Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна (бесплатные серии книг txt) 📗

LPI

, отец. Ты восхищался им! Когда мы ехали сюда, у меня не было сомнений, что ты поможешь. – Да с чего я должен ему помогать, Аня? Что такого он сделал? Выплатил кредит бюро? Так мы по-прежнему должны! Почему он это сделал? Подожди, Аня! Ты приедешь к ужину? – Нет, пап, – Анна шла к двери. – Почему нет? Во сколько ты будешь? – Я не знаю, нужно отрепетировать аукцион. – Аня... Голос отца заставил Анну остановиться. – Ты же не собираешься оставаться у Королева? Ты компрометируешь себя! Мало, что Игорек тебя выгнал? Мало, что вся сеть пестрит вашими фото? Ты хочешь стать следующей, когда они уберут его? Хочешь подставить свою семью? Дело отца? – Нет, пап, я не хочу этого. – Ты объяснишь ему? – голос конструктора неуловимо изменился, требовательные ноты сменились еле уловимой мольбой. Анна обернулась, чтобы взглянуть на родителя. – Ему не нужны объяснения, пап. – Это высокомерие! Требовать что-то сделать, и не выслушивать никаких объяснений! – Он не требовал, он просил. – Да какая разница!? Такие люди даже когда просят – требуют! – Какие люди, пап? – Такие, как он! – Какие именно? – Все эти шишки, бонзы, богачи! Анна вышла за дверь и быстрым уверенным шагом пересекла ангар. Остановившись у двери, девушка обернулась и замерла, перебегая взглядом по укрытым чехлами любимым силуэтам. Когда внешняя дверь открылась, и в лицо ударил свет и ветер, Анна на мгновение зажмурилась и отвернула лицо. Уже через мгновение она встретилась взглядом с президентом

LPI

. Он стоял вполоборота, засунув руки в карманы и разговаривая с кем-то невидимым. Анне захотелось провалиться сквозь землю. Когда он направился к ней, девушка вышла из ангара и опустила голову. – Довезешь меня до офиса? – в понимающем голосе Михаила слышалась улыбка. – Я хотела бы побыть одна. – Я знаю, Ань, – Михаил подбадривающее прикоснулся к ее плечу, – именно поэтому прошу меня подбросить. – Вы даже когда просите – требуете? – спросила Анна с вызовом, направляясь к своей машине. Михаил не обернулся, с тоской разглядывая ее следы на снегу и слушая, как заводится и уезжает ее машина. – Михаил Юрьевич, вы простынете еще больше. Михаил обернулся к Васе и беззлобно усмехнулся: – Постоянно забываю, что Гриша определил ко мне няньку дочки Джоффри, вместо телохранителя. – Ну, зачем вы так, – потупился Вася, отходя к машине и открывая дверку. Михаил послушно забрался в салон и глубоко вздохнул. – Да, Джоффри, все как вы говорили, – сказал он директору Foodstuff Synthesizing. – И да, простите меня, пожалуйста. Нет, хватит с вас одного извинения. Мне все еще нужен транспорт... У меня нет на это времени, нужно вывезти мать. Хорошо, спасибо... Гриш, что у вас?.. Угу... то есть в любом случае окна и вентиляция? Ну и как я должен жить без канализации?.. А в офисе?.. Хорошо, делай, что считаешь нужным. Приставь охрану Гороян и пусть не светятся... Ну, и ей тоже... Нет, им не надо. Да, жду... Марк, поговори с ней сам, прошу тебя. Мы сэкономим уйму времени на спорах... И сколько нужно ткани, чтобы он работал? Столько можно вырезать прямо из руки, вместе с чипом, и подключить все вместе к соте? Вот пусть так и делают. Ну, а что делать, если склада больше нет, Марк? Придется так. И... Марк! Подожди. Если ребята все равно подъедут в офис, пусть дождутся меня, я так и не доехал до клиники. Пока. Михаил уже подъезжал к офису, когда Григорий затребовал связь. – Гриш, я скоро буду в офисе. – Миш, я недалеко от особняка Ларисы Сергеевны, это не было покушением. – В смысле? – Ты не поверишь, я пришлю тебе отчет в течение часа, но пока можешь успокоить мать и успокоиться сам. – А Катя? Она мертва! А сигнализация? – Дождись отчета. И кстати результаты расследования взрыва в метро у тебя в срочных. – Хорошо. Глядя на обработанную и помеченную запись с камер наблюдения в вагоне метро, Михаил увидел то, что не мог заметить раньше: и указание на возможную статику, образовавшуюся при трении шерстяной шали о мех шубки дамы, сидевшей перед техником; и капающую на нее вязкую жидкость из-за пазухи живого проекта. За прошедшие дни были собраны и отработаны данные со всех камер и сканеров, расположенных по пути следования техника. Михаил знал, что рано или поздно узнает номер его чипа и арендатора, но никак не подозревал, что взорвавшийся в метро техник окажется штатным сотрудником правоохранительных органов. Григорий делал то, что умел лучше всего: договаривался, искал и находил, но, еще не дойдя до резюме начальника СБ, Михаил уже знал: разбирательство зайдет в тупик и расплачиваться придется ему. Так или иначе. Михаил не мог себе представить объем работы, проделанной Григорием и его людьми, не имевшими власти за пределами холдинга. Узнав номер чипа техника, можно было закруглять расследование, но руководитель СБ знал, что его шеф будет ждать полной и достоверной картины. Михаил дождался ее, но радоваться было глупо. Читая о трупе в мусорном контейнере и бабе Маше, вспомнившей, как откопала пакетик для “чумазой жилетки с карманами”; узнавая о том, что задним числом на техника была подана заявка на розыск, а оперативники отправились в отпуска; со щемящей тоской, уже не способной развиться до злости, Михаил складывал мозаику произошедшего и понимал, что никакая страховая не покроет убытки, понесенные

LPC

, так как причиной убытков стал бесхозный техник корпорации. Полиция “Руси” во взрыве в метро, обрушении тоннеля, разрыве магистрального кабеля и гибели целого склада с сотами быть виновата не могла ни при каких доказательствах. Откинувшись на спинку кресла, Михаил отправил информацию Марку, стянул иночи и закурил. Григорий поднялся лично, приветственно махнул рукой и вывел картинку на стену рядом с дверью. – Позовешь Ларису Сергеевну? – спросил он, перед тем как запустить запись. – Нет, позже. – Смотри, это записи с внешних камер наблюдения. Тут все, от спутника, до гламурных изданий и частных записей. Вот ты подъехал, вот время. – Запись со спутника? – удивился Михаил. – Я получил звонок сразу после того, как ты сообщил про сигнализацию и спросил что делать. Перезвонил Леденский... сам, и сказал, что это не... не смейся! Что это не они! Что дадут все, что попросим, чтобы доказать, что это не они. Да, что ты ржешь? – Прости, Гриш, – не унимался Михаил, – продолжай. – В общем, нам дали все карты в руки, лишь бы мы узнали, что случилось. Прислали взвод, чтобы “проводить” и иметь возможность получить записи со всех камер в округе. У нас полная картина, да кончай уже ржать. Смотри, вот ты зашел в дом, все тихо, спокойно. А вот летит... фигня какая-то. – Гелик. – Ну, это не журналистский гелик, это какая-то любительская модель. – Не важно. – И смотри, где он летит... вот камера под ним, вот следующая, вот эта будет последней, она сбоку, смотри на свет в домах. Вот пролетает над вами и гаснет ваша. Вырубилась вся электроника, собака эта... и кардиостимулятор экономки. Михаил поднялся, на губах уже не было улыбки. – Вырубились все чипы, кроме паспортных, Миш. Несколько человек в больницах, но это все поправимо. – Ее можно было спасти. – Если в доме есть мобильный кардиостимулятор, и ты догадался бы в течение двадцати минут делать непрямой массаж сердца – да. Надеюсь, ты не собираешься себя винить? – Что это за хрень, кто хозяин, чей заказ? – Это самое печальное, Миш. – Не тяни. – Это детская игрушка. – Игрушка, глушащая всю электронику, над которой пролетает?! А скидывающую ядерные боеголовки или распускающую нанопинтов с ядовитыми жалами когда нам ждать? – Нет, Миш, технологий, защищающих от технологий. – А понимание что хорошо, а что плохо – есть? Что можно, а что нельзя? Что приемлемо, а что опасно? К чему стоит подпускать детей, а с чем повременить? Михаил замолчал и отвернулся, шагнул к окну и резко обернулся к Григорию: – Найди мне этого ребенка и его родителей. – Зачем?! – Пусть несут ответственность за свою халатность. Есть жертвы, есть летальный исход. Это не игрушки. – Миш, ты что! Вспомни, что творилось в тридцатые! Это же единичный случай! – И виновные должны быть наказаны! – Потому что пострадала экономка твоей матери?! – Нет, Гриш, потому что только в случае наказания задумаются и виноватые, и наблюдатели. Если разум не удерживает от глупостей, пусть держит страх. Они с минуту молчали. Потом Михаил спросил: – От подобного вообще можно защититься? – ПВО. – ПВО на частном участке? – Ну да, микро-ПВО от микро-угроз. Будет снимать все гелики на подлете, вплоть до высоты, на которой разрешено летать транспорту. – А почему вы раньше мне это не поставили? – Тебе нельзя, у тебя разрешение на посадку воздушных средств передвижения на участке и рядом. – И что, их нельзя согласовать друг с другом? Летит свой, отключать это микро-ПВО? В чем проблема-то? – В том, что на микро-ПВО я тебе разрешение получу даже на частном участке, где сбитый гелик может свалиться на голову твоему соседу, а вот помирить министра обороны с министром транспорта я не смогу ни при каких условиях. Михаил взглянул на собеседника исподлобья: – То есть либо летаем, либо отстреливаемся? – Да. – Бред... Гриш, покажи это маме, пожалуйста. – Ты не скажешь, чем напугал их? – Не скажу. Рад, что хоть что-то может их напугать. Значит, кто-то там еще способен думать. – Миш, ты извини, но радоваться нечему. Они нейтрализуют любую угрозу, как только обезопасят себя. И если угрозу представляешь ты... – Меня Иванов шантажировал жизнью матери. Кто-то имеет иллюзии на мой счет после этого? – Ты не говорил об этом. – Теперь говорю. – Может, я еще что-то должен знать? – То, что Барис работает на “Русь”. – Твою мать... Миша... – Ты все еще готов работать в LPI? Мужчины встретились взглядами. Григорий несвойственным ему движением запустил пальцы в волосы и почесал макушку. Потом усмехнулся и пожал плечами: – Мне есть что терять, – сказал он. Миша отвернулся. Он был не готов потерять этого человека, особенно теперь. – А значит, есть что защищать. Только впредь говори мне о проблемах по мере их возникновения. Встретив удивленный взгляд босса, начальник СБ усмехнулся, махнул на него рукой и вышел. 12 Михаил узнал о прибытии главы Toshiba Robotics благодаря открытому окну. Когда вертолет приземлился на крыше буквально над головой президента, Лена оповестила шефа о прибытии гостя. Он не был готов к этой встрече и не предполагал, как можно вообще подготовиться к встрече с существом, которое даже само себя человеком уже вряд ли считало. “Экстравагантный” было слишком бледным определением для описания главы японской корпорации. Возможно, сто лет назад газеты и называли его экстравагантным, но теперь это было все равно, что назвать голубого гиганта солнышком. Когда-то Мистер Гото имел сложение и рост среднестатистического японца. Ныне сказать “выглядит подтянутым” значило не сказать ничего. Он был анорексично худ и довольно высок. Михаил предполагал, что они будут одного роста, если гость не окажется и вовсе ростом с Петра. Японец выглядел как герой аниме: благодаря лицевой пластике и синтетическим тканям он мог воспроизвести всю гамму мультяшных эмоций. В общем-то, уже ничего в нем не напоминало ни азиата, ни человека. Михаил ждал гостя в дверях своего кабинета. Когда тот появился, “широко” и радостно улыбнулся и протянул хозяину кабинета руку, Михаил не смог ни улыбнуться в ответ, ни вымолвить приветствие. Он смотрел только на эту огромную улыбку и пожимал худую ладонь с неестественно длинными и, вероятно, изящными пальцами. – Мистер Гото... – Здравствуй, Миша! Я искренне рад, наконец, познакомиться с тобой лично! Михаил не надеялся скрыть потрясения, какое вызвало в нем это знакомство. Гость говорил на хорошем русском языке без акцента и заминок. Он дождался приглашения присесть, отказался ото всех предложенных яств и воодушевленно начал: – От TR до твоего офиса – пятнадцать минут. Три четверти этого времени я вымучивал из себя всевозможные аналогии для того, чтобы ты не выкинул меня в окно в первые же минуты встречи. А потом придумал сказку. Ты любил в детстве сказки? – Нет, но вы можете ее рассказать, раз придумали. Глаза Гото широко раскрылись и заговорщицки скосились на дверь. – Вика, закрой дверь, – попросил Михаил. Когда поисковик выполнил распоряжение, Гото подмигнул и начал: – У серого смрадного городского моря жил старик со старухой. И было у них четыре сына. Старший, самый умный, стал доктором. Его звали Live Project Cosmetics. Средний, самый сильный, стал мясником. Его звали Foodstuff Synthesizing. Третий, самый болезный, стал пастухом. Звали его “Живой проект”. Самый младший же был ни то ни се, но любили его больше всех, так как был он отрадой старика и старухи. Звали его... Михаил. Шли годы. Отец и сыновья завоевывали репутацию, крепли и обогащались. Однажды старик заметил, что с третьим сыном что-то неладно. – Что происходит с тобой, сынок? – спросил старик. – Мои овцы говорят со мной, отец. Мои козы не хотят умирать, отец. У моих коров добрая душа, отец. Я схожу с ума, отец. Они говорят голосом бога. И я неугоден ему. Фигово, подумал отец. Придется заняться этим самому. – Мистер Гото, при всем уважении... хватит! – Я так надеялся, что ты тоже любишь сказки, Миша! – гость несколько комично покачал головой из стороны в сторону. – Но раз ты такой серьезный, пусть младший сын будет юным торговцем. Тогда я с чистой совестью смогу задать тебе вопрос из самого конца сказки: Миша, твой отец мог продлить себе жизнь на десятилетия. Профессору Королеву было совершенно не обязательно умирать столь рано. Ты когда-нибудь задумывался, почему он так поступил? – Поступил?! – Да, принял такое решение. – Какова цель вашего визита, мистер Гото? – Протянуть тебе руку помощи, – тонкая плеть руки гостя сделала изящный разворот, – но для начала тебе придется ответить. Мне можешь не отвечать, ответь себе... Эта фраза заставила Михаила напрячься, он взглянул на гостя исподлобья. Мужчина напротив вскинул руку, делая вид, что защищается. – Сколько пафоса в этом взгляде, Михаил! Ты действительно полагал, что конфиденциальность существует? Я верю, что ты не столь наивен, как пытаешься казаться. Гото бодро поднялся и осмотрел кабинет. То, что Михаил слышал раньше и видел ныне, дало ему возможность предположить, что гость не просто осмотрел кабинет, а реально его просканировал. Когда Гото потащил один из стульев к двери, Михаил лишь молча наблюдал. Японец поставил стул между дверью и стеной, выполняющей роль экрана, забрался на него и потянулся к чему-то, что Михаил при всем желании не смог бы разглядеть со своего места. Когда Гото обернулся, раскрыл глаза на пол лица и рот на оставшуюся половину, хозяин кабинета сдержался, чтобы не поморщиться. Мягкой кошачьей походкой японец вернулся к бюро президента и, сложив кисть трубочкой, подул в нее. Михаил не сразу увидел на проекции клавиатуры то, что прилетело из ладони Гото и тихо упало на столешницу перед ним. Включив настольную лампу, хозяин кабинета поднял крохотный предмет и присмотрелся. Это был дротик. Без увеличения Михаил мог разглядеть лишь иголку и тончайшее оперение с прожилками, словно крылья стрекозы. – Когда компания достигает определенного этапа, ее глава теряет возможность дышать уличным воздухом. Твой отец это понимал. А вот тебе не повезло родиться циником. Для того чтобы жить, тебе необходимо верить. В людей, в принципы, в истину и какую-никакую мораль. Хотя бы в их существование. Ты опоздал с рождением на несколько веков, малыш, но именно поэтому я здесь. Еще хочешь? – Да. Мистер Гото захохотал и Михаилу показалось, что он впервые наблюдает реальную эмоцию и естественный голос человека... того что от него осталось. Легко подхватив другой стул, японец приставил его к стене слева от бюро президента. В углу была врезана одна из проекционных камер, а чуть правее располагалась вентиляционная решетка. Словно лезвием срезав ладонью эту решетку, Гото засунул руку в вентиляцию, закатил глаза и высунул язык. – О! – воскликнул он, поковырявшись в ладони. Вернувшись к бюро, японец хлопнул ладонью с добытыми сокровищами перед Михаилом и осторожно убрал руку. – А эти сами приползли... совсем свеженькие! Ты стал регулярно чистить свои покои, я смотрю! Михаила передернуло, и он резко поднялся. На столе кто-то закопошился, президент не имел желания их разглядывать. Подхватив сигареты, он отошел от стола и прикурил. Сканер на загривке не унимался, стягивая кожу и покалывая током, но Михаил игнорировал его. Японцу незачем было убивать его, просто он сам являл собой оружие. – Предположим, я согласен с намеками, которые вы пытаетесь представить доводами отца. – Нет. Предполагать мы не будем. Ты хочешь дождаться, пока Он лично тебе об этом скажет?! Live Project Incorporated – это река, одно из русел которой обмелело. Этому руслу остались считанные месяцы и, продолжая следовать ему, ты канешь в вечность, – Гото сел на прежнее место. – Вам это выгодно как никому. – Не спорю! Месяц назад был из ряда вон случай, слухи дошли даже до меня! В Нью-Дели на тендере “Сан Бич Айрлайнс” твои сейлзы сцепились с моими. Твои победили, но что это была за схватка, Миша! Человеческий фактор или безупречная электроника? Почему под землей люди доверяют электронике, а в воздухе – человеку? Ты слышал об этом? Ты не задумывался? – Нет. – Потому что там, наверху, человек чувствует себя ближе к Богу. Лететь в самолете, полностью управляемом электроникой, все равно, что причащаться перед роботом. Они отдают себя в мои руки под землей и на земле, но пред небесными вратами ожидают встретить человека! – Гото мечтательно помолчал. – Это так... трогательно! Михаил затушил сигарету и вернулся к бюро, но не стал садиться, потому что на оранжевой проекции клавиатуры все еще кто-то копошился. – Эти жучки... – он не договорил, лишь жестом выразив озабоченность, граничащую с гадливостью. – Я их подавляю, – успокоил японец. – Я вообще все подавляю, – дополнил со смехом и Михаил подивился, что этому заявлению не сопутствовала очередная мультяшная гримаса. – Итак, вы оказали мне честь своим визитом и намерены предложить... – Сотрудничество. – Уничтожить дело моего отца. Убить любимое болезное дитя. Неугодное богу, предполагаю? Взамен на что? – Так иронизируют лишь на краю пропасти. Странно, что ты не замечал под ногами обрыва. Но ты уже летишь... – Взамен на что? – Вы – русские, имеете превосходный тост! Ваши тосты – это первое, что я пытался научиться понимать, изучая язык и менталитет семьдесят лет назад. Он звучит как: “За то, чтобы все было и ничего за это не было!” – Гото довольно поморщился, – Хочешь, чтобы все было по-прежнему, и ничего за это не было? Он, – японец изящно указал пальцем в потолок, – не будет в обиде. На этот раз – нет. Михаил почтительно ждал продолжения. – Ты не будешь больше выпускать клонов. Твои станции будут переоборудованы под выпуск нового живого проекта. С ресурсами Live Project Cosmetics у них по-прежнему будет внешностью человека, но электронная начинка Toshiba Robotics. – Вы планировали реализовать это самостоятельно. Зачем вам я? – Для иллюзии конкуренции. Если я начну этим заниматься, пока “Живой проект” загибается, у покупателей и арендаторов не останется выбора. А отсутствие выбора губительно для коммерции. – Слишком слабый довод для вас, мистер Гото. – Твои рынки, твои клиенты! – Все равно недостаточно. – Я не хочу использовать синтетику для оболочки. У меня горы прототипов, с гормональными ароматизаторами, с превосходными цветовыми и текстурными решениями, с обогревом и выделениями. Они прочны, красивы и долговечны. Они во мноком качественнее человеческой кожи. Мы провели сотни тестов и задействовали тысячи респондентов, чтобы прийти к старой доброй истине: несмотря ни на что... люди хотят видеть людей. Это защита вида, это доверие, это кратчайший путь. Это было залогом успеха твоего отца, и я хочу... перенять его и поделить. – Вам по-прежнему не нужен для этого я. Гото глубоко вздохнул и развел руки в стороны. Михаил предполагал, что собеседник может привести еще добрую сотню столь же незначительных доводов, которые в итоге вполне могут сложиться в один мощный резон. Но свежий вопрос его удивил. – Ты ведь знаком с практикой выкупа долговых обязательств? – Конечно. – Я выкупил обязательство прикрыть лавочку клонов, сохранив при этом дело для тебя. – Что за... – Михаил вовремя опомнился и сдержался, чтобы не нагрубить, – у кого же? – У того, кто обладал этими обязательствами, – снисходительно ответил гость. – И что же оказалось эквивалентно вашим затратам на смену основной деятельности “Живого проекта”? – Человеческий разум, Миша, – Гото поднял вверх длинный и тонкий указательный палец, – в наше время, в нашем мире это – единственная достойная цена. Михаил на мгновение отвернулся, складывая воспоминания, догадки и нынешние доводы и, когда он вновь взглянул на гостя, тот широко и торжественно раскрыл свои неописуемые глаза. – Вы взяли в рабство Высоцкого?! Гото захохотал и согнулся пополам. Михаил в ужасе смотрел на эту анимешку, надеясь, что ошибся в предположении, что два плюс два сегодня все же не будет равно четырем. И что рот существа перед ним все же не обнажит его горла. Михаилу было нехорошо. Он не нашел ничего лучше, чем честно попросить гостя уйти: – Мистер Гото, – прошептал Михаил, – я не вполне здоров... и слишком впечатлен этой встречей, чтобы воспринимать адекватно то, что вы говорите, предлагаете... вкупе с тем, чем вы являетесь. Мы можем перенести разговор? – Твоя искренность убийственна! На подобную прямоту я даже обидеться не могу! Конечно, Михаил, – Гото поднялся. – Я действительно все подавляю... – он как-то виновато пожал плечами и предупредил: – Я прилечу в понедельник в десять. И еще... я знаю, что ты не употребляешь алкоголь, но стопка коньяка приведет тебя в чувства быстрее, чем очередные попытки взять под контроль то, что уже давно не поддается контролю. Михаил тряхнул головой, не вполне понимая и не горя желанием понимать, что имеет в виду гость. Но японец замер и дружелюбно пояснил: – Миша, у тебя один сканер и тот внешний. У меня пара десятков и все встроенные. Глядя на существо, я понимаю о нем все. Я слышу запах твоей усталости. Я знаю, что ты увидишь сегодня во сне. Я вижу состояние твоих легких, сердца и нервов. Ты уже летишь... и это самый красивый и печальный полет из всех, что я наблюдал прежде, потому что он сияет палитрой красок, которые в наше время уже не купить ни за какие деньги. Я обещаю, что никто не узнает, что самый бесчувственный из всех живых проектов профессора Королева является самым настоящим из живущих ныне людей. С минуту или даже дольше они молча смотрели друг на друга. Услышав предположение о своем происхождении, Михаил утвердился в догадке, что Гото заключил сделку с Высоцким. – Вы больше не мультик, – заметил он. – Насколько вы еще человек? – Ровно на один мозг и душу. Михаил не ожидал столь шокирующего и честного ответа. – Но вы же... лишены стольких радостей, ощущений. – Брось, малыш. Я достаточно прожил, чтобы научиться любить глазами и понимать, что ощущения бессмысленны, если не находить для них времени. – Ведь у вас даже детей нет... тогда, в ваше время... это все еще было важно! – У меня миллионы детей! Даже эти крошки, что копошатся на твоей виртуалке – мои дети! Они не умеют страдать, не чувствуют боли, перманентно довольны и бессмертны. Чего еще может желать для своих созданий творец? – И вы пришли протянуть руку помощи мне, мистер Гото?! – вдруг усмехнулся Михаил, протягивая руку гостю, – Что ж, спасибо, я приму ее. Но мне искренне жаль, что сотню лет назад... никто не предложил ее вам, – Михаил смотрел в неестественно гладкое лицо, которое призвано было скрыть абсолютное одиночество когда-то успешного, умного и очень несчастного человека. – Возможно, я приму ваше предложение. Но роботы никогда не станут живыми проектами, как никогда не станут и людьми. – Да, только роботы об этом не задумываются, – снисходительно улыбнулся гость, пожимая руку Михаила. – Кстати, именно поэтому нам не стоит опасаться революций, порабощения и прочей ерунды. Михаил вышел практически сразу за гостем и приказал отвезти его в бар Джоффри. Ему на самом деле было нехорошо. Он не понимал, что происходит и был склонен валить на какой-нибудь наркотик, дозу которого получил от японца при рукопожатии. Возможно же, это был просто шок. Михаилу казалось, что он успел уже что-то повидать на своем веку, но судя по всему, здорово ошибался. Мистер Гото одной улыбкой был способен подкосить даже самую стойкую психику. – Михаил Юрьевич, с вами все в порядке? – обернулся Вася с переднего сидения. – Не уверен... – Вы как-то побледнели. Может к врачу? – Я думаю, лучший врач для меня сейчас – это стопка коньяка. Если это яд, благодаря которому Гото мог чувствовать себя в безопасности, то он дал совершенно конкретный рецепт противоядия. – Ну, если вы так уверены. Вася отвернулся. – Я не уверен даже в том, что мир вокруг – реален. – Я видел ролики с Гото, но всегда думал, что это наложенные эффекты. – Нет, Вася... он реален! Такой, какой есть. И я только что говорил с ним. Говорил с мультяшкой! Прибавьте-ка газу, пока я совсем не рехнулся! В баре было людно. Михаил взглянул на часы: почти восемь. Поискав пустой столик, обнаружил пару у стойки – в самом проходном и освещенном месте. Снимая на ходу пальто, Михаил не сразу сообразил, что руки принимающего одежду принадлежат Васе. Президент не привык к подобному, но вспомнив, что Вася был компаньоном-телохранителем дочки Джоффри, сдержанно засмеялся и оставил поступок без комментария. Вася с одним из новых клонов сели за соседний столик. Олега со вторым клоном Михаил не стал искать взглядом, а попросил официанта принести коньяку. Не медля... – Михаил Юрьевич, хозяин заведения приглашает вас пройти в более приватную обстановку. Михаил обернулся к склонившемуся над его ухом администратору и сдержанно кивнул: – Веди. Его проводили по коридору вглубь и по лестнице вверх. Михаил и не подозревал, что бар занимает два этажа. Когда администратор открыл перед ним дверь, президент зашел внутрь небольшого кабинета. За круглым столом сидели Марк, Джоффри и Федя. – Миша, что с тобой? – Марк поднялся с места, чтобы поприветствовать коллегу или проводить к месту – сложно было понять. – Налейте коньяку, ребят. Джоффри поднялся к бару, поглядывая на Михаила с нескрываемым удивлением. Глава финансового департамента озабоченно покусывал усы. – Что случилось, Миш? – спросил он. – Я только что общался с мультиком. Кажется, он меня траванул. – Гото? – удивился Джоффри. – Вполне на него похоже, – не поддержал удивление коллеги Марк. – Он упоминал именно коньяк? Михаил не успел ответить, потому что в комнату стремительно зашли две гостьи. Одна из них – очень высокая мулатка, затянутая в полуспортивный брючный костюм песочного цвета, обежала присутствующих тяжелым взглядом и кивнула Джоффри. За ней забежала девчушка-тинэйджер, худенькая и легкая как тростинка. – Па! – вызывающе обратилась она к Джоффри, из последних сил сдерживая слезы. – Ты ведь не прикажешь убить Гаррена? – Гаррена? Никогда в жизни! Может, он больше никогда не придет к финишу первым, но он же твой друг. – Серж сказал, что... – Что бы ни говорил Сережа, детка, ты же знаешь за кем у нас последнее слово. Как там Гаррен? – Ему наложили повязку, и он очень переживает. – Что ж, тебе придется навещать его почаще, пока он не придет в норму. Вы уже ужинали? – Не... лечили Гаррена. – Тогда идите вниз ужинать. И проследи, чтобы Рита съела стейк, – Джоффри посмотрел на мулатку, стоящую у двери. – Ты посмотри: кожа да кости. – Ты че, па! Она классная! – Да, но есть иногда тоже надо, разве нет? – настаивал Джоффри. – Покажи ей пример, может она забыла уже как это делается. – Окей, – протянула девушка. – Пошли, Рита, ужинать. Михаил и Федор наблюдали за женщиной, пропустившей девчушку вперед. Кинув полный безразличия, граничащего с презрением, взгляд на разглядывающих ее мужчин, мулатка прикрыла за собой дверь. – Ее конь подвернул ногу днем, – пояснил Джоффри и, помолчав, добавил: – если бы на месте Гаррена оказался человек, Соня и не подумала бы волноваться. А из-за лошади чуть ли не плачет. Какое-то время все молчали, и можно было услышать музыку, доносящуюся снизу. Потом Федор задумчиво спросил: – Ты тоже представил Риту в коже? – Скорее без, – Михаил не сомневался, что вопрос относится к нему. – Совсем без? – засмеялся финансовый директор. – А внутри лишь холодный метал и пластик. Уткнувшись в кулак, Михаил перевел задумчивый взгляд на Марка. – Это изменит все, – тут же ответил Марк. – Ты планируешь согласиться? – По крайней мере, задуматься... – Вы о чем? – Федор переводил ожидающий взгляд с Михаила на Марка. – Не торопись, малыш, – покачал головой Джоффри. – Тебе придется уговорить мать и представить о-очень веские доводы о целесообразности Иванову и компании. – Вы о чем? – повторил Федор заметно изменившимся тоном, уже без иронии. Михаил остановил взгляд на финансовом директоре. А ведь они на самом деле подружились за эти пять лет. Федор вообще неплохо умел втираться в доверие, своим некичливым профессионализмом и дружелюбием завоевывая уважение глав холдинга. Но этот вопрос все же был пока еще не его ума дело. Хотя... он же сам предлагал Федору место Петра. – Гото предложил новый вид живого проекта: затягивать роботов Toshiba в человеческие ткани, – объяснил Михаил. – И это не вопрос расширения. Это вопрос реорганизации и смены основной деятельности. С минуту в кабинете было тихо. – Миш, ты... в своем уме? – Федор сдерживал себя с трудом. Пожалуй, уже не сдерживал. – Может он тебя действительно траванул, и ты все еще под действием яда? – Федь, – улыбка Михаила была не из приятных, – я предлагал тебе место Петра. Ты отказался. На своем месте будь добр оставаться на своем месте. – Это дело твоего отца! Это десятилетия успеха! Это то, что изменило мир! То, что делает нас избранными! Ты хочешь уничтожить это?! Ты просто не имеешь права: не ты это создал! Михаил и Федор совсем не дружелюбно буравили друг друга взглядами, и это не позволило им заметить многозначительного и красноречивого взгляда Джоффри и встречного понимания Марка. – Федь, – Марк дождался полного и осознанного внимания. – Я должен тебе кое-что сказать, и ты сейчас выйдешь за мной. Михаил с иронией наблюдал, как кукла Марка чуть ли не под руку выводит финансиста из кабинета. – Но я это закончу, – безрадостно ответил он. – Не думал, что доживу до этого, – Джоффри потер лоб и поднялся. – Как же он смог убедить тебя? – Он представил это желанием отца. Но папа не мог сделать это сам: уничтожить свое любимое дитя: “Живой проект”. – Он играет с тобой, малыш. Гото сам уже давно не человек. И сам он использует синтетические ткани. Он наверняка вволю наигрался со всеми возможными вариантами. Должно быть что-то более веское, чем твой