Воровское небо - Асприн Роберт Линн (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Сплошное удовольствие, — сказала Эмоли.
— ..Работать с Тарклом, — добавил голос Марипа, потом снова отворилась и захлопнулась дверь. Свет остался гореть. Ганс не двинулся с места. Он застыл с запрокинутой головой, так что мог наблюдать за темно-серыми облаками, медленно плывущими по ночному небу. Наконец он решил, что выждал достаточно.
Встал и вошел в личные апартаменты Эмоли.
Она сидела за маленьким туалетным столиком, в нескольких футах от кровати, держа одной рукой зеркальце, а второй поправляя высоко взбитые волосы. Когда Эмоли увидела в зеркальце отражение высокой фигуры в черном за своей спиной, ее глаза сделались размером с золотой империал. Левой рукой незнакомец придерживал что-то за ухом, так что его локоть был нацелен прямо на Эмоли. Ее глаза полыхнули, рот начал открываться.
— Начнешь орать или двинешься с места — и я брошу, — спокойно предупредил он. — Я знаю, кто навел на меня Таркла.
Я знаю, кто заплатил ему. Я знаю, чем занимаетесь вы с Марипом. Я знаю, что ты рассказала ему, кто побывал у него в ту ночь, притом сразу, как только я отсюда ушел. И я слышал ваш разговор. Эмоли, открой сундук.
Она не сводила с него глаз.
— Я.., он забрал ключ.
— Значит, мы сломаем замок. Мне это не впервой.
Она медленно обернулась. Медленно встала, вся с головы до ног в мягких шелках и кружевных оборках алого и розового цвета, увешанная драгоценными камнями и влажно блестевшими нитками жемчуга. И только сейчас заметила огромного рыжего котяру.
— Ой!
Нотабль ответил низким горловым рыком.
— Спокойно, Нотабль. Она достаточно сообразительна, чтобы выкинуть какую-нибудь глупость, когда мы вооружены такими острыми штуками. — Он прожег Эмоли пронзительным взглядом. — Помнишь, я рассказывал тебе о бойцовом коте? Ты думала, я пошутил?
— Ты хочешь забрать мои деньги, Ганс? Ограбить меня?
— Забыл предупредить. Не болтай зря языком, — все так же спокойно произнес он. — Мы оба прекрасно знаем, что это за деньги. Здесь и плата за меня.., деньги, которые Тарклу заплатили за меня работорговцы. Я должен отвалить Джабалу еще больше, чтобы снова считать себя свободным человеком. Он купил меня, Эмоли, дружище!
Она затрепетала, и глаза ее стали уже размером с золотые кольца в ушах.
— Я дам тебе…
— Ты отдашь мне свои жемчуга, Эмоли, и шестьсот золотых монет. Всего-навсего шестьсот.
— Нет, только не жемчуг!
Ее рука дернулась к ниткам жемчуга.
Ганс с первого взгляда оценил их, это был действительно хороший жемчуг, и он значил для Эмоли больше, чем целая куча золота. Ганс повеселел.
— Именно жемчуг, — сказал он.
Эмоли всхлипнула. Увидев его непреклонный взгляд, она горько вздохнула и сдернула покрывало с невысокого столика рядом. На нем оказался продолговатый вместительный сундучок. Чуть помедлив и снова вздохнув, склонилась над шкатулкой Ганс наблюдал, как она достала из декольте большой черный ключ.
— Он заставил меня, Ганс. Я не…
Он сделал пару шагов, чтобы очутиться между ней и дверью.
Опустил руку, но прежде убедился, что она заметила мертвенный блеск метательного ножа в его пальцах.
— Радуйся, что не валяешься сейчас на полу, с этим вот «ключиком» в глотке, пока я занимаюсь шкатулкой, — сказал он. — Хватит квакать и не беси меня, ясно? Вас с Марипом не должно быть в этом городе. Надеюсь, ты не втрескалась в него, Эмоли.
Я решил тебя отпустить.
Она уловила легкий нажим на словах «решил» и «тебя», и снова ее шелка затрепетали.
— Я не люблю его, — ответила она. — Это даже не М.., но, черт возьми, я очень люблю свой жемчуг!
Он усмехнулся. Ее слова и голос показали, что Эмоли смирилась со своей участью и готова на все, лишь бы остаться целой и невредимой. Шедоуспан следил, как она подняла крышку шкатулки, начала доставать оттуда разнообразные мешочки и ссыпать в один из них золотые монеты. Звон монет ласкал слух вора, словно сладкий шепот возлюбленной.
— А тут поболе, чем пятьсот империалов, не так ли? — мимоходом осведомился он.
Но либо Эмоли мудро решила воздержаться от ответа, либо находила неприятной тему для разговора — сколько здесь монет и сколько их уплывет из ее рук.
— Как по-твоему, сколько весят пятьсот империалов?
— Не так много, как хотелось бы, — огрызнулась она.
— Эмоли, — повторил он, опасно понизив голос, — я спросил…
— Пять фунтов. Или три, или четыре.
— Когда отсчитаешь пятьсот монет в этот мешочек, снимешь жемчуг и отсчитаешь остальные в другой.
— О, Ганс, мой жемчуг… Мне так жаль…
Она начала рыдать.
— Ну, я, конечно, мог бы оставить тебе жемчуга, но ведь все равно их у тебя отберут.
— К-кто?
— Ребята на первом же корабле до Бандары, которым я тебя продам На этот раз она завыла во весь голос, а ее бюст затрясся от рыданий.
— Или стража Кадакитиса, когда я передам тебя в их лапы, — добавил Ганс тем же ровным и спокойным тоном. — Ты знаешь, что я провел целую ночь скрюченный в три погибели в большом — но не очень — мешке, в трюме этой проклятой шхуны? А, Эмоли?
О, я так много передумал за это время… А времени у меня было завались, Эмоли!
Подвывая, она потянула с себя нитки жемчуга. Словно безутешная мать, посылающая последнее «прости» ненаглядному дитяте, безвременно отдавшему богу душу, она медленно поднесла ожерелье к столику. Бережно и прощально опустила его в мешочек с золотом. И громко шмыгнула носом. Искушенному глазу Ганса показалось, что она вздрогнула либо приготовилась к какому-то внезапному движению.
— Я так рад, Эмоли, что ты решила вести себя, как умная девочка, — напомнил он. — Терпеть не могу убийств, но если уж я бросаю нож, то обычно целюсь в самое приметное место. Ну, ты понимаешь — в глаз.
Бриллиантовые подвески в серьгах мелко затряслись. Она снова шмыгнула носом, дернула головой, чтобы стряхнуть слезы с ресниц и снова вздрогнула, когда ей на глаза попался рыскающий по комнате невероятно большой котище, судя по виду, способный задрать любого демона. Она смахнула слезы рукой и вытерла ее о платье, туго облегающее бедра. И начала отсчитывать золотые монеты в другой мешочек из мягкой кожи — Если ты прекратишь строить планы, как отдать меня в лапы стражей или работорговцев, — тихо произнесла она, не поднимая головы, — то получишь все деньги.
— Тогда я стану богатым, и мне начнут приходить в голову дурацкие мысли — например, подгрести под себя весь Санктуарий.
Что это за вор, если ему незачем гулять по ночам? Для меня это — самая большая радость в жизни. Нет, у меня есть лучшее применение этому золоту.
— ..девять, сто, — наконец сказала Эмоли. — Все. — Она подняла голову. На пухленьких щеках остались темные дорожки из слез, перемешанных с тушью для глаз. — А почему два мешочка?
— Один дай мне. А я возвращаю его тебе обратно. За эти деньги, за сотню полновесных золотых империальчиков, я покупаю у тебя «Сад Лилий». Пиши расписку, Эмоли. Держу пари, что чеки для банков лежат в твоем декольте, угадал?
— Сотня… — Она забыла закрыть рот.
— Да, я знаю, — сказал он. — Я стою больше, чем ты получила за меня. Собственно, я стою больше, чем пятьсот золотых, которые я швырну в окно Джабала однажды темной ночкой! Давай, Эмоли, пиши расписку.
Она запустила пальцы, все в перстнях, в золото, осторожно пошарила и выудила небольшой кожаный пакет, развернула бланк. Она уже начала писать, когда кто-то постучал в дверь.
Эмоли дернулась, потом посмотрела на Ганса. Он поднял левую руку, с преувеличенным тщанием нащупывая нож, а правой легко махнул в сторону двери.
Эмоли повернулась на своем стуле без спинки и громко рявкнула:
— Я не хочу, чтобы меня беспокоили! И скажи это всем. Всем, Висси!
— Но, мадам… — начал голос, голос одной из ее девочек.
Ганс придал своему голосу глубину и хриплость и постарался сказать с ноткой сонливой ленцы:
— Может, возьмем ее в нашу игру с колотушками, дорогуша?
Или ты хочешь, чтоб я выдрал маленький язычок этой трещотки и принес его тебе?
