Глаза из серебра - Стэкпол Майкл А. (книги онлайн txt) 📗

Майкл Стэкпол

Глаза из Серебра

ПРОЛОГ

Баучег, Глого, 20 белла 1675

Малачи Кидд бесшумно вышел из тенистого переулка, схватил за горло лескарца и отступил назад. Его не беспокоило, что пленник завопит, но он мог пробормотать заклинание, и священник вонзил кинжал в согнутую дугой спину. Лезвие беспрепятственно прошло сквозь кольчугу, как будто ее и не было, и, скользнув между ребер, дошло до сердца.

Пленник напрягся, а затем обмяк, но Малачи не ослабил своей хватки. Он вогнал кинжал поглубже, потом оттащил тело подальше в переулок и осторожно положил спиной на землю. Наклонившись над убитым, он закрыл ему глаза и сложил руки крестом на груди.

Опустившись на колено рядом с телом, Малачи положил левую руку на скрещенные руки жертвы: «Дай Бог тебе вечного мира и прощения».

Он ощутил покалывание в правой руке: вдоль клинка его заговоренного кинжала – от эфеса до кончика – пробежал огонек, полоска голубого света. Смысл заговора был в том, что лезвие должно стать сверхъестественно острым и пронзать доспехи практически без помех. Была у заговора еще одна особенность (разработавший это заклинание какой-то августинец, несомненно, решил, что так будет элегантнее): на лезвии появлялся голубой огонек, который сжигал кровь, покрывшую лезвие. Огонек исчез, искра спрыгнула с кончика лезвия, и Малачи убрал кинжал в ножны, запрятанные в сапоге.

Он быстро осмотрел убитого. Это был даже не мужчина, скорее, мальчик. Моложавая внешность погибшего удивила его; он видывал лескарцев, умиравших ради осуществления планов своего императора Фернанди. Невзрачный плащ, надетый поверх лат, наводил на мысль, что это, видимо, простой новобранец, и Малачи обрадовался, заметив, что на груди плаща не вышит крест ревизора Красной Гвардии.

«Будь пленник такой важной птицей, вскоре тут появились бы красные гвардейцы, поэтому и пришлось действовать немедленно». Для Малачи война с Фернанди началась два года назад: он в Лескаре работал разведчиком по заданию короля Илбирии. Когда в Лескаре был схвачен илбирийский принц Тревелин, Малачи пришлось ради спасения принца лишиться своего прикрытия. Король Илбирии, на радостях, что ему вернули сына, в награду назначил Малачи посланником в Крайину к тасиру – союзнику Илбирии в войне с Лескаром. Малачи в должности советника служил в 137-м полку медвежьих гусар и помогал преследовать войско лескарцев при их бегстве из Крайины.

Василий Арзлов, командир гусар, и Григорий Кролик, капитан, командир батальона, где был советником Малачи, вполне терпимо относились к его рекомендациям – или вмешательству. Малачи спас батальон Кролика от засады в Сиренске и Мармоле, чем завоевал расположение Кролика.

«Поэтому он согласился по моей просьбе отправить разведчиков в лес, и в результате они попали в плен».

Малачи прокрался назад, ко входу в переулок, и там притаился. Его доспехи, за исключением шлема и гладкой походной маски, были сделаны из заговоренной ткани, которая в темноте немногим отличалась от черного льна, вследствие чего обрела растяжимость и прочность стали, но была намного легче металла, не издавала шума при движении и поглощала свет, поэтому Малачи сливался с тенью. Его доспехи были изготовлены по обряду в Королевской военной семинарии Сандвика и хорошо служили ему в тех немногих битвах, в которых он участвовал за последние три года.

«Боюсь, сегодня испытание будет посерьезнее».

Он просил Кролика отправить в городок Баучег роту, чтобы спасти взятых в плен разведчиков, но капитан заартачился. Он сказал – обойдется; двое вернувшихся разведчиков доложили, что город занят и расположен позади линий лескарцев; поэтому любые действия вызовут реакцию, которая помешает осуществить план нападения, назначенного Арзловым на следующий день.

Тогда Малачи отправился к Арзлову, но командующий армией Крайины только махнул рукой.

– Был бы ты в моем подчинении, Кидд, я сказал бы тебе – даже и думать не смей, но ты ведь не мой.

Малачи отказ воспринял как вызов, он предпочел услышать в нем некое сочувствие Арзлова по отношению к пленным разведчикам. Малачи собрал свое снаряжение и направился быстрым шагом через лес Гохази к Баучегу. В записке, оставленной для Кролика, он сообщал о своих планах и объяснял, как разместить посты, чтобы помочь разведчикам при их возвращении.

Малачи Кидд взглянул на небо определиться по луне. «Лейтенант Смаголов должен был передать записку Кролику два часа назад, так что его люди должны уже быть на месте. Значит, пора начинать».

В этом городке тюрьма располагалась на четвертом этаже правительственного здания, на площади. Малачи при всем желании не мог не заметить зарешеченных окон верхнего этажа, указывающих место расположения тюрьмы. Чего бы проще – подойти прямо к парадному входу, но по пути пришлось бы убить многих. Забраться по стене не так-то просто, и хотя он обмотал вокруг пояса бухту веревки, но у него не было крюка, чтобы зацепиться за крышу.

«Я бы взлетел, но крыльев нет, значит, если применю заговор, то сильно ослабею».

Он нахмурился на миг, и тут площадь перед ним пересекла призрачная серая тень. Тень смахивала на волка, бежавшего по газону к переулку слева, за правительственным зданием.

«Знамение святого Мартина!»

Малачи немедленно рванул за призрачным волком, доверившись знамению. Как и любой мартинист, он слышал многочисленные рассказы о том, как призрачный волк спасал заблудившихся путников или выводил группы поиска к заблудившемуся ребенку. Даже если половина этих историй была придумана, их суть сводилась к тому, что Малачи не надо бояться, – его не обнаружат, несмотря на такой рискованный подход к дому. Знамение святого Мартина его никогда не подведет, он это чувствовал сердцем.

Нырнув в переулок за правительственным зданием, Малачи улыбнулся под маской. В боковую стену была встроена лестница, переходящая на заднюю часть дома и, похоже, выходящая на крышу.

«В этом есть смысл – зачем вводить пленных через офис мэра, когда тот проводит заседание суда».

Он пробормотал короткую благодарственную молитву своему святому покровителю, быстро взобрался по лестнице и оказался на крыше здания.

Перейдя крышу, Малачи оказался перед дубовой дверью, обитой железом. Дверь вела на лестницу. Малачи потянул за ручку.

«Заперта, так и должно быть – все-таки тюрьма».

Он порылся в сумке, висевшей на портупее, вытащил ключ. Всунул его в дверной замок, затем произнес заговор. Руке стало тепло в том месте, где ключ через щель в латной рукавице коснулся ладони. Потом Малачи повернул ключ, и замок щелкнул – открыто.

Он медленно спустился по крутой лестнице в коридорчик, ведущий в комнату, в которую выходило множество зарешеченных дверей. В центре стоял длинный стол со стульями, но только один стул был занят. Плотного сложения охранник, уперевшись в грудь двойным подбородком, храпел так громко, что мог бы заглушить шум кавалерийской атаки. Справа – такая же дверь, как и с лестницы, и Малачи предположил, что это вход в другие помещения дома. Свечи, горевшие в настенных фонарях, тускло освещали комнату желтым светом.

Малачи сунул ключ в сумку и достал оттуда тонкий плетеный кожаный ремешок, в который была вплетена жила стальной проволоки. Малачи скрутил концы, сделав петли для рук; между большими пальцами остались свободными два фута ремешка. Когда он скрестил запястья, то получилась петля, и он неслышно шагнул вперед.

Удавку в виде петли он накинул на шею спящего, затем сильно потянул назад, рывком разведя руки в стороны, насколько смог. Храп перешел в испуганное бульканье. Охранник попытался подняться, но Малачи наклонился и притянул шею жертвы к спинке стула, там его и придержал. Стражник вцепился руками в трос, лицо побагровело. Он забил ногами, стул под ним сдвинулся, и умирающий рухнул на пол. Охранник сделал последнюю попытку подняться, развернуться и кинуться на напавшего, но глаза его вылезли из орбит, язык вывалился изо рта, и тело обмякло.