Дети Хурина. Нарн и Хин Хурин - Толкин Джон Рональд Руэл (бесплатная регистрация книга txt) 📗
А Маэглин, сын сестры Тургона, стоял тут же и слышал эти слова, и крепко их запомнил.
Тогда Тургон внял совету Хурина и Хуора и отдал приказ своему войску отступать в ущелья Сириона, а военачальники его Эктелион и Глорфиндель обороняли от врага правый и левый фланги, поскольку единственная дорога в тех краях была весьма узка и пролегала вдоль западного берега Сириона, что постепенно набирал силу. Но люди Дор-ломина прикрывали отступление, как пожелали того Хурин и Хуор, ибо сердца их противились тому, чтобы бежать из северных земель, и если не суждено было им возвратиться к домам своим, вознамерились они держаться до конца. Вот так Тургон пробился к югу и, выйдя из-под прикрытия Хурина и Хуора, прошел вниз по течению Сириона и ускользнул от врагов, и исчез в горах, сокрывшись от взора Моргота. Братья же собрали вокруг себя уцелевших воинов из Дома Хадора и, пядь за пядью, отступили, наконец, за Топь Серех, так, что прямо перед ними тек Ривиль. Там остановились они и более не отступали.
Тогда обрушились на них все ангбандские полчища, и поток запружен был мертвыми телами; враги окружили остатки войск Хитлума, и все теснее смыкалось кольцо – так морской прилив надвигается на скалу. На шестой день, когда Солнце склонялось к западу и удлинились темные тени Эред Ветрин, Хуор пал, пронзенный отравленной стрелой, что впилась ему в глаз; а вокруг него беспорядочной грудой лежали мертвые тела доблестных воинов Хадора. Орки поотрубали им головы и свалили в кучу – точно курган чистого золота в закатном зареве.
Хурин выстоял дольше других. Оставшись же в одиночестве, он отшвырнул свой щит и поднял двумя руками топор орочьего военачальника; и говорится в песнях, что лезвие топора дымилось от черной крови троллей из дружины Готмога – и со временем затупилось; и всякий раз, как падал поверженный враг, Хурин восклицал: «Аурэ энтулува! Еще придет день!» Семьдесят раз издавал он этот клич; но наконец враги захватили его живым по повелению Моргота, который замыслил причинить ему больше зла, нежели просто смерть. Орки вцеплялись в Хурина когтями, и не разжималась хватка, даже когда Хурин отсекал им лапы; и не убывало число врагов, и, наконец, Хурин рухнул, погребенный под тяжестью их тел. Тогда Готмог связал его и, насмехаясь, потащил в Ангбанд.
И вот Солнце опустилось за море, и закончилась битва Нирнаэт Арноэдиад. В Хитлуме наступила ночь, и с Запада налетел ураган.
Моргот торжествовал победу, хотя не все еще сбылись подсказанные злобой замыслы. Одна дума не давала ему покоя и омрачала его триумф беспокойством: Тургон ускользнул из его тенет – а из всех своих врагов именно Тургона Морготу особенно хотелось захватить или уничтожить. Тургон из великого Дома Финголфина ныне по праву стал королем над всеми нолдор, Моргот же ненавидел Дом Финголфина и боялся его, ведь род сей презирал его в Валиноре и был в дружбе с Улмо, его недругом; а так же и потому еще, что Финголфин изранил Моргота в битве. Никого так не страшился Моргот, как Тургона: еще встарь, в Валиноре, приметил его Моргот, и при одном только приближении Тургона темная тень омрачала его душу, пред вещая, что когда-нибудь, в неведомом еще сужденном будущем Тургон явится орудием его гибели.
Глава III
Речи Хурина и Моргота
И вот по велению Моргота орки с превеликим трудом снесли в одно место тела своих недругов, и все их доспехи и оружие, и вырос курган посреди равнины Анфауглит, подобный громадному холму, и виден был издалека; эльдар же назвали его Хауд-эн-Нирнаэт. И пробилась там молодая поросль, и зазеленели густые, пышные травы – точно не лежала вокруг мертвая пустыня; и ни один прислужник Моргота впредь не смел ступить на землю кургана, под которой мечи эльдар и эдайн ржавели и обращались в прах. Королевство Фингона не существовало более, и Сыны Феанора скитались по свету, точно листья, гонимые ветром. В Хитлум же не возвратился никто из мужей Дома Хадора, и не было вестей ни об исходе битвы, ни об участи владык. Моргот выслал в Хитлум людей, ему подвластных, – смуглых восточан; и запер их в той земле, и запретил им покидать ее пределы. Вот и все, что досталось им из обещанных богатых наград за измену Маэдросу: позволили им грабить и тиранить стариков, детей и женщин народа Хадора. Уцелевших эльдар Хитлума – тех, которым не удалось скрыться в горах и чащах, – отправил Моргот в ангбандские копи и сделал своими рабами. Орки рыскали беспрепятственно по всему Северу, продвигаясь дальше и дальше на юг, в Белерианд. Дориат до поры уцелел, а также и Нарготронд, но Моргота это не слишком тревожило: либо он знал о них слишком мало, либо почитал, что не пробил еще их час в свершении злобных его замыслов. Но думы его непрестанно возвращались к Тургону.
И вот привели к Морготу Хурина, ибо прознал Моргот благодаря колдовству и своим соглядатаям, что тот в дружбе с королем; и попытался Моргот устрашить пленника взором. Но не устрашился до поры Хурин и не склонил головы. Тогда Моргот повелел сковать его цепями и подвергнуть изощренной пытке; однако спустя некоторое время явился он к пленнику и предложил ему выбор: свободно идти куда вздумается либо обрести немалую власть, став первым из военачальников Ангбанда – если только согласится он открыть, где крепость Тургона, и все, что знает о замыслах короля. Но Хурин Стойкий насмеялся над ним, говоря:
– Слеп ты, Моргот Бауглир, и вовеки не прозреть тебе, ибо видишь только тьму. Не понять тебе, что движет сердцами людей, а кабы и понял – так дать это не в твоих силах. Глуп тот, кто примет посулы Моргота. Сперва взыщешь ты назначенную тобою цену, а затем не сдержишь обещания; только смерть обрел бы я, кабы открыл тебе то, что тщишься узнать.
Тогда расхохотался Моргот и молвил:
– Ты еще станешь молить меня о смерти как о даре.
И отвел он Хурина на Хауд-эн-Нирнаэт: лишь недавно возведен был курган и нависал над ним тяжелый дух смерти; и поставил Моргот Хурина на вершине и повелел ему поглядеть на запад, в сторону Хитлума, и воспомнить о жене, и сыне, и прочей родне своей.
– Ибо теперь в моих владениях живут они, и уповать им отныне на мою милость, – рек Моргот.
– Нельзя уповать на то, чего нет, – отозвался Хурин. – Но через них не добраться тебе до Тургона; ибо неведомы им его тайны.
Тогда ярость овладела Морготом, и рек он:
– Зато до тебя-то я доберусь, и до всего твоего проклятого рода; и воля моя сокрушит вас, будь вы все хоть из стали.
И поднял он с земли длинный меч и переломил его перед глазами Хурина; и осколок оцарапал пленнику лицо, но Хурин не отвел взгляда. Тогда Моргот простер длань в сторону Дор-ломина и проклял Хурина и Морвен, и потомство их, говоря:
– Узри же! Тень моих помыслов падет на них, куда бы ни направили они шаг, а ненависть моя станет преследовать их до самых границ мира.
Отозвался Хурин:
– Пустые слова говоришь. Ни видеть не можешь ты их, ни управлять ими издали: не под силу тебе это, пока сохраняешь ты видимое обличье и по-прежнему желаешь быть королем на земле.
Тогда молвил Моргот, оборотившись к Хурину:
– Глупец, ничтожество средь людей – народа, последнего среди наделенных даром речи! Видел ли ты Валар, познал ли могущество Манвэ и Варды? Проник ли в их помыслы? Или, может, ты думаешь, будто думы их обращены к тебе и издалека они защитят тебя?
– Про то мне неведомо, – рек Хурин. – Может статься, так оно и случится – буде на то их воля. Ибо пока длится бытие Арды, Древнейшему Королю восседать на троне.
– Истинно так, – отвечал Моргот. – Древнейший Ко роль – я: Мелькор, первый и могущественнейший среди Валар; тот, кто был до сотворения мира, тот, кто создал его. Тень моего замысла лежит на Арде, и все, что только есть в ней, медленно и неуклонно подпадает под мою власть. Все, кто тебе дорог, ощутят тяжкий гнет моей мысли, точно мглистое марево Рока, и ввергнуты будут во тьму отчаяния. Куда бы ни направили они шаг, везде воспрянет зло. Когда бы ни заговорили они, слова их обернутся гибельными советами. Что бы они ни содеяли – все обратится против них же. Не будет для них надежды в смертный час, и в последний миг проклянут они и жизнь, и смерть.