Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна (бесплатные серии книг txt) 📗
LPI
через десять минут, ознакомившись с собранными для него статьями. – Не думаю, что это его работа. – Живой проект? – Наверняка. Уверен, в ближайшие месяцы плотность увеличится. Высоцкий первого июня выступает с докладом в Лиге, а потом у нас в Совете федерации. Если они подкрепят это все живыми выступлениями, забастовками... – Петь, какие забастовки? Мне тебе прописные истины в пять утра объяснять? – Миш, они тебя раскатают. Все, до кого дойдет Высоцкий. Под шумок и Русь присосется с услугами по защите твоих интересов. Даже сейчас эта парочка уже не выглядит безвредной. Даже на этом этапе Пэттинсон может начать шантажировать тебя законом о наделении клонов правами человека и влезть в
LPI
. Ты вывернешь карманы, если хочешь работать на их территориях. А это обернется крупными проблемами с Ивановым и хозяевами. Европе только дай повод, поддержат любой шабаш, лишь бы на секунду отвлечься от своих проблем. Для китайцев это будет поводом протолкнуть своих супер-солдатиков, они на раз-два займут наши рынки. А уж если Гото и компания предложат альтернативу, мы загнемся еще до принятия закона. Против восточного блока переть – это мясом на танки. Мне хотелось бы верить, что ты все это понимаешь, но я вижу, как ты спускаешь Высоцкого с живым проектом на поводу... и не врубаюсь, чем ты думаешь! Михаил поднялся и поискал свою чашку кофе. Не найдя, потянулся к чашке друга. Петр продолжал: – Судя по всему, они поделили секторы работ: Высоцкий занимается пробиванием прав, Александр – лояльностью. Во всех статьях он обращается исключительно к людям. – Именно, – кивнул Михаил, – во-первых, он не раскрывается по понятной причине. Когда пишешь “я живой проект”, нужно иметь доказательства. – У него это в чипе прописано. – В данном случае его документы: усы, лапы и хвост. Каждый вид живого проекта имеет свое лицо, знакомое любому обывателю. Александр – уникален. И это огромный минус для него. Кто его аудитория, Петь: дотошные ученые, цепляющиеся к каждой букве, или присосавшиеся к сети пиявки, радостно ухватившиеся за нового тролля? Используй это как бесплатный PR. Пусть настоящие живые проекты со знакомыми каждому клерку лицами выступят против его агитаций. Запиши несколько интервью с опровержением каждого его тезиса. Петр кивнул. – Далее, какие бы тысячи соцвоинов не встали на сторону живых проектов, на стороне корпорации заказчики. Человеческие права предполагают не только гражданство, но и налоговое бремя. Попробуй представить суммы, которые лягут на плечи арендаторов. – Да им-то какая разница? Если подорожают клоны, они перейдут на роботов, на кукол, в конце концов. Уж кукловодов по всему миру до ебени матери! Если Высоцкий поднимет волну о правах человека, до проблем арендаторов дело просто не дойдет! Михаил неопределенно повел рукой. Петр думал, что этот жест адресован ему, но оживившаяся кофеварка опровергла это. – Значит, наращиваем активы Джоффри, Марка и Вики, – решил Михаил, – все ресурсы на их направления. И не кипятись так. Фишка в том, что Высоцкий с Александром отвлекают внимание от всех, буквально всех действительно важных вопросов. Он затронул права человека, а это идея-фикс для прекрасного нового мира. Его сейчас поднимут на руки и понесут, осыпая всеми возможными привилегиями, подачками и обещаниями. И будут нести до конца его дней, лишь бы не затыкался. Я даже вспомнить не могу более выгодного повода для поощрения. Пока эта парочка борется за права и свободы, ни ЖП ни
LPI
ничего не угрожает. Кровь они нам попортят, но проекты нужны, к ним привыкают быстрее, чем к наркоте. Да, мы просядем, но это продлится недолго. Джоффри и Марк вытянут. Вика наростит обороты. Да и активов ЖП вполне хватит, чтобы продержаться наплаву. Петр мерил длинными шагами кухню. Михаил сидел на тумбе и курил, наблюдая за другом. Взгляд его был насмешлив и вызывающ. Казалось, он выжидает: ну скажи это снова, кровожадный мой друг. Петр не замечал этого взгляда, он не понимал спокойствия Михаила. – Почему ты не хочешь просто его списать?! Ну не обязательно убивать, запри на станции, отключи от сети, пусть картошку чистит, – в голосе Петра прозвучала мольба. – А Высоцкого как, Петь? Тоже пусть картошку чистит? – Михаил прогнозируемо оскалился. – Да что тебе в нем, Миха? В чем смысл позволять им действовать? Михаил на секунду задумался, говорить ли это другу или промолчать. Поднятый подбородок сказал Петру о решимости поделиться чем-то вызывающим и сокровенным. – Мы делаем идеальных людей... – почти как мантру, прошептал Михаил. Петр отвернулся. В это время на кухню зашла экономка, заспанная и в домашнем халате. – Доброе утро, – сказала она обоим, – что-нибудь приготовить? – Доброе утро, Мария, – поздоровался Михаил и обратился к другу, – ты есть хочешь? – Да, и ты тоже, – безапелляционно ответил Петр и встретил взгляд друга. Он не хотел есть, не чувствовал усталости, его переполняла энергия и он сдерживал себя, чтобы не ходить по помещению туда-сюда. Петр выдержал взгляд Михаила, лишь полагая, что в тусклом свете на таком расстоянии тот все равно не увидит его глаз. Михаил действительно не мог увидеть глаз друга, но по тому, как стойко Петр выдержал его взгляд, предположил, что друг этой ночью, наверняка проведенной “На холме”, ничего особо сильного не принимал. – Чего-нибудь, – усмехнулся хозяин и кивнул на выход. – Пошли в кабинет. Прихватив с собой блок сигарет и чашку, Михаил пошел наверх. По пути он сунул свою ношу Петру и зашел в спальню одеться. Когда Михаил вошел в кабинет, пойманный взгляд друга его не порадовал. – Что ты имел в виду, когда процитировал лозунг LPI? – спросил зам. – Отец не просто так посадил Александра на шестнадцатом. Я думаю, он хотел доказать, что этот лозунг – не пустой звук. У Александра появилась такая возможность. Сам он ее добился или с чьей-то помощью... другой вопрос. В наше время крепкие управленцы, харизматичные лидеры, способные сдвигать пласты привычной повседневности и подминать под себя неудобные реалии – все равно, что динозавры – просто вымерли. Кажется,
LPI
собрал остатки людей, способных брать на себя ответственность и двигать дело. Мы будто измельчали. Мы пережили величайшую трагедию тысячелетия, и она в прямом смысле накрыла нас пеплом, из-под которого поднялись единицы. Мы должны были стать сильнее, увереннее, распрямить плечи и строить новый мир, как было в Советском Союзе. А вместо этого мы свернулись калачиком, попрятались в капсулы и ждем подачек, приказов, верных направлений. И если единственным вариантом станет направление Гото, приказом: “молчать”, а подачкой – альтернативная реальность, – мы не выживем. Просто вымрем. Нам нужны люди из плоти и крови, которые в состоянии вести вперед и оперировать не понятием выживания собственной ДНК любой ценой, а чем-то большим. Да и если хоть этим! Даже род Александра – это полтора миллиона живых и дышащих индивидуальностей. Пусть людей, ограниченных функционалом, но даже физически способных на значительно большее, чем любой из обывателей в нашем окружении. Это люди, Петя. И придушить этот росток новой крови, пусть модифицированной, но человеческой ДНК, равно подписать нам смертный приговор. Я вижу деятельность Александра именно так. Петр молчал. Михаил видел, что друг подбирает слова, пытается сформулировать свое мнение без мата и оскорблений и у него не получается. Лицо Кудасова выдавало такую внутреннюю активность, что казалось, он взорвется, не высказав свои мысли в максимально жесткой форме. – Я – не ты, Мих. Мне на твою идеологию глубоко наплевать. Я хочу, чтобы ты сохранил свое дело и свое место. Хочу, чтобы ты был самим собой и был счастлив. Если ты потеряешь то, что имеешь сейчас... я не представляю, что с тобой будет. Ты открытки подписываешь “LPI”, – проговорил Петр тихо, почти умоляюще, – куда ты сунешь свои амбиции, если потеряешь компанию? Я могу взять это на себя. Если избавить
LPI
от грозящих ей... беспокойств ценой жизни одного живого проекта и спятившего старика для тебя слабость, то пусть слабым буду я. – Петь, мне всегда нравилась твоя способность отфильтровывать из всей ценной информации только ту часть, на которую ты можешь повлиять. Спасибо, что открыл мне глаза: я даже не подозревал, сколь низкого ты обо мне мнения. По твоему, без корпорации я никто? Подпишешься под этим? Петр выдержал взгляд друга и скривил губы. – Я не хочу проверять это на практике, – ответил он, – потонешь ты, потону и я. Поэтому эти глупые игры считаю неуместными. Речь о деле твоего отца, о твоем положении и состоянии. О твоем, а значит и о моем. – Без корпорации я – никто? – снова спросил Михаил, глядя на друга исподлобья. Взгляд и тон были угрожающими, но вполне Петру привычными. Зам скривился в мучительной улыбке: – Мы будем ссориться из-за этого? – Тебе придется ответить. – Что тебе даст мой ответ? Михаил ждал, крутя в пальцах сигарету. Он не смотрел на Петра, но тому не было от этого легче. – Мне можешь не отвечать, – сказал Михаил, закуривая. – Ответь себе. Чего ты больше боишься: потерять свое место или друга? Петр встрепенулся и уставился на собеседника. Потом как-то обмяк, вся его длинная фигура скособочилась в кресле, будто каждый мускул мужчины устал и даже скелет стал мягким. – Зачем все это, Мих? – спросил он глухо. – Ты хочешь указать на мое место? Я его знаю. Если бы я не уважал и не любил тебя, да ноги моей не было рядом, – Петр помолчал и вздохнул. – Нет, Мих, я не считаю, что без корпорации ты никто. Хотя мне трудно представить другую компанию, которая была бы способа предоставить плацдарм для реализации твоих амбиций. Это я и имел в виду, – он сделал паузу, Михаил курил молча, не перебивая. – Что касается выбора, то ты его знаешь. Я делал его ни единожды. И он по-прежнему однозначен. Михаил кивнул. Петр не заметил этого, глядя на мыски своих туфель и монотонно продолжая. – Мы имеем на это полное право, Мих, в том числе и моральное, если уж для тебя это так важно. И если ты не хочешь мараться, я организую все сам. – Петь, – Михаил подождал, пока тот поднимет взгляд, – ты никогда не задумывался, почему я держу тебя рядом с собой? – Нет. Никогда не искал причин нашей дружбы. Михаил неожиданно улыбнулся: ему понравился этот выпад. Впрочем, улыбка была недолгой. -Думаю, настало время задуматься, в таком случае. Только одному человеку на земле я позволяю заботиться о себе. И это моя мама, Петя, не ты. Для остальных “нет” значит “нет”, а не “думайте сами” или “действуйте в соответствии со своими понятиями”. Раньше мне не приходилось сомневаться в том, что ты это понимаешь. – Раньше ты не вешал себе на шею гирю и не прыгал в пруд, предлагая вместе посмотреть, что из этого получится. – Я не буду это обсуждать, – голос Михаила стал холоден. Он поднялся. – Если ты напуган настолько, что перестал понимать меня, тебе стоит отойти от дел. Петр тоже поднялся. На лице его застыло изумление. – Ты серьезно? – Вполне. – Мих, ты прекрасно знаешь, что я не буду умолять тебя не увольнять меня. Но наблюдать, как ты спускаешь на поводу заигравшийся живой проект и возомнившего себя хрен знает кем, профессора, я тоже не намерен. – Я не хочу увольнять тебя. Но терпеть неповиновение тоже не имею возможности. Не имел никогда. – Либо по-твоему, либо никак? – Именно. Удивительно, что для тебя это новость. Михаил направился к двери. – Давай позавтракаем. Ты взвесишь свои доводы против моих, и если гипотетическая угроза корпорации перевесит, мы расстанемся друзьями. Выйдя, Михаил не видел замершего в недоумении друга. Петр снял очки и потер глаза, будто перестал верить своим органам чувств. Он знал Михаила. Он знал его большую часть жизни. Знал прекрасно, как никто. Но услышанное шокировало его. Какое-то время он стоял неподвижно, будто в глубокой задумчивости. Но это была не задумчивость, а мгновения подавления в себе злости, даже ярости, нахлынувшей на него в момент, когда он вернул очки на нос. Одна единственная мысль скривила его губы в недоброй усмешке. Петр понял, что выбора у него просто нет. Но чем является иллюзия выбора, данная Михаилом: данью уважения ему или страхом это уважение потерять, мужчина себя спросить не решился. Зажмурившись и сжав кулаки, Петр запрокинул голову. Ему хотелось закричать и засмеяться одновременно. Одному богу известно как любил он этого человека и как ненавидел за все, чем тот является. У Петра возникло ощущение, что по нему проехался каток, способный уничтожить любое живое существо, если только оно не сделано из пластилина. И вот, будто отскребя себя от асфальта, мужчина недоуменно, зло и радостно покачал головой и направился вниз. По смеси чувств и улыбке на лице друга Михаил понял, что все остается по-прежнему. 16 Николай Крышаев принимал виртуального гостя – Станислава Иванова, когда Липа оповестила о госте реальном: Петре Кудасове. Мужчина грузно поднялся и подошел к окну. Голограмма его собеседника продолжала сидеть сбоку от рабочего стола хозяина кабинета, локтями опираясь на невидимую столешницу. – Стас, я в последний раз повторяю: это самый дебильный план из всех, что можно было придумать! С тем же успехом вы можете раздать деньги клиникам, лечащим от виртуальной зависимости. – Это не обсуждается, механизм запущен. – Вы идиоты! Это же и мои деньги тоже! – Если у тебя есть другие идеи, что же ты их не озвучил, когда спрашивали? Был слишком занят реализацией планов Пэттинсона? Какой кусок он тебе пообещал? Крышаев поморщился и кинул взгляд в окно за спиной. – Ко мне приехали, я свяжусь с тобой позже. Разрешив Липе впустить гостя, Крышаев не без раздражения откупорил свежую бутылку виски и плеснул на дно стакана. – Доброе утро, дядь Коль. – Я тебе не дядя, сосунок. Петр на мгновение замер, но затем взял себя в руки. – С чем он тебя прислал? – Вы меня с кем-то перепутали, Николай Викторович, я не мальчик на побегушках. – Какого хрена ты тогда заявился в мой дом? – Посоветоваться о вещах в равной степени важных как для вас, так и для меня. Крышаев по-новому, с удивлением и интересом взглянул на гостя, осушил бокал и вернулся за рабочий стол. Петр занял его место у окна, присев на подоконник и расслабленно вытянув ноги. – И Мишка не знает, что ты решил посюсюкать с его стариком-крестным? – скривился Николай, не скрывая презрения. – Ты! За спиной у... – ... у человека, за которого отдам жизнь, если понадобится. И убью... кого угодно, не раздумывая. Хозяин дома несколько секунд буравил взглядом гостя, а потом кивнул и расслабленно откинулся на спинку кресла: – Выкладывай. – На нас движутся серьезные проблемы в связи с бездействием корпорации в отношении Высоцкого и Александра, – Петр сделал паузу, но, не дождавшись реакции, продолжил: – считаю правильным избавить ЖП и
