Юдоль - Малицкий Сергей Вацлавович (список книг .txt) 📗

Сергей Малицкий

Юдоль

Пролог

Над мокрым от дождя городом кружила птица. Она то парила в вышине, превращаясь в едва различимую отметину на темных, налитых тяжестью тучах, то спускалась к крышам домов. Несколько раз с крепостной стены фыркал лук, но стрелы, пронзая стремительный силуэт, не причиняли птице вреда.

– Балда! – треснул по затылку лучника старшина проездной башни, на зачиненной куртке которого угадывалась вытертая вышивка – серебряное крыло. – Что зря стрелы тратишь? Не берут его стрелы.

– Откуда мне знать? – надул губы столь же оборванный юнец со впалыми от недоедания щеками. – На той неделе тоже вот так кружило что-то над городом, кружило, а потом стражнику башку снесло.

– А ты с толком глаза-то таращь, с толком, – прищурился, вглядываясь в небо, седой старшина. – У пустотной мерзости крылья кожистые, у этой перья, да еще и белые. И видок у них разный. У той твари пасть полна зубов или опять же клюв с зубами да лапы с когтями. А у этой вовсе ничего нет.

– Как это – вовсе ничего нет? – не понял лучник.

– Муть какая-то бултыхается, – скорчил недоуменную гримасу старшина. – Будто облако между крыльями клубится. Не разберешь. И стрелкой ты его не возьмешь. Сквозь себя он стрелки пропускает, да и не дело бездумно тетиву дергать. И не под твою охоту эта дичь. Ты вот это видел? – Старшина ударил кулаком по серебряной вышивке.

– Погодь! – оторопел лучник. – Так это оно самое?

– Говорят, что оно, – буркнул старшина, продолжая вглядываться в небо. – Знак клана это, дурень. Сиун в небе плещется. С час уж как.

– Сиуна увидеть – к беде! – прошептал, побледнев, юнец.

– К беде? – зло усмехнулся старшина. – Куда бедовее-то? Пагуба уже на четвертый год захлестывает. Вроде и схлынула самая пакость, а все одно – небо пылает. Или гляделки запылились? Вот облака ветром растащит, на небо-то посмотри. Днем словно пламенем занимается, а ночью углями мерцает. Это что, по-твоему? Эх, накатило ведь на нашу долю… Мерзость вроде прореживаться стала – мор начался. Мор приутих, мерзость вернулась. Улеглось все, тут как тут прочая незадача – уже и обычные люди стали приделанной пакостью обращаться. Бродит, говорят, по селам какой-то колдун, отбирает для поганого воинства тех, кто покрепче, да приделывает. Поверь мне, парень, пригодятся еще тебе стрелы.

– Помогали бы еще они, стрелы, – пробурчал под нос лучник, почесал пустой живот и посмотрел вниз. – Смотри-ка. А некоторым и Пагуба словно пьянка на выселках. Вчера только пятеро смельчаков прибыли, а сегодня так и вовсе один. Отчаянная голова! Может, это и есть тот самый колдун?

По узкой дороге, разрезающей заросшую бурьяном луговину на две неровные части, скакал закутанный в темное всадник. У него был крепкий конь, прикрытый спереди, с боков, сзади сыромятным доспехом. Поблескивала укрепленная на боку коня чудная пика с широким, словно черным лепестком наконечника и изогнутой серпом поперечиной. Что-то еще более диковинное висело на лошади с другой стороны. Всадник правил коня к проездной башне.

– Охотник это, – пробормотал старшина, приглядываясь к незнакомцу. – Давненько не появлялся в Намеше их брат. Смотри-ка! А ведь он в ранах. Нога перемотана, сидит криво. Интересно, чего это его сюда принесло? Спокойно у нас вроде пока?

– Да уж, – почесал затылок лучник, – спокойней не бывает. Разве только на кладбище.

– Ну ты ной, да не обделывайся, – проворчал старшина. – Против того же Хилана мы в полном порядке. У нас в самое жаркое время ни одна дрянь на улицы не прорвалась, только что ворота помяла. А в Хилане четверть города в развалинах была. А то и половина. К тому же говорят, что смотритель там снова объявился. Дробилку уже ладит на площади. Ведь и до нас эта пакость доберется!

– А правда, что охотники и против мерзости пустотной горазды, и против приделанных молодцы? – возбужденно зашептал лучник.

– Вот уж не знаю, – пробормотал старшина. – Охотник охотнику рознь. Когда Пагуба за полгода перевалила и первое послабление началось, многие брались мерзость с полей да из деревень выводить. Многие брались, да не многие сдюжили. Где они теперь – те охотники?

– А против сиуна он не оробеет? – прошептал лучник, и в это самое мгновение крылья захлопали над головой стрелка, заставили зажмуриться, едва не сбили юнца с ног.

– Ты сам не оробей, – раздраженно плюнул под ноги старшина, смахнул со лба выкативший пот и зашагал по лестнице вниз. – Один вояка другого стоит, только цены никто не дает. Ну что за наказание, Пустота мне в глотку?

Охотник, который неловко спешился возле проездной башни, услышав хлопанье крыльев, поднял голову. Беспокойство наползло на его лицо тенью, стерло гримасу боли. Глаза загорелись зеленым огнем. Обветренные губы сжались в неровную линию.

– Кто такой? – послышался недовольный голос стражника из окошка над изборожденными страшными отметинами, словно огромная кошка точила о них стальные когти, воротами.

– Кай, – глухо произнес охотник. – Кай по прозвищу Весельчак. Нечисть бью по договору. Вот ярлык арува. Вот ярлык охотника. Печати на нем от урая Ака, урая Зены, урая Туварсы. Трех достаточно?

– Нет уже никаких арува, – огрызнулся стражник. – Есть люди, и есть приделанные. Есть тати, и есть пустотная мерзость. Ты из каких будешь?

– Из людей, – твердо сказал Кай.

– А вот это мы сейчас посмотрим, – засмеялся стражник. – Капюшон снимай!

Охотник сдвинул капюшон, провел по коротким, черным с проседью волосам ладонью, показывая, что ни рогов, ни еще какой пакости у него нет. Теперь, когда темная ткань вовсе не скрывала его лица, вряд ли, несмотря на сухие скулы, обветренную кожу и шрам в половину лба, можно было дать ему больше двадцати лет.

– А теперь штаны спускай, – захохотал стражник, – вдруг там у тебя хвост?

– Послушай, смельчак, – незнакомец холодно улыбнулся, – я охочусь на нечисть уже четвертый год. Видел ее столько, что пошли тебе Пустота десятую долю от моего удовольствия да еще хвост на смелую задницу, он бы у тебя не просыхал. Сейчас я покажу тебе цвет моей крови, а потом с удовольствием посмеюсь над твоими шутками вместе с ураем Намеши. Особенно когда вот эти ворота снова станет рвать когтями какая-нибудь тварь из Пустоты и он захочет призвать на помощь лучшего охотника. А пока смотри.

Вслед за сказанным охотник распустил шнуровку рукава, по локоть обнажил мускулистую руку и, вытащив из-за пояса нож, надрезал кожу ладони. По запястью, по тонкому серебряному браслету со знаками клана Рога, по предплечью к локтю побежали алые капли крови.

– Лошадь теперь, – недовольно буркнул за окошком стражник.

– Как скажешь, – равнодушно проговорил охотник, шагнул к лошади, сдвинул с крепкой черной шеи сыромятный доспех, приложил к коже животного ладонь и осторожно провел ножом вдоль нее. Рана на шее лошади разом набухла, и по рукаву охотника так же побежала алая полоска крови.

– По каким делам в город? – примиряюще проворчал стражник.

– В гости к знакомцу, – ответил охотник. – К хранителю библиотеки Намешских палат старику Пате. Приглашение у меня от него.

– Заходи, – коротко бросил стражник и тут же заорал кому-то, кто должен был крутить ворот.

В недрах башни загремела натягиваемая цепь, заскрипела невидимая решетка, заскрежетал тяжелый засов, и створки ворот пошли наружу.

– Не обидь, – пробурчал лысый калека-ветеран, придерживая воротину.

– Как водится, – бросил пару медяков в снятый шлем охотник и, прихрамывая, повел лошадь внутрь городской стены, зажимая рану на ее шее ладонью. Оставшийся на смотровой площадке стражник не мог разглядеть, что кровь, стекавшая по рукаву куртки охотника, капала из второй раны на его же руке. Из раны на шее лошади бежала черная кровь, но шипела и обращалась в пепел она уже в рукаве хозяина коня.