Герканский кабан - Юрин Денис Юрьевич (книги серии онлайн TXT) 📗
– Не тебе мне указывать, с кем говорить, а кого обходить молчанием! – уже спокойно и даже примирительно заявило божество. – Ты плохо обучил своих потомков, они еще долго будут не готовы говорить со мной. Раз так, ты останешься на земле и будешь нести мое слово племени до тех пор, пока я не решу призвать тебя! Перестань жаловаться, Кад Вир, твое тело еще крепко, а ум ясен! В тебе еще много осталось жизненных сил, так не прозябай в бездействии, используй их на пользу племени Урвас и всего Рода! Далеры уже совершили более десятка обрядов, и результат налицо, чужаки отступили из леса! Даже маковы, не принадлежащие к Роду, слушаются советов моего брата Башвара! Их племена живут и будут еще жить не одну сотню лет, а урвасы бесславно сгинут, зачахнут, если ты и твои соплеменники будете перечить! Вы вершите судьбу племени в настоящем, мы, прошлые поколения Рода, дальше глядим в будущее! Последуйте мое…
Речь великого прародителя внезапно оборвалась, как это уже бывало несколько раз, когда к Кад Виру обращались Коверка, Сэнкхар и воинственный брат Анбараса Башвар. Призрачные ворота между верхним и нижним мирами снова закрылись. Раньше было не так, «старшие» никогда не уходили, не договорив и не попрощавшись. Повинным в зыбкости связи миров было не нынешнее поколение, а их деды, урвасы из молодости и зрелых лет Кад Вира. Именно они, и сам он в том числе, позволили чужакам осквернить своим присутствием священные земли. Тогда началась очередная и весьма кровопролитная война, шаткий мир с пришлыми рухнул, племя потеряло много людей, а лично он лишился троих сыновей и очень интересного собеседника, с которым мог ночами напролет воевать не на ратном поле, а на поприще мудрых речей и красивых слов.
Старый шаман нахмурил лоб, пытаясь извлечь из памяти имя того священника, что был духовным наставником чужаков более полувека назад. Через несколько секунд мысленного напряжения Кад Вир вспомнил имя врага, которого уважал и даже по-своему любил. «Преподобный отец Патриун из Миерна».
Кад Вир узнал от тогдашнего вожака племени, что этот необычный священник (таких, как он, шаман потом не встречал) не только поддерживал крепость духа своих собратьев в трудный для них час, но и возглавил оборону осажденного урвасами форта. Он погиб в бою, пал, как великий воин, в неравной схватке один против нескольких сильных врагов. Сам Кад Вир не видел мертвого тела единственного чужака, который, в определенном смысле, был близок ему по духу, но приказал устроить ему достойные похороны, провести на берегу Удмиры обряд, который позволил бы духу Патриуна присоединиться к «старшим». Однако ритуалу посмертного роднения с Родом не суждено было свершиться, труп священника отбили чужаки и увезли с собой на большой лодке под парусами. Кад Вир горевал, он знал, что они никогда больше не встретятся и никогда не будут вести захватывающие дух беседы. Верхних миров много, у каждого из Родов свои шатры и свои угодья. Шаман надеялся, что его оппонент займет почетное место в своей части Небес, но смутное представление об обычаях чужаков заменило твердую убежденность всего лишь надеждой.
В этом как раз и крылось одно из основных различий между верованиями его племени и чужаков. Урвасы допускали возможность существования других божеств, захватчики их земель категорически отрицали подобное. Одни старались понять и осмыслить, другие просто судили, осуждали все то, что было им чуждо. Кад Вир с уважением относился к странному обычаю пришлого люда строить большие дома для молений, но от души смеялся, когда миссионеры-священники пытались проповедовать среди его собратьев и своевольно, по-детски наивно трактовали многие из их обычаев.
Всплывшее в голове слово «ритуал» резко прервало воспоминания старика и заставило его задуматься о насущном. Морщинистый лоб старейшего, но давно уже не старшего шамана племени нахмурился. Посетивший его в эту ночь Анбарас хотел, чтобы они провели ритуал «Гарбараш» в излучине речушки Милока, как раз там, где находилось небольшое поселение чужаков и деревянный дом, из которого вел путь под землю.
Урвасы знали, что с бывшим шаманом общаются «старшие», они надеялись на советы божеств и были готовы безоговорочно выполнить все, что Кад Вир им скажет. Даже нынешний старший шаман сам, добровольно предложил старцу занять его место, а совет племени собирался на каждой заре и с нетерпением ждал вестей с Небес.
Старик не сомневался, что соплеменники не колеблясь исполнят желание самого основателя Рода, но сам очень боялся непредсказуемых последствий. Ведь «Гарбараш» был самым страшным и действенным ритуалом боевого жертвоприношения. Ни обучивший его шаманить дед, ни дед его деда не помнили, чтобы урвасы когда-либо осмеливались на подобный шаг. Их братья по Роду, далеры, уже провели несколько обрядов, и теперь ни один урвас не осмелился бы посетить их владения. Там царствовал страх, там повсюду подстерегала жуткая смерть…
Миссионеры искренне были убеждены, что человеческое жертвоприношение необходимо, чтобы умилостивить кровожадных богов. Кад Вир поражался тому, насколько наивно это суждение. Ведь даже несмышленый ребенок знает, что, когда урвас уходит на Небеса, открываются ворота между мирами. Когда же свершается ритуал лишения жизни, связь осуществляется в обе стороны: кто-то покидает нижний мир, кто-то или что-то в него приходит… Между мирами, между поколениями Рода, происходит обмен. У каждого человека свой путь, своя задача и свои недуги. Женщина должна рожать, но из-за тягот жизни не каждая на это способна. Когда рождается мало детей, племя приносит в жертву юную, не знавшую мужчины деву, прося у «старших» повысить плодовитость и удлинить жизненный путь их женщин. Нельзя только просить и ничего не давать взамен, нельзя раздобыть дичь, не охотившись!
«Гарбараш» – ритуал для тех, кто идет по пути воина, по пути защитника. Он проводится на земле, которую нужно уберечь, взять под защиту. Небольшой отряд воинов нападает на врагов и, погибнув в неравной схватке, открывает ворота между двумя мирами. Души бойцов уходят наверх, кто-то спускается на их место, и в окрестностях лютует смерть. Чем больше бойцов погибнет, тем дольше будет призрачная связь и тем сильнее свершится проклятие. Остального Кад Вир не ведал, но точно знал, что если совет старейшин и шаманы племени решатся провести «Гарбараш» возле деревянного дома, то у излучины Милоки лучше не появляться десять, а то и двадцать долгих лет.
К несчастью, он не мог обмануть соплеменников и умолчать о совете Анбараса, хоть ему этого очень сильно хотелось…
Ночь медленно угасала. Темнота постепенно сменялась сумерками, уличные фонари затухали. Денборг спал, отдыхала вся колония, и лишь в паре окон на самом верхнем этаже резиденции генерал-губернатора горел свет. Серьезные думы о делах государственных не давали сиятельному графу Корпштайну нежиться в мягкой постели, поэтому он и променял ее на довольно жесткое кресло возле письменного стола.
Хоть заботы вельможи были воистину велики, но они отягчали не только его плечи. В поздний час в его просторном и роскошном кабинете находились еще три персоны, которых, видимо, также одолела бессонница. Первую особу, красивого, молодого мужчину в неброском, черно-белом одеянии, недолюбливали и побаивались вся графская свита и все без исключения начальники королевских колониальных служб, хоть простым горожанам и офицерам чином ниже полковника о нем было совершенно ничего не известно. Это был недавно прибывший в колонию незнатный рыцарь Кевий Фуар, которого, к великому удивлению двора, генерал-губернатор тут же назначил своим доверенным лицом и личным советником по особым вопросам. Формулировка «особый» весьма обтекаема и абстрактна, на практике же она включала в себя буквально все, а дотошный советник нагло совал свой маленький, аккуратненький носик в дела всех служб, советов и ведомств. Он не только инспектировал, но также нахально распоряжался от имени генерал-губернатора. Если кто из чинов требовал официальных распоряжений, тот тут же получал казенные письма с соответствующими указаниями. Кто все равно продолжал строить препоны и «спускать дело на тормозах», тот по какому-то невероятному, загадочному стечению обстоятельств в тот же день оказывался за недоимки в тюрьме, а если таковых не находилось, то с парой переломанных ребер и разбитым лицом – в сточной канаве.
