Квиллифер - Уильямс Уолтер Йон (читать книги бесплатно полностью txt, fb2) 📗

Уолтер Йон Уильямс

Квиллифер

Walter Jon Williams

QUILLIFER

Copyright © 2017 by Walter Jon Williams

Перевод Владимира Гольдича и Ирины Оганесовой

Дизайн Елены Куликовой

Иллюстрация Алексея Дурасова

Fanzon Publishers

An imprint of Eksmo Publishing House

© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1

Я слышу, как воды Дорделле тихонько посмеиваются, ударяя в корпус нашей лодки, вижу серебристое сияние лунного света на краешке нашего маленького иллюминатора, ощущаю тепло ночного воздуха. Мои чувства наполнены твоим сиреневым ароматом. В лунном свете мне видны твои открытые глаза, которые устремлены в темный угол моей каюты, но на самом деле прозревают твое будущее. Ведь ты начинаешь новую жизнь, которая так далека от всего, что ты знала прежде, и это тревожит. Я мог бы помочь тебе забыться сном. Не раз я начинал жизнь сначала, и, вполне возможно, мне удастся убаюкать тебя, рассказывая мою собственную историю. Так что вернись в постель, мое сердце, и положи голову мне на плечо, а я буду гладить твои волосы и поведаю, как стал тем, кто я есть.

Боюсь, что в жизни моей окажется куда больше глупых поступков, чем мудрых. И начать, пожалуй, нужно с глупого поступка: как я вишу вниз головой над улицей на высоте третьего этажа и размышляю о превратностях Судьбы. Колесо описало полный круг, и все случилось почти мгновенно: всего пару минут назад я лежал на теплой перине с Аннабель Грейсон, дочерью землемера, а теперь повис снаружи дома, на уровне третьего этажа, подставив свое почти полностью обнаженное тело холодному ветру, в то время как отец Аннабель бушует в спальне в поисках злодея, который совратил его дочь.

Злодеем, конечно, был я.

Звучит забавно, и ты смеешься, но тогда мне было совсем не до смеха – оказаться главным героем назидательной басни. Поэтому я решительно избежал последней сцены с воздаянием за грех, наверняка включавшей бы в себя суд, бичевание и пригвождение к позорному столбу.

Что заставляет отцов, равно как и братьев, становиться препятствием на пути истинной любви?

Дом Грейсона был узким и глубоким, как и большинство зданий в Этельбайте, со сложенным из твердого камня первым этажом, над которым возвышались остальные, построенные из полукруглых деревянных балок и выступавшие, каждый чуть дальше другого, над улицей. От конька крыши выступала балка с большим черным железным крюком на конце, необходимая для подъема мебели и припасов на верхние этажи.

Я висел на балке рядом с железным крюком, который оказался всего в нескольких дюймах от моего лица, и надеялся, что не окажусь повешенным на нем же в ближайшие двадцать минут.

Балка была скользкой от голубиного помета. Я изо всех сил вцепился в нее пальцами, совсем как барсук, который откапывает когтями зарывшегося в нору кролика.

Я скорчил раздраженную гримасу судебного пристава. И ведь все это из-за того, что она попросила меня помочь ей с костюмом Русалочки. И я согласился исключительно из рыцарского благородства – я соглашался со всеми требованиями Аннабель, – а в итоге очутился в прискорбном положении: над темной бездной.

Следует признать, что для меня стала сюрпризом щедрая натура Аннабель.

Я гораздо больше внимания уделял Бетани Драйвер, другой русалочке, но в костюме Аннабель порвались кружева, и она попросила о помощи, и моя судьба свернула на новый путь.

Несколькими часами ранее я проник в этот дом через тот же самый фронтон, чтобы не встретиться с конюхом, спавшим возле двери. Аннабель заверила меня, что ее отец с подмастерьями находится в отъезде, на землемерных работах, а мать отправилась в гости к родственникам в Амберстоуне и что единственная, кроме конюха, прислуга в доме была глухой старой женщиной, зажигавшей светильники по утрам.

Возможно, пожилая дама была не настолько глухой, как казалась. Но в любом случае кто-то отправил записку землемеру Энтони Грейсону, которому пришлось добрую половину ночи проскакать, чтобы увидеть двери родного дома в тот самый момент, когда на восточной части неба уже забрезжил рассвет. Городские ворота еще даже не открыли – должно быть, Грейсон подкупил стражников, чтобы его пропустили.

Услышав рев и стук у входной двери, я отреагировал мгновенно – впрочем, я не был новичком в подобных житейских обстоятельствах. Взбежав вверх по лестнице, я покинул дом тем же способом, каким в него проник, не успев, однако, до конца одеться. По пути наверх я успел только натянуть рубашку. Туфли висели у меня на шее на шнурках, а ремень с кожаным кошелем я сжимал в зубах. На голове у меня красовалась шапочка из черного бархата с красной окантовкой, повернутая козырьком назад, что указывало на то, что я являлся учеником адвоката. Лосины, камзол и тунику я прижимал к груди.

Мое положение усугублялось тем, что оба подмастерья Грейсона гарцевали верхом на лошадях прямо подо мной. И мне бы не хотелось уронить на них свои вещи, поскольку для этих двоих дождь из моей одежды наверняка стал бы неожиданностью. Но и продолжать висеть на балке я не мог: Грейсону достаточно было выглянуть в окно, чтобы увидеть меня, висевшего снаружи и представлявшего собой весьма неподобающую картину.

Я очень осторожно рассортировал свои вещи и набросил их на балку в надежде, что они продержатся на ней хотя бы ближайшие несколько минут. Потом посмотрел вниз на широкие шляпы подмастерьев и вытянулся, насколько мог беззвучно, вдоль верхней части балки.

Голубиный помет перепачкал мою грудь, а волосы, которые я специально не стриг – поскольку дамы находят, что мне идут длинные локоны, – упали на лицо. В кошеле громко, словно набатный звон, звякнули монеты. Я изобразил гримасу плачущего младенца и замер, стараясь следить за тем, что происходило внизу, не двигая головой.

Если кто-то и услышал звон монет, ему не пришло в голову посмотреть наверх. Дрожа от холода – а может быть, ужаса, – я сумел встать на балке на четвереньки.

Кровь стучала у меня в голове с таким звуком, с каким шар для боулинга врезается в кегли. Папаша Грейсон продолжал орать и метаться по дому в сопровождении умоляющих возгласов дочери и ворчания беззубой старой служанки. Я решил, что настало время покинуть мой насест, и осмотрелся. Крыша дома Грейсонов была черепичной. Ранее я уже прошел по ней почти бесшумно, но понимал, что, если теперь случайно уроню кусок черепицы вниз на улицу, это сразу привлечет внимание подмастерьев.

Однако дом на противоположной стороне улицы был крыт соломой, и к тому же верхние этажи сильно выступали над улицей и почти полностью соединялись между собой, так что у меня имелась превосходная возможность перепрыгнуть с одного на другой. Конечно, прыжок не мог получиться совершенно беззвучным, но шума будет меньше, чем от приземления на черепицу, к тому же на соломенной крыше я сразу стану невидимым для подмастерьев, карауливших меня внизу.

Трудность состояла в том, что противоположный дом был немного выше жилища Грейсонов, и мне следовало соблюдать величайшую осторожность во время прыжка, если я не хотел сорваться вниз.

И все же прыжок был вполне реален. Я довольно высок и широкоплеч, и к тому же моя юность прошла на отцовской бойне, так что при своем росте я весьма силен.

Я задумался, стоило ли перед прыжком перебросить одежду, и решил начать с пояса и кошеля. И как только я с этим справился, за спиной у меня раздался громкий стук, и сзади неожиданно упал бледный свет фонаря, появившегося в комнате рядом с балкой.