Маленький, большой - Краули (Кроули) Джон (читать книги бесплатно .txt) 📗
— Не совсем так, — произнесла Дейли Элис, по-птичьи глянув на свой набросок, — но похоже. В этом доме каждая сторона является парадной, видишь? Его построили как образец. Мой прадедушка? О котором я тебе писала? Он построил этот дом как образец, чтобы люди могли прийти, осмотреть его с любой стороны и выбрать, какой именно дом им нужен. Вот почему внутри все расположено как попало. Внутри дома — как бы множество домов: один словно вставлен в другой, а иные друг с другом пересекаются, и у каждого впереди торчит свой собственный фасад.
— Что? — переспросил Смоки. Он, не отрываясь, смотрел на нее, пока она говорила, но все сказанное пропустил мимо ушей. Дейли Элис поняла это по его лицу и рассмеялась:
— Посмотри. Видишь?
Смоки посмотрел туда, куда она указывала. Это был строгий фасад в классическом стиле, увитый плющом; пятна на сером камне походили на капли темных слез; высокие сводчатые окна; симметрично расположенные детали, свойственные классическим ордерам; отделка рустами, колонны, цоколь. Из высокого окна кто-то выглядывал с задумчивым видом.
— Теперь пошли. — Дейли Элис крупными зубами откусила изрядную долю сэндвича с арахисовым маслом и за руку повела Смоки вдоль фасада; и пока они шли, тот начал раздвигаться, подобно декорации: казавшееся плоским выдвигалось вперед; то, что выпирало, сворачивалось; колонны превращались в пилястры и исчезали. Как лицо на волнистой картинке — забаве детишек: стоит ее наклонить, то злобно ухмыляется, то озаряется приветливой улыбкой, — так менялся и задний фасад, а когда они достигли противоположной стены и оглянулись, дом выглядел весело, в псевдотюдоровском стиле, с изогнутыми скатами крыши и сгрудившимися трубами дымоходов, похожих на шляпы клоунов. Из распахнувшегося на втором этаже широкого окна (меж стеклянных панелей в свинцовом переплете сверкнули одна или две цветных) выглянула Софи и замахала рукой.
— Смоки! — закричала она. — Когда закончишь завтракать, приходи в библиотеку поговорить с папочкой. — Она облокотилась о подоконник с довольным видом, как будто была очень рада сообщить эту новость.
— Хорошо, — небрежно отозвался Смоки. Он вернулся к каменному столику, а дом за его спиной вновь обрел романский облик. Дейли Элис доедала его сэндвич. — Что мне ему сказать? — Дейли Элис, с набитым ртом, пожала плечами. — Что, если он спросит меня прямо: а какие у вас виды на будущее, молодой человек? — Дейли Элис засмеялась, прикрыв рот ладошкой — точь-в-точь так же, как она это делала в библиотеке Джорджа Мауса. — Не могу же я признаться, что корректирую телефонные справочники.
На плечи Смоки тяжело, словно большие птицы, опустились и необъятность предприятия, за которое он готовился взяться, и недвусмысленное намерение доктора Дринкуотера возложить на него эту ответственность. Раздираемый сомнениями, Смоки внезапно заколебался. Он посмотрел на свою долговязую возлюбленную. А все же, какие у него перспективы? Мог ли он признаться доктору в том, что Дейли Элис исцелила его от безличности одним махом — вернее, одним-единственным быстрым взглядом — и что этого более чем достаточно? Что по окончании брачной церемонии (и после взятия на себя тех религиозных обязательств, которые от него ожидались) он намеревался просто жить счастливо, как все люди?
Дейли Элис взяла небольшой складной нож и принялась длинной тонкой лентой очищать кожуру с зеленого яблока. Это был еще один из ее талантов. А от Смоки-то какой ей прок?
— Ты любишь детей? — спросила она, не отрывая глаз от яблока.
В библиотеке было сумрачно: по давнему канону, ради сохранения в доме прохлады окна и двери в жаркий летний день закрывались. Было действительно прохладно. Доктора Дринкуотера в библиотеке не оказалось. Сквозь шторы на сводчатых окнах Смоки мог видеть Софи и Элис, беседующих в саду за каменным столиком; он чувствовал себя мальчишкой, которого держат взаперти — по болезни или за непослушание. Смоки нервно зевнул и пробежал взглядом по корешкам ближайших к нему книг: похоже было, что к этим загроможденным полкам давным-давно никто не прикасался. Здесь стояли собрания религиозных проповедей, сочинения Джорджа Макдональда, Эндрю Джексона Дэвиса, Сведенборга. Пару ярдов занимали повести доктора Дринкуотера для детей — приятно изданные, в дешевых переплетах, с однообразными названиями. Несколько отлично переплетенных томов классиков опирались на неизвестно чей гипсовый бюст в лавровом венке. Вместе со Светонием Смоки вытащил нечаянно вклинившуюся между томами брошюру. Брошюра была старой, с загнутыми уголками страниц, покрытых желтыми пятнами, иллюстрированная фотогравюрами с перламутровым отливом и озаглавленная «Загородные дома и их истории». Смоки бережно перелистывал страницы, стараясь не повредить клееный переплет и разглядывая темные сады с черными цветами; замок без кровли, построенный на острове посреди реки магнатом, который сколотил себе состояние торговлей нитками; дом, построенный из пивных бочек.
Переворачивая лист, Смоки поднял глаза. Дейли Элис и Софи уже ушли из сада; картонная тарелочка соскользнула со столика и, проделав балетный пируэт, легла на землю.
На фотографии в книге двое пили за каменным столиком чай. Мужчина с пышной светлой шевелюрой, в светлом летнем костюме и галстуке в крапинку, походил на поэта Йейтса: глаз его не было видно из-за очков, блестевших на солнце. На смуглое лицо женщины падала тень от белой широкополой шляпы, а черты его были чуточку смазаны — возможно, от нечаянного движения во время съемки. Позади виднелась часть того дома, в котором сейчас находился Смоки, а рядом с ними, протянув к женщине тоненькую ручку (та вроде бы протягивала в ответ свою, а может быть, и нет: сказать было трудно), стояло некое существо, фигурка, малютка — ростом не выше фута, в шляпе конусом и остроносых туфельках. Расплывчатые черты лица тоже были смазаны от внезапного движения и не походили на человеческие; за спиной у существа мерещилась пара прозрачных крыльев, как у насекомого. Сопроводительная надпись гласила: «Джон Дринкуотер и миссис Дринкуотер (урожденная Вайолет Брамбл); эльф. Эджвуд, 1912». Еще ниже автор счел нужным добавить следующее:
«Наиболее эксцентричным из всех причудливых домов, построенных на рубеже веков, может считаться дом Джона Дринкуотера „Эджвуд“, хотя первоначально он таковым и не задумывался. Начало его истории следует отнести к 1880 году, когда Дринкуотер впервые опубликовал свою книгу „Архитектура загородных домов“. Эта превосходная, получившая всеобщее признание работа представляет собой сжатый обзор характерных особенностей домостроительства в викторианскую эпоху. Книга принесла молодому автору известность, и впоследствии он стал партнером прославленного архитектурно-ландшафтного содружества Маус-Стоун. В 1894 году Дринкуотер спроектировал Эджвуд в качестве единой составной иллюстрации, вобравшей в себя все отдельные изображения из своей знаменитой книги: несколько разных домов несходных размеров и стилей он сплавил в одно сооружение, что решительно не поддается буквальному описанию. То, что здание некоторым образом все же соотносится с понятием логической упорядоченности, делает честь творческим — уже убывающим — способностям Дринкуотера. В 1897 году Дринкуотер женился на Вайолет Брамбл, молодой англичанке, дочери проповедника-мистика Теодора Берна Брамбла, и по заключении брака полностью подпал под влияние супруги, увлекавшейся магнетическим спиритизмом. Ее мировоззрение явно сказалось на позднейших изданиях „Архитектуры загородных домов“, в которых все большее и большее место отводилось теософским выкладкам или рассуждениям в духе идеалистической философии, при том что первоначальный текст сохранялся в неприкосновенности. Шестое, и последнее, издание (1910) было отпечатано в частной типографии, поскольку коммерческие издательства уклонились от публикации, однако в книгу вошли все иллюстрации из первого издания (1880).
В те годы Дринкуотеры собрали вокруг себя общество единомышленников, среди которых были художники, эстеты и утомленные жизнью ранимые натуры. С самого начала исповедуемая ими вера приняла англофильский оттенок, и в число заинтересованных корреспондентов вошли поэт Йейтс, Дж. М. Барри, ряд широко известных художников-иллюстраторов, а также особы, служившие живым воплощением того типа «поэтической личности», который пользовался наивысшей популярностью в блаженных сумерках предвоенной поры и бесследно растаял при безжалостном современном освещении.
