Волчье Логово - Геммел Дэвид (библиотека электронных книг TXT) 📗
Сента, Курайль, Морак, Белаш… Сколько их там еще? И кто им платит? Впрочем, последнее не столь уж важно. Убив охотников, Нездешний выяснит и это.
Легко сказать — убив…
Он ощутил вдруг великую душевную усталость. Сняв с крюка над кроватью бронзовый фонарь, он высек огонь и зажег фитиль. Затеплился золотой огонек. Нездешний повесил фонарь обратно и сел на кровать, глядя на свои руки.
Руки убийцы. Руки самой смерти. В молодости, будучи солдатом, он сражался с сатулами, защищая от их набегов поселенцев Сентранской равнины. Но, как видно, недостаточно хорошо защищал, — одной разбойничьей шайке удалось-таки перевалить через горы. На обратном пути они нагрянули в его усадьбу, надругались над его женой и убили ее вместе с детьми.
С того дня Дакейрас стал другим. Молодой хозяин, недавний солдат, бросил все и отправился в погоню за убийцами. При первом налете на их лагерь он убил двоих, остальные убежали. Но он выслеживал их и убивал одного за другим. Перед смертью он пытал их, вымогая у них сведения об именах и возможном местонахождении остальных. На это у него ушли годы — за это время молодой отставной офицер Дакейрас умер, и его место заняла бездушная убойная машина, именуемая Нездешним.
К тому времени смерть и страдания ничего уже не значили для молчаливого охотника. Однажды ночью в Машрапуре, когда у Дакейраса вышли деньги, к нему обратился купец, желавший убрать с дороги своего делового соперника. За сорок серебряных монет Дакейрас взялся совершить свое первое наемное убийство. Он не пытался оправдать это даже перед собой. Смыслом жизни для него была охота, а чтобы преследовать убийц, ему нужны были деньги. Холодный и безжалостный, он продолжал свой путь, встречая повсюду страх и отчуждение, и обещал себе, что снова станет Дакейрасом, когда завершит свое дело.
Но когда последний из разбойников умер в муках, насаженный на кол над костром, Нездешний понял, что Дакейрас больше не вернется. И он стал делать свою кровавую работу, следуя прямой дорогой в ад до того самого дня, когда он убил дренайского короля.
Это злодеяние и его страшные последствия до сих пор не давали ему покоя. Враги опустошали страну, оставляя за собой тысячи убитых, вдов и сирот.
Золотой свет мерцал на стене. Нездешний вздохнул. Он пытался искупить свою вину, но есть ли прощение для того, кто совершил столь тяжкие преступления? Он сомневался в этом. И даже если бы Исток отпустил ему все грехи, сам себя он все равно не простил бы. Быть может, из-за этого и умерла Даниаль, не впервые подумал он. Быть может, это его кара — всегда носить в душе тяжкое горе.
Он попил воды и вернулся в постель. Добрый священник Дардалион свел его с гибельного пути, а Даниаль раздула ту крохотную искру Дакейраса, которая еще тлела в нем, и вернула его к жизни.
Но теперь и она ушла. Одна Мириэль у него осталась. Неужели ему суждено увидеть и ее смерть?
Мириэль не выдержала бы испытания — так сказал Ангел, и он был прав. Дакейрасу вспомнился давно прошедший день. Убийцы настигли его в надирских степях, и он разделался с ними. Даниаль спросила его, как ему удается убивать с такой легкостью.
Он отошел от нее и поднял с земли камушек.
— Лови, — сказал он и бросил его Даниаль. Она ловко поймала камень. — Это было легко, правда?
— Да, — согласилась она.
— А если бы двое мужчин держали Криллу и Мириэль, приставив ножи им к горлу, и тебе сказали бы: если не поймаешь камушек, девочки умрут, — поймала бы ты его с той же легкостью? Страх делает трудными самые простые действия. Я побеждаю других потому, что камушек для меня всегда остается камушком, что бы там от него ни зависело.
— А меня ты научишь этому?
Он сказал, что у него на это нет времени, она стала спорить, и наконец он спросил:
— Чего ты сейчас боишься больше всего?
— Потерять тебя.
Он опять отошел от нее и поднял камушек. Облака набежали на луну, и Даниаль плохо видела его руку.
— Сейчас я брошу его тебе. Если поймаешь, останешься здесь, и я буду тебя учить. Если нет, вернешься в Скарту.
— Нет, так нечестно! Тут темно.
— Жизнь честной не бывает, Даниаль. Если ты не согласна, я сейчас уеду отсюда один.
— Хорошо, я согласна.
Не сказав больше ни слова, он бросил ей камень. Бросок был коварный, внезапный и с вывертом влево. Она выбросила руку, и камень ударился о ее ладонь, но она сумела его удержать и засмеялась.
— Чему ты так радуешься? — спросил он.
— Я выиграла!
— Нет, не так. Скажи мне, что ты сделала?
— Победила свой страх?
— Нет.
— Тогда не знаю.
— Подумай и ответь, если хочешь чему-то научиться.
— Я разгадала твою загадку, Нездешний, — внезапно улыбнулась она.
— Тогда скажи, что ты сделала.
— Я поймала камушек при свете луны.
Нездешний вздохнул. В комнате было холодно, но воспоминания грели его. Где-то завыл на луну одинокий волк, и Нездешний уснул под эту неумолчную первобытную песню.
— Ворочаешься, точно больная корова, — рявкнул Ангел. Мириэль приподнялась на колени, едва переводя дух. Его слова разъярили ее, и она взвилась на ноги, нацелившись мечом ему в живот. Быстро отступив вбок, он отразил удар и тыльной стороной левой руки ударил ее позади уха. Мириэль ничком повалилась наземь.
— Нет, нет и еще раз нет! — сказал он. — Нельзя давать волю гневу. Отдохни немного. — Он вытянул из колодца обитое медью ведро и поплескал водой себе в лицо.
Мириэль, совсем упавшая духом, устало поднялась. Еще недавно она верила, что фехтует хорошо, лучше большинства мужчин, — так говорил ей отец. Теперь она столкнулась с неприглядной правдой. Вот уж верно, больная корова! Она добрела до колодца. Ангел сидел на его краю. Он снял рубашку, и стали видны несчетные рубцы, покрывающие выпуклые мускулы его груди и живота, мощные предплечья и бугристые бицепсы.
— На тебе живого места нет, — сказала она.
— Это лишний раз доказывает, что на свете существует множество искусных бойцов, — проворчал он.
— Чего ты злишься?
Он помолчал и произнес со вздохом:
— В городе живет много писцов и чиновников. Без них жизнь в Дренане остановилась бы. Это уважаемые люди. Но стоит им оказаться здесь, в горах, и они умрут с голоду среди изобилия дичи и съедобных кореньев. Понимаешь? Ценность человека определяется в зависимости от обстоятельств, от опасностей, которым он подвергается. Очень многие мужчины сочли бы тебя настоящим мастером. Ты быстра и полна отваги. Но люди, которые охотятся за твоим отцом, — это воины. Ты и ахнуть не успеешь, как Белаш убьет тебя, да и Морак провозится не дольше. Сента и Курайль прошли свою выучку на арене.
— Смогу ли я когда-нибудь сравняться с ними?
— Нет, не думаю. Неохота в этом сознаваться, но такие люди, как они и я, служат злу. Мы прирожденные убийцы. Мы не любим говорить об этом, но про себя знаем правду. Нам нравится драться, нравится убивать. В тебе я такой склонности не вижу — и хорошо, что не вижу.
— По-твоему, отцу тоже нравится убивать?
— Он для меня загадка. Мы как-то говорили о нем с Даниаль. Она сказала, что в нем два человека — один добряк, другой демон. У всякого в душе есть двери, которые нельзя открывать, и он подобрал к ним ключ.
— К нам с сестрой он всегда был добр.
— Не сомневаюсь. Куда, кстати, подевалась Крилла?
— Она вышла замуж и уехала от нас.
— В детстве у вас был дар. Вы умели говорить друг с дружкой без слов и видеть на расстоянии. А теперь?
— Теперь дар пропал, — отвернувшись, сказала она.
— Как это случилось?
— Я не хочу говорить об этом. Продолжим урок?
— Разумеется. Мне за это деньги платят. Становись. — Став напротив нее, он провел пальцами по ее рукам до плеч, прощупывая бицепсы, трицепсы и дельтовидные мышцы.
Ее бросило в краску.
— Что ты делаешь? — спросила она, заставив себя посмотреть ему в глаза.
— Руки у тебя недостаточно сильны, особенно вот здесь, сзади, — сказал он, нажимая па трицепсы. — Ноги и легкие у тебя развиты хорошо, а вот руки… И равновесие ты плохо держишь. — Он поднял ее руку вверх, разглядывая пальцы. — Длинные. Слишком длинные, чтобы хорошо схватить рукоять. Надо будет обмотать ее кожей. Пошли!
