Огненное море - Уэйс Маргарет (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн

Огненное море

ПРОЛОГ

Четырежды я проходил сквозь Врата Смерти — и все же ничего не помню об этом, ибо каждый раз я терял сознание. Первым я посетил Арианус, мир воздуха, и мое первое путешествие едва не стало последним.

Оттуда я вернулся на драккоре, магическом корабле, построенном эльфами Ариануса. Он гораздо прочнее и удобнее, нежели первый мой корабль. Я усилил его защиту и привел корабль в Нексус, где мой Повелитель и я усердно трудились, дабы еще более укрепить магию, хранящую его. Ныне руны силы покрывают почти что каждый дюйм корабля.

На этом корабле я и направился в Приан, мир огня. Снова мне пришлось пройти сквозь Врата Смерти. И снова я потерял сознание. Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в мире, где нет тьмы — лишь бесконечный свет.

На Приане я довольно успешно справился со своим заданием — по крайней мере, мой Повелитель был доволен. Но я — нет.

По отбытии с Приана я твердо намеревался остаться в полном сознании, увидеть Врата и понять, что же там происходит. Магия моего корабля защищает его и меня — достаточно для того, чтобы и я, и корабль прибывали в пункт назначения в целости и сохранности. Но почему же тогда мне не удается сохранить сознание и ясность разума? Мой Повелитель дал мне понять, что, возможно, дело в моей собственной слабости, в отсутствии дисциплинированности моего разума. Я твердо решил не поддаваться. К величайшему моему прискорбию, несмотря на это, я снова ничего не помню.

В первое мгновение я еще стоял, глядя вперед, на крохотную черную дыру, казавшуюся слишком маленькой, чтобы вместить корабль. В следующий миг я оказался уже на Нексусе.

Нам необходимо узнать все, что только возможно, о путешествии сквозь Врата Смерти. Мы намереваемся перевозить сквозь них армии патринов, а армии эти должны прибыть в иные миры, будучи готовыми сражаться и покорять. Мой Повелитель серьезно изучал эту проблему по текстам сартанов, наших древних врагов, создавших Врата Смерти и те миры, путь к которым лежит через Врата. В преддверии моего путешествия в Абаррах, мир камня, он сообщил мне, что сделал открытие.

Я только что вернулся после встречи с моим Повелителем. Сознаюсь, я разочарован. О нет, у меня и в мыслях нет упрекать в чем-либо Повелителя и моего господина — человека, которого я чту более всех во Вселенной, — однако же его объяснения сущности Врат Смерти кажутся мне бессмысленными. Как может что-либо существовать — и в то же время не существовать? Как может нечто быть материальным — и в то же время бесплотным? Как может существовать место, где время идет одновременно вперед и назад? Как может свет там быть столь ярок, что я погружаюсь в непроглядную тьму?

Мой Повелитель полагает, что Врата Смерти вообще не предназначались для того, чтобы кто-либо проходил сквозь них! Он не может объяснить, в чем заключаетcя — или заключалось — их предназначение. Быть может, единственной целью создания Врат было дать возможность бежать из гибнущей Вселенной. Я не согласен с этим. Я обнаружил, что сартаны намеревались создать некую систему сообщения между мирами. Однако же сообщение это по неведомым причинам так никогда и не было установлено. Единственная возможность попадать из мира в мир, которую мне удалось обнаружить, — это Врата Смерти.

Тем более мне нужно остаться в сознании во время моего очередного путешествия. Повелитель предложил мне способ обрести более полный контроль над собой: так я смогу достичь своей цели. Однако же он предупредил меня, что риск чрезвычайно велик.

Я не утрачу жизнь: магия моего корабля защитит меня от любого вреда.

Но я могу утратить разум.

Эпло, «Абаррах, Мир Камня», т.4 цикла «Врата Смерти: судовые журналы».

Глава 1. КЭЙРН ТЕЛЕСТ, АБАРРАХ

— Отец мой, у нас нет выбора. Вчера умер еще один ребенок. За день до того — его бабушка. С каждым днем холод становится все более невыносимым. Однако же… — Тут его сын ненадолго умолкает. — Мне кажется, виной тому не холод даже, а мрак, отец. Стужа убивает тела, но мрак выпивает души людские, лишает людей воли к жизни. Балтазар прав. Мы должны покинуть эту землю сейчас, покуда у нас есть еще силы одолеть этот путь.

Стоя в коридоре за дверями зала, я слушаю, наблюдаю — и жду ответа короля.

Но старик отвечает не сразу. Он восседает на золотом троне, изукрашенном бриллиантами размером с кулак взрослого мужчины; древний трон этот, трон государей Кэйрн Телест, стоит на возвышении в огромном зале, отделанном полированным мрамором. Но король почти не видит зала. Все, что ныне окружает его, тонет во мраке. Только керосиновая лампа, стоящая у его ног, рассеивает ледяной мрак — но свет ее неверен, и кажется, что тени вечной ночи скоро поглотят этот слабый огонек.

Старый король кутается в меховые облачения; холод пробирает его до костей. Он подвигается ближе к лампе, хотя и знает, что шипящее колеблющееся пламя не дает тепла. Мне кажется, король почти бессознательно тянется к свету, ища в нем хоть какое-то успокоение. Сын его прав. Темнота убивает нас.

— Бывали времена, — начинает старый король, — когда свет во дворце горел целыми ночами. И мы танцевали всю ночь напролет. От танцев кровь быстрее бежала в наших жилах, и, разгоряченные, мы выбегали из дворца на улицы, под своды пещеры, и падали в мягкие травы, и смеялись, смеялись… — Он умолкает. Потом:

— Твоя мать любила танцевать.

— Да, отец, я помню. — Голос принца звучит тихо, он полон бесконечного терпения.

Эдмунд знает, что это не пустопорожняя болтовня. Он знает, что король принял решение — единственное решение, какое он только мог принять. Принц знает, что его отец сейчас прощается с тронным залом, с дворцом, со всеми воспоминаниями, живущими здесь.

— Музыканты сидели вон там, — старый король указывает узловатым пальцем в дальний угол зала, скрытый тьмой. — Они играли всю ночную часть цикла и пили вино, чтобы согреть кровь и разжечь в ней пожар веселья. Конечно же, все они напивались. К концу цикла музыканты уже играли каждый на свой лад, но нам все это было уже неважно, мы только веселились сильнее. И мы смеялись — о, как мы смеялись в те времена…

Старик что-то напевает себе под нос — должно быть, одну из мелодий своей юности. Я же по-прежнему стою и коридоре у дверей, наблюдая эту сцену сквозь щелку. Сейчас мне кажется, что пришло время дать знать о моем присутствии — по крайней мере, Эдмунду. Совать нос в чужие дела, подсматривать и подслушивать — ниже моего достоинства. Я подзываю слугу и посылаю его к королю с каким-то пустяковым поручением. Дверь распахивается, порыв холодного ветра проносится по залу, едва не задув пламя лампы. Волоча ноги, слуга входит в зал; шаркающие шаги его рождают шепчущее эхо.

Эдмунд предостерегающим жестом поднимает руку, приказывая слуге удалиться. Но тут, бросив взгляд на дверь, он замечает мое присутствие; коротко кивает, без слов приказывая мне ждать его. Нет нужды в словах; мы знаем друг друга настолько хорошо, что можем обходиться без них — достаточно одного жеста или кивка.

Слуга выходит все той же шаркающей походкой и намеревается закрыть дверь за собой, но я останавливаю его и отсылаю прочь. Старый король заметил слугу, хотя и делает вид, что даже не увидел его. У старости есть свои преимущества — хотя их и немного; старый человек может позволить себе некоторую роскошь. Например, эксцентричность. Или — возможность уйти в страну воспоминаний…

Старик вздыхает и принимается разглядывать свой золотой трон. Взгляд его скользит ко второму трону, стоящему подле его собственного — изящнее и меньше, явно предназначенному для женщины. Уже долгие годы этот трон пустует. Быть может, старый король видит себя сейчас иным — молодым, высоким и сильным, видит, как он наклоняется к королеве, чтобы прошептать ей несколько слов на ушко, как руки их тянутся друг к другу, как сплетаются их пальцы… Всегда, когда бы они ни оказывались рядом, король и его супруга держались за руки.