисуешь все стороны и нюансы. Откуда это в тебе?
— Ты уже спрашивала, а я уже отвечал, — говорю я спокойно, поглаживая её рукой по волосам и глядя за игрой и подмигиванием звёзд на ночном небе.
— Я помню, — шепчет она чуть слышно. — Но ты всегда отвечал в шутку, пряча настоящую причину за горой ненужных добавочных сведений. Скажи сейчас честно и откровенно и, если можно, кратко, пожалуйста, в чём причина твоей многословной манеры высказываться и изъясняться?
"Ничего у себе у меня многословная манера говорить, — удивляюсь я мысленно. — Сама-то эвон как высказалась…".
— Кратко не получится, — отвечаю я, зная, что говорю. — Не в моих привычках изъясняться кратко. Раньше — да, приходилось, но сейчас… Наверное, самый краткий ответ таков: моя многословность вызвана стремлением отличаться от подавляющего большинства людей, стремлением выделиться. Но это лишь один из множества ответов, потому как не только в этом моём желании причина.
— А почему ты спрашиваешь? — замечаю я, помолчав немного, и смотрю на неё из-под полуопущенных ресниц боковым взглядом.
— Просто никогда не могла этого понять, — вздыхает она и щекочет мне кончиками пальцев грудь. — Ты и без этой своей говорливости отличаешься от большинства мужчин, уж это я вижу хорошо, иногда даже слишком хорошо. Ты как будто из другого измерения, из другого времени… Какой-то… универсальный солдат, — медленно произносит она, с трудом облекая ясные и понятные мысли неуклюжими словами, я это знаю: почему-то всегда тяжело облечь в слова то, что так ясно горит в голове, а потом ещё и донести до собеседника. — Откуда это в тебе, Андрей?
— Но почему ты всё это спрашиваешь? — я даже просыпаюсь от удивления — в конце концов подобные вопросы она частенько задавала мне и раньше.
— Просто хочу знать…
— Просто так даже звёзды на голову не падают, — отрезаю я. — Есть причины, только говорить ты их почему-то не желаешь… Откуда всё это во мне? Я тебе уже говорил. Скажу так и быть ещё раз: наверное, из Космоса или от природы. Я не знаю, Шела. Я ведь тебе не написанная программа, с заранее определённой линией поведения, в которой вдруг обнаружился сбой, изменения… Просто такой вот я. Разносторонний. Иногда говорливый, иногда молчаливый, иногда дурак, иногда не очень. Трудно быть одним, Шела, очень трудно. А вот человеком сложным быть легко, достаточно характер воспитать… Между прочим, казаться сложным тоже не трудно, даже если таким ты и не являешься на самом деле.
— А зачем казаться не таким, каким есть? — шепчет она мне в ухо.
— А чтобы люди думали о тебе так, как хочешь этого ТЫ, — подчёркиваю я. — Многим параллельно до мнения большинства, но они подчас забывают, что это может стать весьма и весьма грозным оружием при умелом использовании.
Я умолкаю, слыша, как она посвистывает — это у неё означает храп и означает, что ей видите ли скучно и неинтересно. Нужен допинг. Нужна реанимация. А потому я поднимаю руку и нежненько так щипаю её под одеялом.
Такой реакции я никак не мог ожидать.
Могучий толчок, как будто меня лягнул подкованный бронированный мамонт, швырнул меня с кровати на пол, а потом ещё сверху с жутким визгом набросилась Шела, и мне чувствительно досталось по уху.
— Эй, ты чего?! — крикнул я, с трудом — вот уж не думал, что в этой на вид хрупкой барышне столько сил! — удерживая её руки и напрягая мышцы ног, чтобы она мне не раздавила бёдрами одну немаловажную деталь моего организма.
Она вдруг встряхнулась, её пылающие диким огнём хищные глаза словно бы погасли, лицо, искажённое страшной убийственной гримасой, приняло более спокойное выражение, черты его разгладились, она с лёгкостью освободилась из моих захватов и поджала сердито губы.
— Ты смерти своей хочешь, милый? — скептически осведомилась она, сидя на мне сверху и не делая ни малейших потуг, чтобы слезть. — Ты зачем это сделал?
— Так… э-э-э… м-м-м… — промычал я невразумительно, пытаясь одновременно найти ответ, понять, что же произошло, и разобраться в своём, мягко говоря, идиотском положении.
— Маловразумительно, — подытожила она, вздохнув. — Милый мой, я тебя очень прошу, никогда не щипай меня, если я засыпаю или уже сплю, последствия могут быть гораздо хуже…
— Может, слезешь с меня? — мрачно спросил я у этой ненормальной ниндзя и попытался пошевелиться.
— Обойдёшься, мне так удобнее, — фыркнула она и рассмеялась. — На тебе как на трибуне: высоко сижу, далеко гляжу… Тем более ты меня уже разбудил, так что будешь расплачиваться, — она облизнулась, её глаза вспыхнули страстным огнём, — КРОВЬЮ!
— А вот нечего засыпать, когда я тебе объясняю! — воскликнул я, запоздало вспомнив о своей незавершённой фразе.
— Ты скучно объясняешь, — безапелляционно заявила она и подтянула ноги повыше, усаживаясь на мне поудобней, — и слишком долго. Говорить нужно кратко и лаконично, человеку вовсе не обязательно знать все нюансы, которые ты ему освещаешь.
— Спасибо за премудрость, — буркнул я уязвлённо. — Надеюсь, мне за неё платить не придется?
— Я подумаю, — весело заявила она и от избытка веселья, видать, попрыгала на мне как на батуте — у меня чуть глаза на лоб не полезли. — Тебе не тяжело, милый? — тревожным тоном осведомилась Шела в деланном испуге приподняв свои изумительные бровки.
— Никапельки, — многообещающим тоном прорычал я, кладя руки ей на бёдра.
— Значит, я такая тощая, да?! — воскликнула она в ужасе и от души шлёпнула меня по рукам, я торопливо их убрал, с трудом подавив желание засунуть палец в рот и захныкать. — Ты скажи ещё, что я костлявая кляча! Да?!
— Нет-нет-нет, что ты?! — затараторил я испуганно, прижимая руки к груди и делая испуганное выражение глаз — не доиграл, наверное, её глаза сверкнули пламенем.
— Значит, я толстая! — всплеснула она руками. — Булочка я у тебя! Пышечка! А может планетообразная?! Или во мне вообще может уместиться вся Галактика?!
— Да нет! — рявкнул я, начиная сердиться.
— Так да или нет?!
— Ну конечно же нет! Вовсе ты не толстая!.. И не тощая!
— Значит, я некрасивая, да?! Признайся честно, я некрасивая! Мужчины! — возопила она, едва не потрясая демонстративно руками над головой. — Всем вам только одно и нужно! Из-за этого и ради этого гребёте под себя всех! А ты такой же как все! А я думала — нет! А ты…
— Да вовсе не в сексе дело! — бездна всех поглоти, я что оправдывался?! Вот уж никогда не думал, что я, Андрей Первозванный, король сцены и император масок, буду оправдываться. И перед кем?! Перед женщиной?!
— Ага! — довольно загорелась она. — Значит, я такая уродина, что не подойду даже самому последнему самцу с самыми пошлыми и грязными помыслами на свете?! Так, да?!
— Великий Космос! — заорал я, потеряв терпение, и тут же был вознаграждён долгим страстным поцелуем, в который Шела вложила, похоже, всю свою душу и бурлящий внутри неё яростный огонь.
