Повелитель миражей (СИ) - Крынов Макс (список книг .TXT, .FB2) 📗
— Идет, — кивнула блондинка, и я сразу отсчитал ей сумму из выигранной пачки.
— Вы сразу отдадите мне деньги? — недоверчиво прищурилась Даша. — А если я пропаду с ними?
— Я вообще доверчивый человек, и надеюсь, ты этого не сделаешь, — улыбнулся я, вспомнив владельца ломбарда. Тоже весьма «доверчивого». И методы «доверия» у нас в целом схожи.
— Но у меня есть одно маленькое условие, господин Айдар. Можете провести пару уроков из зельеварения?
— Вот как? А как же слова, что я могу испортить лабораторное оборудование, и прочее?
Девушка покраснела.
— Я была не права. Я успела оценить, что у вас получилось — я сама до такого буду расти несколько лет. Прошу прощения за то, что не верила вам, — и даже поклонилась.
— Пожалуй, можно, но не раньше, чем после испытательного срока. Первое задание для тебя: подготовь трудовой договор и заполни от своего имени.
Мы обменялись телефонами, я скинул ей номера родового юриста и прочих специалистов, которые могут ей понадобиться, и девушка уехала домой.
Мне нужен человек, на которого можно свалить ненужную бюрократию, и бывший администратор — подходящий вариант. Поработает первый месяц, а потом посмотрим.
Вообще, неплохо бы обзавестись личными слугами — людьми, которые прошли специальную школу и научены всему, что должен знать и уметь слуга, а магические клятвы обеспечивают верность этих людей. Но пока у меня денег на такого слугу не хватит. Простенький особняк стоит дешевле.
А я пошагал к ломбарду — нужно было вернуть его владельцу сто десять тысяч.
До поединка с Арсеном в моих планах по обогащению фигурировал владелец ломбарда. Если уж я теперь могу использовать простенькие иллюзии, то заглушить его чувства и обнести ломбард труда не составило бы, тем более такого гада грех не ограбить. Только вот были три причины не идти на это. Камеры, на которые я пока воздействовать не могу, и не смогу, пока не усилю тело. Личная сила мага — если он умеет бороться с иллюзиями, то мои снимет легко, пока я слаб. И самое главное — я планирую использовать владельца ломбарда иначе. В будущем мне может понадобится его навык заключения рабских контрактов.
— Вот деньги, — положил я купюры перед Игорем.
Улыбочка застыла на лице владельца ломбарда.
— Все нормально? — осведомился я. — Долг я вернул, давай прощаться.
Но Игорь прощаться не захотел.
— Слушай, ну вернул, замечательно! — с напускной радостью сказал маг. — Если ты такой ответственный заемщик, может, хочешь миллион взять, а? У меня есть! И ставка будет такой же — десять тысяч в день! А хочешь машину? Лексус хочешь?
— Спасибо, деньги у меня пока есть. Но если мне нужно будет больше, я забегу. Давай, удачи.
Оставшиеся деньги я положил на кредитную карту, и до вечера ходил по городу, вспоминая, что и где находится. Там — массажный салон, там — маленькая лавка с простенькими зельями и приличный ресторан. Красивое здание с колоннами — театр, куда любит ходить мать, рядом — кино. Кстати, лет десять уже не был в кинотеатре, а новых фильмов по ноутбуку не смотрел лет пять. Когда похолодало и Морозов начал уничтожать города, людям резко стало не до съемок хороших фильмов.
Посидел в кафе, наслаждаясь блюдами, приготовленными из добытых в осколках продуктов. Прикинул, что развивать в следующую очередь, и когда начать зачищать осколки, собирая фрагменты монстров. Костяшки саднили, поэтому меня все чаще посещала мысль о монстре, способном лечить других. К сожалению, не получится по желанию получить доступ в осколок, где водятся такие существа — осколки с теми же эльфами или другими магами-лекарями открываются редко. Но при возможности стоит их посетить, если не добуду симбионта раньше. Вздумает кто-нибудь пырнуть меня в переулке ножом, и магия иллюзий выкарабкаться не поможет.
Симбионт развивается со своим носителем и путей развития два: усиливающий и приспосабливающий. У Левы был симбионт первого типа. Он делал кожу прочнее титана, увеличивал силу до умопомрачительных значений, но цена таких изменений — непомерный рост тела.
Я лучше возьму другой — пусть он не даст мне сверхсилы, но возможности у такого гораздо шире. Убить человека, который прокачал такого симбионта, очень трудно. Без сердца он проживет, потому что кровь начнет качать печень. В печи он обуглится, но не сгорит, потому что кожа изменится под прочнейший углерод. А без кислорода он проживет, потому что организм начнет употреблять углекислый газ, или и вовсе впадет в стазис.
О симбионтах в этом времени пока не знают, а значит, я буду первым, кто получит их силу.
В прошлом я не обзавелся симбионтом: до последнего сомневался в безопасности такой процедуры, все-таки вживлять в свое тело другой организм — по меньшей мере, неразумно. Но прошли годы и люди не превратились в чудовищ, не сошли с ума и даже не изменили поведения, попросту не захотел менять жизнь.
Мне тогда было сорок лет, я привык к своему телу и способностям. Здоровье у меня и так было в полном порядке — спасибо дорогим целителям, а козырять на публику, поднимая одной рукой штангу, мне было незачем.
Хотя, если бы не Морозов и погибающий мир, лет в девяносто я, может, и попробовал бы внедрить в тело эту штуку. Все-таки люди с симбионтами даже стареть перестают.
Домой вернулся поздно. Шел по коридору к своей комнате, но когда заметил приоткрытую дверь кабинета отца, свернул туда.
— Куда вы, молодой господин? — спросил идущий навстречу мажордом, Виктор Геннадьевич.
— К отцу, — рассеянно сказал я.
— Ваш отец наверняка занимается серьезными вопросами. Может, стоит дать ему поработать, а не отвлекать по обычным пустякам?
Я остановился.
Мажордом глядел на меня сурово и малость устало. Личный слуга отца, который провел в этом доме более сорока лет, он переживал за проблемы рода не меньше любого Алмазова.
Когда я был ребенком, мужчина прикрывал меня и сестру и старался оперативно убрать последствия наших игр и гонок по дому. Думаю, у каждого есть история про разбитую вазу, графин, или иные шалости, которые заканчивались порчей мебели. Виктор Геннадьевич вздыхал, но командовал слугам прибраться, прежде, чем осколки вазы увидят родители, а нам мягко объяснял, что стоит быть осмотрительнее и играть в подходящих местах. Он умел находить слова: нам становилось стыдно, и какое-то время мы действительно продолжали играть во дворе.
Он дарил нам яркие безделушки, один раз отговорил меня и Нику лезть на крышу, а во-второй раз — лично снял оттуда. Именно он предотвратил появление десятка-другого седых волос на головах наших родителей и продолжал оберегать их покой от шалостей Степана.
Устами Виктора Геннадьевича говорило не желание уколоть молодого Алмазова, а стремление уберечь покой отца от шебутного сынишки. Меня в этом доме любят, но считают слабым, безамбициозным, несерьезным.
— Виктор Геннадьевич, я вас уважаю, правда. Я благодарен за то, что вы делали и делаете для нас, и спасибо, что бережете родителей. Вы — краеугольный камень быта этого дома. Но доверьте мне самому решать, когда беседовать с родителем.
Мужчина вздохнул и покачал головой.
— Спасибо за теплые слова, Айдар. Но это не отменяет моей просьбы — дайте Савелию Айдаровичу покоя. Посмотрите на звезды, по или подготовьтесь к завтрашним занятиям. Ваш отец сейчас не настроен на диалог.
Слушать мажордома дальше я не стал.
В кабинете уютно трещал камин. Рядом с ним стояли два огромных кресла, между ними — журнальный столик. Отец сидел в кресле и грел ноги. На столике стояла бутылка колы, лёд и графин виски.
Я упал в свободное кресло и уставился на огонь.
Отец неторопливо накачивался алкоголем, дрова потрескивали, а я пытался прикинуть, что делать дальше и в каком порядке.
— Мне звонили из Академии. Тебя там не было сегодня, — нарушил молчание отец.
— Верно.
Вопреки ожиданиям, которые остались от разговора за завтраком, отец не взорвался.
— Чем занимался?
