Царица Воздуха и Тьмы - Уайт Теренс Хэнбери (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Теренс Хэнбери Уайт

Царица Воздуха и Тьмы

1

Стояла на свете башня, а над башней торчал флюгер. Флюгером служила ворона со стрелою в клюве, чтобы указывать ветер.

Под самой крышей башни находилась редкая по неудобству круглая комната. В восточной ее части помещался чулан с дырою в полу. Дыра смотрела на наружные двери башни, коих имелось две, через нее можно было швырять вниз камни в случае осады. На беду ею же пользовался и ветер, — он входил в нее и вытекал в нестекленные окна или в трубу очага, если только не дул в противную сторону, пролетая сверху вниз. Получалось что-то вроде аэродинамической трубы. Вторая беда состояла в том, что комнату заполнял дым горящего торфа — от огня, разожженного не в ней, а в комнате ниже. Сложная система сквозняков высасывала дым из трубы очага. В сырую погоду каменные стены комнаты запотевали. Да и мебель в ней не отличалась удобством. Всей-то и было мебели, что груды камней, пригодных для швыряния через дыру, несколько заржавелых генуэзских арбалетов со стрелами и груда торфа для неразожженного очага. Кровати у четверки детей не имелось. Будь комната квадратной, они могли бы соорудить нары, а так приходилось спать на полу, укрываясь, как получится, соломой и пледами.

Из пледов дети соорудили над своими головами подобие шатра и теперь лежали под ним, тесно прижавшись друг к другу и рассказывая историю. Им было слышно, как в нижней комнате мать подкармливает огонь, и они шептались, опасаясь, как бы и она их не услышала. Не то чтоб они боялись, что мать поднимется к ним и их прибьет. Они обожали ее немо и бездумно, потому что характер у нее был сильнее. И не в том было дело, что им запрещалось разговаривать после того, как они улягутся спать. Дело было, пожалуй, в том, что мать воспитала их — от безразличия ли, по лени или из своего рода жестокости безраздельного собственника — с увечным чувством хорошего и дурного. Они словно бы никогда точно не знали, хорошо ли они поступают или плохо.

Шептались они по-гаэльски. Вернее сказать, они шептались на странной смеси гаэльского и старинного языка рыцарства, которому их обучили, потому что он им понадобится, когда они подрастут. Английского они почти и не знали. Впоследствии, став знаменитыми рыцарями при дворе великого короля, они поневоле выучились бегло говорить по-английски — все, кроме Гавейна, который, как глава клана, намеренно цеплялся за шотландский акцент, желая показать, что он не стыдится своего происхождения.

Рассказ вел Гавейн, поскольку он был самый старший. Они лежали рядышком, похожие на тощих, странных, украдчивых лягушат, — хорошо скроенные тела их готовы были окрепнуть, едва их удастся как следует напитать. Волосы у всех были светлые. Гавейн был ярко рыж, а Гарет белес, словно сено. Возраст их разнился от десяти до четырнадцати лет, моложе всех был Гарет. Гахерис был крепышом. Агравейн, самый старший после Гавейна, был всемье главным буяном — изворотливым, легко плачущим и боящимся боли. Это потому, что ему досталось богатое воображение, и головой он работал больше всех остальных.

— Давным-давно, о мои герои, — говорил Гавейн, — еще до того, как были мы рождены или даже задуманы, жила на белом свете наша прекрасная бабушка и звали ее Игрейна.

— Графиня Корнуольская, — сказал Агравейн.

— Наша бабушка — Графиня Корнуольская, — согласился Гавейн, — и влюбился в нее кровавый Король Англии.

— По имени Утер Пендрагон, — сказал Агравейн.

— Кто рассказывает историю? — сердито спросил Гарет. — Закрой рот.

— И Король Утер Пендрагон, — продолжал Гавейн, — послал за Графом и Графинею Корнуолла…

— Нашими дедушкой и бабушкой, — сказал Гахерис.

— …и объявил, что должно им остаться с ним в его доме в Лондонском Тауэре. И вот, пока они оставались с ним там, он попросил нашу бабушку, чтобы она стала его женою вместо того, чтобы дальше жить с нашим дедушкой. Но добродетельная и прекрасная Графиня Корнуолла…

— Бабушка, — вставил Гахерис. Гарет воскликнул:

— Вот дьявол! Будет от тебя покой или нет? Последовали приглушенные препирательства, сдобренные взвизгами, шлепками и жалобными укорами.

— Добродетельная и прекрасная Графиня Корнуолла, — возобновил свой рассказ Гавейн, — отвергла посягательства Короля Утера Пендрагона и рассказала о них нашему дедушке. Она сказала: «Видно, за нами послали, чтобы меня обесчестить. А потому, супруг мой, давайте сей же час уедем отсюда, тогда мы за ночь успеем доскакать до нашего замка». И они вышли средь ночи.

— В самую полночь, — поправил Гарет.

— …из королевской крепости, когда в доме все спали, и оседлали своих горделивых, огнеоких, быстроногих, соразмерных, большегубых, малоголовых, ретивых коней при свете ночной плошки и поскакали в Корнуолл так скоро, как только могли.

— То была ужасная скачка, — сказал Гарет.

— И кони под ними пали, — сказал Агравейн.

— Ну, нет, этого не было, — сказал Гарет. — Наши дедушка с бабушкой не стали бы до смерти загонять коней.

— Так пали или не пали? — спросил Гахерис.

— Нет, не пали, — поразмыслив, ответил Гавейн. — Но были от этого недалеки.

И он продолжил рассказ.

— Когда поутру Король Утер Пендрагон проведал о том, что случилось, разгневался он ужасно.

— Безумно, — подсказал Гарет.

— Ужасно, — сказал Гавейн — Король Утер Пендрагон ужасно разгневался. Он сказал: «Вот как Бог свят, мне принесут голову этого Графа Корнуолла на блюде для пирогов!» И он послал нашему дедушке письмо, в коем предписывал ему готовиться и снаряжаться, ибо не пройдет и сорока дней, как он доберется до него хоть бы и в крепчайшем из его замков!

— А у него было два замка, — засмеявшись, сказал Агравейн. — Называемых Замок Тинтагильский и Замок Террабильский.

— И потому Граф Корнуолла поместил нашу бабушку в Тинтагиле, сам же отправился в Террабиль, и Король Утер Пендрагон подошел, дабы обложить их оба.

— И тут, — вскричал Гарет, более неспособный сдержаться, — король разбил множество шатров, и пошли между двумя сторонами великие сражения, и много полегло народу!

— Тысяча? — предположил Гахерис.

— Никак не меньше двух, — сказал Агравейн. — Мы, гаэлы, и не смогли бы положить меньше двух тысяч. По правде, там, может, полег целый миллион.

— И вот, когда наши бабушка с дедушкой стали одерживать верх и, похоже, стало, что Короля Утера ожидает полный разгром, явился туда злой волшебник, именуемый Мерлин…

— Негромант, — сказал Гарет.

— И тот негромант, поверите ли, посредством своего адского искусства преуспел в том, чтобы перенести предателя Утера Пендрагона в замок нашей бабушки. Дед же немедля предпринял вылазку из Террабиля, но был в сраженьи убит…

— Предательски.

— А несчастная графиня Корнуолла…

— Добродетельная и прекрасная Игрейна…

— Наша бабушка…

— …стала пленницей злобного англичанишки, вероломного Короля Драконов, и затем, несмотря на то, что у нее уже были целых три красавицы-дочери…

— Прекрасные Корнуольские Сестры.

— Тетя Элейна.

— Тетя Моргана.

— И мамочка.

— И даже имея этих прекрасных дочерей, ей пришлось неволею выйти замуж за Английского Короля, — за человека, который убил ее мужа!

В молчании размышляли они о превеликой английской порочности, ошеломленные ее denouement. То был любимый рассказ их матери, — в редких случаях, когда она снисходила до того, чтобы им что-нибудь рассказать, — и они заучили его наизусть. Наконец Агравейн процитировал гаэльскую пословицу, которой она же их научила.