Воин (СИ) - Сапожников Борис Владимирович (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Из хоровода вылетел уже знакомый мне Кулай-богатур, поигрывая саблей с резной рукоятью. Его цепкий взгляд прошёлся по нам и замер на мне, он сотворил какой-то оберегающий от зла жест, характерный для их веры, и что-то крикнул.
— Он назвал тебя выходцем, — перевёл Гоку, видевший, что я не понимаю по-кагански, в отличие, похоже, от остальных. — Выходцем с того света.
— Узнал меня, Кулай-богатур, — усмехнулся я, выступая вперёд. — Не будет мне смерти, пока ты жив. Наши дороги раз за разом будут пересекаться — и ты, в конце концов, отправишься к своим богам.
— Сейчас я сам отправлю тебя к твоим! — крикнул Кулай-богатур, посылая своего коня вперёд и взмахивая саблей.
Остальные каганы остались на месте — никто не пожелал вмешиваться в поединок своего командира с выходцем с того света. Это было мне на руку.
Я пригнулся и, как только Кулай-богатур оказался на расстоянии удара копьём, резко выбросил его вперёд. Но целил я не во врага, как он мог подумать, а в его лошадь. Широкое лезвие лишь вскользь прошлось по горлу несчастного животного, всадник же, не ожидавший такого поворота событий, просто вылетел из седла. Ещё до того, как он коснулся земли, я пронзил его насквозь. Я выдернул копьё из тела Кулай-богатура и, уперев его "пятку" в землю под ногами, нагло воззрился на замерших каганов.
— Он умер, не припав к груди Матери-Земли, — заявил я им, — и отныне обречён вечно скитаться, не зная покоя. Желаете той же участи, волчьи дети?
Каганы не спешили с ответом, их кони грызли удила, чуя пролитую кровь, но они крепко держал своих скакунов, не давая им сорваться в галоп. Потеряв командира, ни были слишком растеряны и многие попросту не знали, что им делать теперь. Инициативу на себя взял один самых молодых и, видимо, самый решительный из них. Он дёрнул поводья своего коня, разворачивая его, и прокричал несколько слов на языке степей. Остальные с видимым облегчением последовали за ним.
— Неплохой трюк, — усмехнулся Са, опуская да-дао, — но что это за чушь с выходцем с того света?
— Мы уже встречались с этим каганом, — ответил я, — и в тот раз он посчитал, что убил меня.
Са смерил меня долгим взглядом, однако комментировать мои слова не стал. И без этого было ясно — не верит ни на грош.
К вечеру мы добрались до отрогов Отпорного хребта. Гостевых домов здесь не было, поэтому мы разбили небольшой лагерь и поужинали припасами, купленными в сожжённом сегодня каганами гостевом доме. Стражу на ночь выставлять не стали, Сандзо — белый горный монах, прочёл несколько молитв своему лао, погрузившись в глубокую медитацию, — и наш неказистый лагерь окружило белоснежное сияние, почти тут же погасшее. Однако чувство защищённости, возникшее при его появлении, осталось.
Вечером того же дня молодой воин Кунд, уведший каганов от жуткого человека, вернувшегося из мира мёртвых, осадил своего коня. Прямо перед ним из сгущающихся сумерек возник невысокий человек, плотного телосложения в серой одежде, какую носят путешественники, и невысоком коническом колпаке. Оружия он не носил, однако от него так и исходила опасность, словно лучи тусклого зимнего солнца из-за неплотного слоя облаков, грозящих миру грозой.
— Вы знаете, кого упустили, дети волков? — спросил он ледяным тоном, в котором слышался отдалённый волчий вой.
— Среди них был выходец из мёртвых, — как бы оправдываясь, ответил Кунд.
— Никогда не бывать тебе богатуром, Кунд-глупец, — усмехнулся серый. — Ты мог схватить горного монашка и его приятелей и получить богатую награду от Тэнгэ-богатура, а испугался одного человека с копьём.
— Как убить того, кто уже бывал в мире мёртвых? — совсем смутился Кунд, разминая пальцами поводья.
— Ты и не пытался, Кунд-глупец. Сначала всади ему в горло саблю, а уж после думай, можно ли его убить. Цинь-о-хай и его слабые жители сделали слабее и детей серого волка.
Кунд не мог больше выдерживать укоризненного взгляда серых глаз, он рухнул с седла почти под ноги серому человеку, прижался лбом к земле перед носками его сапог.
— Что мне делать? — пробормотал он. — Как исправить свою вину?
— Я дам тебе силу, — ответил серый. — Ты станешь более могуч чем сто человек и более быстр чем тысяча лошадей, никакое оружие не пробьёт твоей кожи, но лишь на два дня. Ты пойдёшь по следу упущенных тобою людей и убьёшь их. После этого ты станешь свободен и никакой вины на тебе не будет.
— Но мои люди, — произнёс Кунд. — Я принял командование над ними, я ответственен за их жизни.
— Они вернутся в лагерь, где некогда командовал Кулай-богатур, и принесут весть о его бесславной гибели. Никто не станет чинить им препятствий и беды обойдут стороной.
— Благодарю тебя, могучий, — ещё сильней вжал лоб в пыль Кунд. — Я готов принять твою силу.
Горный монастырь ничем не отличался от любого другого, каких полно по всей стране. Вот только выстроен он был весь из камня, ни единого бревна, как поведал мне словоохотливый Гоку, не пошло на его постройку. Оно и понятно, в округе самой завалящей хворостины не найдёшь, не то что полноценного дерева. Интересно чем они топят по ночам или же принимают ледяной холод со свойственным им равнодушием ко всему земному. Меня это, надо сказать, не устраивает, я конечно могу переносить невзгоды не хуже любого монаха, однако хотелось бы попасть хотя бы в минимально пригодные для жизни условия.
Спрашивать у Сандзо или Чо мне не хотелось, я предполагал ответ и знал, что мне он, скорее всего, не понравиться. Поэтому решил молча ждать будущего, которого этим, как ни крути, глупым вопросом не изменить.
Мы подошли к громадным воротам из двух цельных кусков базальта, из которого состоит практически весь Отпорный хребет. Они были распахнуты настежь и судя по тому, что нижняя их часть буквально вросла в землю, их не закрывали с самого момента постройки обители.
— Ворота Горного монастыря всегда открыты для всех, — объяснил Гоку, — и закроют их тогда, когда миру будет грозить смертельная опасность.
Из голоса парнишки пропала обычная бесшабашная весёлость, казалось, что и сам он неуловимо изменился вместе с голосом.
Нас встретили двое бритых наголо монахом, более соответствующих классическому представлению о лаосцах, нежели Сандзо, хотя тот, вообще, мало соответствовал каким-либо стереотипам. Монахи проводили нас к настоятелю — дородному человеку в небогатых, однако очень красиво расшитых одеждах, постоянно щёлкающему нефритовыми чётками, изображающими людей, лошадей, драконов и птиц. Он производил впечатление человека добродушного и простого, однако я не был бы "ночным воином", если бы не понял, что оно насквозь фальшиво. Перед нами сидел исключительно опасный, но вместе с тем бесконечно мудрый человек, каждое слово в разговоре с ним следует взвешивать по несколько раз, прежде чем произнести.
— Я рад принимать у себя в обители такого человека, как ты, брат Сандзо, — благодушно произнёс настоятель, звали его Шиминь. — Однако я хотел бы знать, что именно привело тебя и твоих товарищей сюда?
— Война рвёт на части не только страну, — начал издалека Сандзо, — но и души людей. Я чувствую это, конечно, не так сильно, как Чо, однако и мне становиться страшно. Минцы и каганы разоряют нашу родину и вгоняют наших братьев и сестёр в бедность и нищеты всё сильней. Повстанцев множество, но у них нет единого центра, каждый предводитель — сам себе господин и не желает идти ни на какие контакты с остальными. Многие из них думают даже не о победе над каганами, а о собственном обогащении или достижении иных сугубо корыстных целей. Примером может стать история нойона провинции Ли-ун, он погиб от руки молодого воина, владеющего техникой летящего боя. Он собрал отряд и обучил его этой технике, после чего присоединился к армии одного из предводителей повстанцев. Они взяли несколько провинций и изгнали оттуда каганских военноначальников, перебив их отряды. Однако вскоре выяснилось, что предводителю нужны лишь секреты техники летящего боя. Люди предводителя схватили юного воина и подвергли его пыткам, но люди, обученные им ворвались в темницу, прикончили предводителя и его присных и скрылись с телом своего учителя. Когда люди предводителя повстанцев поняли, что им не скрыться, они убили молодого воина. Через несколько месяцев оставшихся повстанцев выбили из провинции подошедшие подкрепления каганов, каждого пятого жителя казнили. Так что получилось, что ни в чём неповинные люди страдают из-за разобщённости повстанцев и корыстности их предводителей.
